" /Бог с нами!/ На поясном ремне давленый кожаный подсумок, он расстегнут и
– 12- в нем видны немецкие латунные патроны с проточенной канавкой вместо шляпки [как у нас]. У нас железные и шляпкой наружу, покрытые слоем цинка, а у них блестящие. Латунь не ржавеет [на сырости]. Винтовка его валяется на дне окопа около ног. В последний момент руки ослабли и он её выронил. Мы оглядели его кругом. Входного отверстия от пули нигде не было видно. Никаких следов и пятен застывшей крови снаружи. Такое впечатление, что он пулю свою [просто] ртом проглотил.
– Посмотри в кармане! Документы какие есть при нем? – сказал я ординарцу.
Ординарец наклонился и неохотно засунул руку немцу за пазуху. В нагрудном кармане френча он нащупал их. Вынул из кармана целую пачку разных книжиц, бумаг и фотографий. Здесь была солдатская книжка, какие- то бумаги и квитанции и целая пачка семейных фотографий. На одной фотографии изображен небольшой двухэтажный дом. Повидимому здесь до войны жил убитый немец. А на этой – его фрау [с прилизанным прибором] и трехлетний сынок, приглаженный прибор на голове, рядом с мутер стоит худощавая дочка.
– Да! – сказал я вслух. Ординарец посмотрел на фотографию и почему-то глубоко вздохнул.
– Привали его на край окопа, так чтобы он оперся локтем. Сделаем вид, будто он живой стоит. Положи винтовку перед ним. Кто из тыловых или полковых сюда пойдет, наткнется на немца, подумает что он целится в них. С перепугу наложат в штаны! Пусть немец здесь для хохмы торчит! Со страха доложат в дивизию, что деревню забрали немцы, а рота попала в плен. А то наши солдатики что- то приуныли! Хоть [посмеются над ними] посмеяться будет над чем от души!
– Сколько прошел этот фриц по нашей земле? Разве он думал, что здесь, в этом окопе найдет свою смерть [и могилу]. Разве он знал, что вот так будет торчать до весны, как огородное пугало? Здесь его и сам фюрер никогда не найдет! Дождется немец солнышка, рухнет в окоп и сольётся с талой землей. Куда он отсюда денется? А окоп он рыл с любовью и немецкой аккуратностью, не как наши, все кругом подчищено и убрано под метлу. Фрау унд киндер ждут его домой. А он как верный страж своего окопа прилёг на ровный край и целится. Вот наложат наши батальонные или полковые, когда сунутся сюда! Мы вернулись в деревню, прихватив с собой фотографии и документы убитого. Через некоторое время меня вызвали к телефону. Звонил комбат. Я доложил ему, что долблю окопы и прорезаю в стенах амбразуры.
– Вы не можете прислать нам пустых мешков? – спросил я его.
– Не плохо было бы положить мешки с песком или с землёй вокруг каждой бойницы.
– 13-
– Ты что, не соображаешь?
– Обращаться за помощью [в батальон и в полк] не приучайся!
– Соображай сам и используй подручные средства! На этом разговор с батальонным был закончен. Я пошел к Ахрименко проверить его готовность. Мне нужно было убедиться как он пристрелял дорогу и опушку леса.
– Дай команду своему расчёту, пусть пустят две мины по дороге по самому краю опушки леса! Хочу посмотреть, как точно умеют стрелять твои орёлики. Ахрименко подал команду, минометный расчет быстро занял свои места, и два резких хлопка последовали друг за другом. Ахрименко смотрел в бинокль, а я наблюдал невооруженным глазом. Дистанция небольшая, но взрывов нигде не было видно.
– По-моему, у вас дистанция велика! Мины рвутся далеко в лесу! На опушке взрывов не видно! – сказал я Ахрименке.
– Я просил ударить по дороге, а вы бьете далеко в глубину!
– Разрывы можно не увидеть! – ответил мне Ахрименко.
– Заряд небольшой, мины осколочные!
– Дымовых, пристрелочных у нас нет!
– Знаешь что Ахрименко! Я сегодня ходил по деревне, облазил все закоулки и задворки и воронок от твоих мин нигде не нашел. А как помнится мне, ты выпустил перед нашим наступлением с того берега десяток [десятка полтора-два] по деревне! Может они у тебя не взрываются?
– Ну ладно! Для проверки ударь по дороге, дистанция двести метров!
– Это я могу, пожалуйста! – ответил он и решительно подошел сам к миномету. На этот раз он сам сел за буссоль навел миномёт. Долго возился с прицелом, потом протянул руку в сторону. Солдат подал ему мину. Ахрименко сунул её в ствол, отпрянул в сторону, зажал ладонями уши. Через некоторое время на дороге брызнула мерзлая земля и взметнулся снежный фонтан.
– Вот теперь вижу! – сказал я и посмотрел на солдат расчета.
– Придется тебе самому наводить, если немцы пойдут.
– [Ну ладно,] Пошли, – сказал я ординарцу. Возвращаемся назад и по дороге заходим к Черняеву. Смотрю в поле, ни одного солдата. Окопы в снегу не роют.
