Он, Савенков, готов пойти на всё, лишь бы протянуть свою жизнь до конца войны. Лейтенанта отправили в каменный подвал, а он, Савенков, стал сам себе хозяин \в отапливаемой землянке в три наката\. Хочешь спи. Хочешь так \себе сиди\ лежи. Перед уходом в подвал я ему высказал своё мнение по поводу его трусости и самосохранения жизни. – Послушай, Савенков! Как только рота идёт на сближение с противником, у тебя возникают неотложные дела в политотделе полка. Политрук должен вместе с командиром роты в атаку ходить. А ты каждый раз скрываешься. Солдаты смеются. В открытую про тебя говорят. Просидел неделю в тылу, явился к начальству, перед начальством ты делаешь вид, что только что из роты явился. А в роте \отсутствовал несколько недель\ ты вообще не появлялся. Как ты смотришь в глаза беспартийным солдатам \и комсомольцам\? Савенков ничуть не смутился, а только раздражённо ответил: – А ты знаешь указание Ставки на счёт политсостава и комиссаров? На фронте должны беречь политсостав. Мы партией поставлены следить за вами, докладывать в политдонесениях, как вы приказы партии выполняете. – Ну ты, наверное, с утра самогона перехватил? – Ничего не хватил! И запомни! Среди вас, среди комсостава много всяких изменников Родины и предателей народа. Мы здесь на фронте на замы и не помы ваши. Мы институт комиссаров. На нас держится фронт и вся тяжесть войны. Мы должны присматривать за вами и давать оценку вашего морального духа. Ты, наверное, забыл, что у тебя судимость, думаешь, что партия будет беречь не мою, а твою беспартийную жизнь? А ты останешься жить до конца войны? Иди в каменный подвал и охлади там свои мозги. А то ту жарко у печки, у тебя мозги разомлели. Морально не устойчив, вот и пускаешься в рассуждения. Разговор оборвался. Кто-то снаружи дёрнул занавеску, висевшую в проходе, застучал обледенелыми валенками. \Я ждал из подвала связного\ Солдат принёс охапку исколотых дров. Я, признаться, конечно, задумался над его словами. Савенков довольно точно определил, где моё место, и чего, собственно, стоит моя жизнь. \А вообще-то я был дурак. Я принимал всё за чистую монету.\ Но я решил про себя. У каждого человека должен быть правильный стержень. Я молча вышел тогда из землянки и пошёл по траншее вперёд. Прошёл два десятка метров открытой траншеей и стал смотреть поверх снега вперёд. Впереди на снегу, возвышаясь, лежал убитый немец. Молодой, светловолосый, в голубовато-зелёном мундире. Немец почему-то был без шинели. Мундир был застёгнут на все пуговицы и опоясан ремнём. Тёмный отложной воротник подчёркивал бледность и молодость его лица. У немца были открыты глаза. Он лежал на спине, откинув голову чуть в сторону, и смотрел в поднебесье. Немцы однажды, когда потеплело, хотели захватить нас врасплох. Человек двадцать перед рассветом решили навалиться на наши окопы. Этот, что лежит, шёл впереди у всех на виду. Он держал себя спокойно и даже с достоинством. Тогда последовали редкие ружейные выстрелы с нашей стороны \часовых, которые рыли траншею\. Немецкие солдаты трусливо попятились назад и повернули обратно. А этот молодой споткнулся и упал. В душе он, видно, не верил, что это может с ним случиться. Метели и вьюги не замели и не засыпали его снегом. А даже наоборот. Он лежал как будто на белом постаменте. Мне казалось порой, что он не убит. А приходит и затемно ложится ночью на это место. Ветер сдувал с него все белые снежинки. Каждый раз я приходил с рассветом в конец траншеи, где мои солдаты долбили мёрзлую землю. Я по обыкновению проверял их работу и смотрел в сторону немца, который лежал на снегу. Его фигура всегда едва касалась снежного покрова. Солдаты, копавшие траншею, тоже посматривали на него. Почему он был по-летнему одет? Почему пошёл в атаку без шинели? Что хотел он показать своим фрицам, шагая впереди? С немецких позиций убитого тоже было видно. Немцы в его сторону не стреляли, боялись \изуродовать пулями его\ пулями порвать ему мундир. Они однажды под прикрытием ночи пытались приблизиться к трупу. Но братья-славяне их вовремя заметили. Поднялась беспорядочная стрельба. У немцев не хватило духу шагнуть ещё ближе вперёд. Я посмотрел на убитого немца, глубоко вздохнул. Русые волосы немца шевелились на ветру. Я вспомнил \подлую возню\ слова Савенкова: «Не забывай, что судимый!». Они резанули меня словно нож. Скорей бы вечер! Теперь мне всё равно! Уйти поскорей отсюда! Чем сидеть \с этой грязной скотиной\ у печки, видеть его, испытывать на тропе свою судьбу, ходить под пулями, лучше отправиться в этот каменный подвал. Лучше сидеть в преисподней вместе с солдатами. В начале ночи, когда совсем стемнело, пришел старшина. Мы вышли на тропу и вскоре добрались до подвала. Я устроился \на тонкой подстилке из тросты льна\ на каменном полу в подвале и сразу почувствовал ледяное дыхание его. Подвал не отапливался, в нём горела только ночная коптилка \из сплюснутой гильзы снаряда\. Полукруглые своды отбрасывали серую тень. Старшина раздал мучную похлёбку, мороженый хлеб, пожелал мне всего хорошего, повернулся и ушёл обратно. Я недолго лежал и думал о жизни. Поворочался, поскрёб за пазухой от надоедливых вшей. С моим приходом в подвал солдаты несколько оживились. Но видя, что я устроился на полу и не собираюсь уходить, ещё больше поникли и приуныли. Они поняли. Если сюда, в подвал, сунули ротного, то их, солдат, из подвала вообще не выпустят. Я подложил под голову чей-то старый дырявый котелок и вскоре заснул. Солдаты потёрлись, повертелись на месте и быстро успокоились. Всё было по-прежнему уныло, вяло, полусонно, неподвижно, холодно и голодно. Люди давно уже промёрзли в этом каменном гробу. Солдаты не роптали. Они видели, что их ротный командир так же, как и они валяется на холодном полу. Я обращался несколько раз в батальон \и непосредственно в полк\ с просьбой выдать на роту ещё одну железную печку. Мне не обещали. И даже сказали: – Всё равно не натаскаете дров! А лучиной подвал не нагреешь. Солдатам это было непонятно. Лёжа на полу, Нои корчились от холода. В подвале стояли часовые. Тот, кто сменялся с дежурства, устраивались спать. Сон на некоторое время избавлял людей от мыслей, от холода, от голода и мук. Камень не только излучал страшный холод, он пронизывал человека до самых костей. От него ломило суставы, болели впадины глаз. Холод остриём подбирался к позвоночнику. В позвонках застывала живая костная жидкость. Если солдата пытались будить, то побудка начиналась с расталкивания и пихания. Солдата долго трясли, приподнимали от пола, только после этого он открывал глаза и удивлённо смотрел на стоявших над ним солдат. Из памяти у солдата от холода всё вылетало. Когда лежишь на боку на каменном полу, то застывает половина лица и вся нижняя часть тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429