Солдат, опустив голову, сидел в углу. Он откинул к стене обвисшее тело и растопырил ноги. Между ног была видна тёмная лужа крови. Он закрыл глаза, слабо дышал и совсем не двигался. Руками с двух сторон он упёрся в пол. Винтовка валялась откинутая у стены пролома. Я посторонился. Старшина подошёл и нагнулся над ним. Но перевязывать было уже поздно. Я ещё раз оглядел угол и обе части разрушенной стены и убедился, что они достаточно надёжно прикрывают от пуль немецких часовых. Случайная, шальная могла ударить только в голову, в грудь или плечо. Это было необычное и неслучайное ранение. Я понял ч первого взгляда, что это самострел, и что на этот счёт у меня будут большие неприятности. Ковалёв и Карамушко мне этого не простят. Скрыть факт самострела нельзя. Второй часовой потом всё разболтает. Рисковать с этим нельзя. Кто он? Участник или организатор самострела? Солдат, получивший пулю в живот, не дышал и не двигался. Холод и большая потеря крови сделали своё дело. – Ну что, Метрушкин? Как всё произошло? – Я не Метрушкин, я, товарищ лейтенант, Моняшкин. – Ну-ну! – сказал я и забрал из рук Моняшкина винтовку с тёплым стволом от выстрела – Какая теперь разница, Матрёшкин ты или Моняшкин! Меня отдадут под суд, а тебя пошлют в штрафную. Проводи его в подвал! – сказал я старшине, – И поставь около него часового! Ты, брат Моняшкин, теперь арестован. – Вернешься в подвал, будешь сидеть под охраной. Пойдёшь сюда, старшина, возьми с собой двух солдат. Нужно труп убрать. Отнесите его за стену и забросайте кирпичами. Пусть возьмут с собой лопату. Кровь на снегу засыпать снегом надо. А то на психику часовым будет влиять. Всё это я сказал старшине. Старшина с солдатом спустился в подвал. Я остался стоять вместо часового. В ногах у меня сидел убитый при самостреле. Одинокий выстрел в ночи совсем не потревожил немцев. И можно даже сказать, наоборот: они по тропе совсем перестали стрелять. Выстрел всполошил только нас, потому что мы его давно ждали. И теперь вокруг по-прежнему было всё тихо и спокойно. Я смотрел на ночной город, на неясные очертания домов. Немцы тоже побаивались нас. Открыто по городу не ходили. Хотя наши солдаты в их сторону совсем не стреляли. Возможно, где-то и пересекали они открытые места, но разве ночью разглядишь всё точно, разве увидишь, где они идут? Когда-то здесь жили русские люди. В труде и заботах протекала их мирная жизнь. Теперь по улицам города ходили немецкие солдаты. Кто бы подумал, что они вот здесь будут ходить? Что там дальше, за крайними домами? В каких из них стоят пулемёты, в каких живёт немецкая пехота? По первому взгляду трудно сказать. Выходить сюда каждую ночь самому наблюдать до утра нет никакого смысла. Лежать голодным на полу по целым суткам – появится не только апатия и полное безразличие ко всему \но и желание молчаливо сопротивляться\. Даже солдат меняют в ледяном подвале. А я был поставлен в особые условия. У меня не было замены. Не было желания лазить каждую ночь на верх подвала. Я сидел в подвале безвылазно уже месяц. Полковые были довольны, а у меня от холода мозги стали примерзать к черепной коробке. Им нужно было, чтобы я сидел в подвале. Вот я и сидел. Вы приказали мне, вот я и сижу в подвале. Где-то рядом здесь ходят немцы. Собрать бы сейчас небольшую группу, взять ночью да на немцев рвануть. Вполне можно было без потерь захватить несколько домов. А что это даст? Награды для начальства? Рывок может надвое выйти. Захват домов без выстрела и потерь, или все легли под пули немецкого пулемёта. В таком деле, как у фальшивой монеты, две стороны. Чтобы было наверняка, мне нужно самому раз десять с напарником сползать в город. Изучить всё кругом, проверить досконально. А кому это надо? Если я для Ковалёва просто затычка! Но вот заскрипел снег под ногами, старшина с двумя солдатами поднялся на верх и подошёл ко мне. – Сделал всё, как надо, как вы сказали! Убитого унесли. Лужу крови присыпали снегом. Из подвала подняли наверх двух часовых. Они сменили меня и я отправился обратно в подвал. Спустившись в подвал, я подозвал к себе Митрошкина, или, как его, Маняшкина. – Ну что, Матюшкин! Давай, выкладывай. Говори! Как было дело? За что ты убил своего напарника? – Я не убивал. – Советуюу тебе не крутить! Выкладывай сразу всё начистоту и не путайся. Будешь врать – расстрел заработаешь. \Там из тебя быстро врага народа сделают\ Ты уж давай, брат, говори всё начистоту. У солдата блуждали глаза. Он дрожал и хотел взять себя в руки. Он понял, наконец, что его могут присудить к расстрелу. Расстреляют, как врага народе, по законам военного времени. – Вы что, земляки? – спросил я. Он что-то хотел сказать, но начал сбиваться и несвязанно что-то промычал. Потом он передохнул и ответил: – Мы с одного району. Он первый сказал: «Стреляй мне в ногу». – А ты ему взял и засандалил в живот? – Я очень боялся, он сказал: «Стреляй!» Я выстрелил. Он сразу присел. Я очень испугался, когда попал ему в живот. – Вы, наверное, с ним заранее договорились? Ты его в ногу, а он тебя в руку. А почему ты стрелял первый? Он что, тебе угрожал? – Он сказал: «Как ты будешь одной рукой стрелять?» – вот я и выстрелил. Я боялся, что он убьёт меня. – Ну вот что, Моняшкин. Придётся тебе отправиться в полк для беседы к следователю. Старшина, присмотри за ним, я в батальон позвоню. Такого не скроешь! – Стрелявший утверждает, – сказал я по телефону, – что тот ему угрожал. Он боялся, что тот его убьёт. Куда его девать и что с ним делать? Мне приказали немедленно прибыть самому в батальон и лично доставить солдата. Они опасались, что солдат по дороге сбежит. – Давай, собирайся! Пойдёшь со мной в батальон. Заварушка началась. Старшина! Дай мне и ему по чистому маскхалату! Лишнего там не болтай. Рассказывай всё, как было! А то начнёшь путать – подведёшь сам себя под расстрел. Мы по очереди вылезли наверх через окно в боковой стене. Сначала поднялся я, потом он. На тропе мы поменялись местами. Он пошёл впереди, а я сзади. Открытый опасный участок тропы мы прошли с ним безопасно и тихо. Немцы по тропе не стреляли. Командир полка Карамушко в самостреле усмотрел мою халатность и нерадивость. Моя карьера как командира роты тут же лопнула. Я повис в воздухе на неопределённое время. Из полка меня отправили в батальон. Из батальона – опять в штаб полка для дачи объяснений. В полку меня допросили и отправили обратно в батальон. В общем, ходил я туда-сюда, а они делали вид, что это так и надо. Когда я явился в Журы, политрук Савенков был уже в деревне. Он ходил надутый и очень важничал. Он сделал вид, что в самостреле виноват только я. Я не занимался людьми и моральной стороной их воспитания. – Воспитанием в роте занимается политрук. Вот и пускай он это дело расхлёбывает. Моё дело с солдатами воевать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429