– В чём дело? – спрашиваю я Черняева. Он молчит.
– Куда ты со своими солдатами денешься, если завтра на деревню налетит немецкая авиация? Я был под бомбежкой! Могу тебе сказать! Вас в этих избах завалит сверху брёвнами и побьет кирпичом от печек!
– На Селигере, у нас в укрепрайоне бетонные точки были, их для маскировки одевали сверху бревенчатыми срубами и крышами. Но там люди сидели в бетонных укрытиях, а у тебя над головой досчатый потолок и крыша из дранки.
– 14-
– Твоим солдатам бревнами головы разобьёт [по голове попадет]! Твои солдаты, между прочим, сидят за стенами, и от пуль не укрыты. А если пустить прямой наводкой снаряд? Он не только брёвна и стены, он навылет кирпичную печь прошибет! [С лица до изнанки!]
– Что ты Черняев думаешь, когда попадешь в оборот?
– Солдаты Сенина завидуют тебе. А чему завидовать, Я не вижу!
– Я приказал тебе отрыть окопы за дорогой в снегу. Ты мой приказ не выполнил и почему-то упорствуешь. Ты отвечаешь за своих солдат, а не они за тебя в ответе. Подведут они тебя под монастырь, попомни мои слова!
– Будем рыть! – прохрипел Черняев. Он видно ел снег, когда хотел пить. В деревне колодец. Лень послать солдата. А снегом не напьёшься! – подумал я.
– Топоры возьмешь у Сенина! Время не тяни! Сегодня с вечера выставишь солдат на работу! Я позвал ординарцами сидел на крыльце и болтал с солдатами. Я посмотрел на Черняева. Не знаю, он что-нибудь понял, или до него мой взгляд не дошёл. Мы пошли вдоль деревни, на левый фланг, [где сидели солдаты] к Сенину. С левой стороны дороги в одну линию, в снегу стоят темные приземистые избы. Они ушли по самые окна в снег. Повсюду около стен намело большие сугробы. Окна выбиты, двери раскрыты. Двери иногда под ветром скрипят на ржавых петлях [крюках]. Деревня стоит по одну сторону дороги. С другой стороны открытое снежное поле и вдалеке, на его краю, темнеющий лес. Идём по дороге не торопясь. На нас надеты белые маскхалаты. Наверно нас видно на фоне тёмных бревенчатых стен – думаю я.
– Знаешь что! – говорю я ординарцу.
– Давай-ка снимем рубахи. А то мы с тобой целый день здесь мотаемся на виду у немцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429
– 12- в нем видны немецкие латунные патроны с проточенной канавкой вместо шляпки [как у нас]. У нас железные и шляпкой наружу, покрытые слоем цинка, а у них блестящие. Латунь не ржавеет [на сырости]. Винтовка его валяется на дне окопа около ног. В последний момент руки ослабли и он её выронил. Мы оглядели его кругом. Входного отверстия от пули нигде не было видно. Никаких следов и пятен застывшей крови снаружи. Такое впечатление, что он пулю свою [просто] ртом проглотил.
– Посмотри в кармане! Документы какие есть при нем? – сказал я ординарцу.
Ординарец наклонился и неохотно засунул руку немцу за пазуху. В нагрудном кармане френча он нащупал их. Вынул из кармана целую пачку разных книжиц, бумаг и фотографий. Здесь была солдатская книжка, какие- то бумаги и квитанции и целая пачка семейных фотографий. На одной фотографии изображен небольшой двухэтажный дом. Повидимому здесь до войны жил убитый немец. А на этой – его фрау [с прилизанным прибором] и трехлетний сынок, приглаженный прибор на голове, рядом с мутер стоит худощавая дочка.
– Да! – сказал я вслух. Ординарец посмотрел на фотографию и почему-то глубоко вздохнул.
– Привали его на край окопа, так чтобы он оперся локтем. Сделаем вид, будто он живой стоит. Положи винтовку перед ним. Кто из тыловых или полковых сюда пойдет, наткнется на немца, подумает что он целится в них. С перепугу наложат в штаны! Пусть немец здесь для хохмы торчит! Со страха доложат в дивизию, что деревню забрали немцы, а рота попала в плен. А то наши солдатики что- то приуныли! Хоть [посмеются над ними] посмеяться будет над чем от души!
– Сколько прошел этот фриц по нашей земле? Разве он думал, что здесь, в этом окопе найдет свою смерть [и могилу]. Разве он знал, что вот так будет торчать до весны, как огородное пугало? Здесь его и сам фюрер никогда не найдет! Дождется немец солнышка, рухнет в окоп и сольётся с талой землей. Куда он отсюда денется? А окоп он рыл с любовью и немецкой аккуратностью, не как наши, все кругом подчищено и убрано под метлу. Фрау унд киндер ждут его домой. А он как верный страж своего окопа прилёг на ровный край и целится. Вот наложат наши батальонные или полковые, когда сунутся сюда! Мы вернулись в деревню, прихватив с собой фотографии и документы убитого. Через некоторое время меня вызвали к телефону. Звонил комбат. Я доложил ему, что долблю окопы и прорезаю в стенах амбразуры.
– Вы не можете прислать нам пустых мешков? – спросил я его.
– Не плохо было бы положить мешки с песком или с землёй вокруг каждой бойницы.
– 13-
– Ты что, не соображаешь?
– Обращаться за помощью [в батальон и в полк] не приучайся!
– Соображай сам и используй подручные средства! На этом разговор с батальонным был закончен. Я пошел к Ахрименко проверить его готовность. Мне нужно было убедиться как он пристрелял дорогу и опушку леса.
– Дай команду своему расчёту, пусть пустят две мины по дороге по самому краю опушки леса! Хочу посмотреть, как точно умеют стрелять твои орёлики. Ахрименко подал команду, минометный расчет быстро занял свои места, и два резких хлопка последовали друг за другом. Ахрименко смотрел в бинокль, а я наблюдал невооруженным глазом. Дистанция небольшая, но взрывов нигде не было видно.
– По-моему, у вас дистанция велика! Мины рвутся далеко в лесу! На опушке взрывов не видно! – сказал я Ахрименке.
– Я просил ударить по дороге, а вы бьете далеко в глубину!
– Разрывы можно не увидеть! – ответил мне Ахрименко.
– Заряд небольшой, мины осколочные!
– Дымовых, пристрелочных у нас нет!
– Знаешь что Ахрименко! Я сегодня ходил по деревне, облазил все закоулки и задворки и воронок от твоих мин нигде не нашел. А как помнится мне, ты выпустил перед нашим наступлением с того берега десяток [десятка полтора-два] по деревне! Может они у тебя не взрываются?
– Ну ладно! Для проверки ударь по дороге, дистанция двести метров!
– Это я могу, пожалуйста! – ответил он и решительно подошел сам к миномету. На этот раз он сам сел за буссоль навел миномёт. Долго возился с прицелом, потом протянул руку в сторону. Солдат подал ему мину. Ахрименко сунул её в ствол, отпрянул в сторону, зажал ладонями уши. Через некоторое время на дороге брызнула мерзлая земля и взметнулся снежный фонтан.
– Вот теперь вижу! – сказал я и посмотрел на солдат расчета.
– Придется тебе самому наводить, если немцы пойдут.
– [Ну ладно,] Пошли, – сказал я ординарцу. Возвращаемся назад и по дороге заходим к Черняеву. Смотрю в поле, ни одного солдата. Окопы в снегу не роют.
– В чём дело? – спрашиваю я Черняева. Он молчит.
– Куда ты со своими солдатами денешься, если завтра на деревню налетит немецкая авиация? Я был под бомбежкой! Могу тебе сказать! Вас в этих избах завалит сверху брёвнами и побьет кирпичом от печек!
– На Селигере, у нас в укрепрайоне бетонные точки были, их для маскировки одевали сверху бревенчатыми срубами и крышами. Но там люди сидели в бетонных укрытиях, а у тебя над головой досчатый потолок и крыша из дранки.
– 14-
– Твоим солдатам бревнами головы разобьёт [по голове попадет]! Твои солдаты, между прочим, сидят за стенами, и от пуль не укрыты. А если пустить прямой наводкой снаряд? Он не только брёвна и стены, он навылет кирпичную печь прошибет! [С лица до изнанки!]
– Что ты Черняев думаешь, когда попадешь в оборот?
– Солдаты Сенина завидуют тебе. А чему завидовать, Я не вижу!
– Я приказал тебе отрыть окопы за дорогой в снегу. Ты мой приказ не выполнил и почему-то упорствуешь. Ты отвечаешь за своих солдат, а не они за тебя в ответе. Подведут они тебя под монастырь, попомни мои слова!
– Будем рыть! – прохрипел Черняев. Он видно ел снег, когда хотел пить. В деревне колодец. Лень послать солдата. А снегом не напьёшься! – подумал я.
– Топоры возьмешь у Сенина! Время не тяни! Сегодня с вечера выставишь солдат на работу! Я позвал ординарцами сидел на крыльце и болтал с солдатами. Я посмотрел на Черняева. Не знаю, он что-нибудь понял, или до него мой взгляд не дошёл. Мы пошли вдоль деревни, на левый фланг, [где сидели солдаты] к Сенину. С левой стороны дороги в одну линию, в снегу стоят темные приземистые избы. Они ушли по самые окна в снег. Повсюду около стен намело большие сугробы. Окна выбиты, двери раскрыты. Двери иногда под ветром скрипят на ржавых петлях [крюках]. Деревня стоит по одну сторону дороги. С другой стороны открытое снежное поле и вдалеке, на его краю, темнеющий лес. Идём по дороге не торопясь. На нас надеты белые маскхалаты. Наверно нас видно на фоне тёмных бревенчатых стен – думаю я.
– Знаешь что! – говорю я ординарцу.
– Давай-ка снимем рубахи. А то мы с тобой целый день здесь мотаемся на виду у немцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429