Где бы ты ни был, что ни выпало бы тебе на долю, печаль ли, радость ли,— считай: я всегда с тобой. Здесь ли будет мое несчастное тело, в Баландсаре ли будет, а сердце мое, душа моя — всегда и всюду с тобой. Я тоже довольна тобою, сто раз довольна...
Поздно вечером Восэ отправил свою семью, вместе с женой и ребенком Касыма, в отдаленное селение Карамушак, расположенное у подножия горы Баландсар, что по-русски означает — Высокоглавая. В этом селении у Восэ жил один из родственников со стороны отца. Женщинам и детям предстояло добраться до его дома и остановиться у него, пережить там все смутное время..
Их скарб был погружен на осла, сыновья Восэ сидели поверх вьюка. Когда за воротами своего дома Восэ, прощаясь со своими, перецеловал жену и детей, то не мог сдержаться, заплакал: увидит ли он еще когда-нибудь их?..
Женщины и дети удалились во тьму ночи, сопровождав самые Касымом,— по велению старшего брата Касым по-», шел проводить их до Карамушака.
ГЛАВАДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Камень, угодивший в голову посланца эмира, оказался для него роковым. В крепости ховалингского амлякдара диванбеги Яхшибек прожил не более часа.
Мирзо Акрам, и без того смущенный своим трусливым позорным бегством, совсем растерялся. Нападение и исчезновение Восэ напугало его даже, пожалуй, меньше, чем смерть высокого гостя. Что ответить эмиру, когда он спросит о причине этого убийства? Размышления о своей ответственности перед эмиром разрывали мозг правителя. После похорон казначея Мирзо Акрам набросился на амлякдара, в бешенстве крича ему:
Ты, негодяй, виноват, ты!" Это ты не предупредил меня о том, что твой тумен кишит «ворами и убийцами!
Если бы приближенные Мирзо Акрама не оторвали его от амлякдара, то он задушил бы его.
.Выехав верхом поздно вечером, Мирзо Акрам без остановки проделал четырехчасовой путь и глубокой ночью достиг Бальджуана. За всю дорогу он ни единого слова не сказал своим спутникам.
В Бальджуане он не пожелал въехать в крепость. Миновав мазар святого, он повернул коня на тропу, уходящую влево, к знаменитому в бекстве «Саду правителя». Выше мазара, на высоком холме Баймуш, владетели Бальджуана в давние времена построили родовой замок, обвели его великолепным садом. В этой замке они с семьями жили в летние месяцы.
После завоевания горных бекств эмиром в замке стали жить назначаемые эмиром бухарские правители. Мирзо Акрам также поселил в этом замке на лето семью.
Проводив бека до ворот сада и не услышав от него ни приглашения войти, ни слов прощания, его спутники, повернув коней, спустились в город и разъехались по домам.
Бек, не заходя на женскую половину, остановился в пустом гостином зале. Появился со светильником в руке Нияз — такой же покорный и тихий, каким был сопровождая Мирзо Акрама в Карши. В ответ на свое почтительное приветствие он услышал дядюшкин окрик: «Пропади ты!», сопровождаемый грубым ругательством. Торопливо поставив светильник в нишу, Нияз поспешил выскользнуть из зала. Плохое настроение хозяина сразу же стало известно слугам и караульным,— никто из них не осмелился войти к нему, ибо все не раз уже испытывали необузданную злость хозяина.
В этом заде, даже не сняв халата, Мирзо Акрам, привалившись спиной к стене, просидел с час в одиночестве. Только почувствовав голод, встал, вышел, кликнул слугу,- приказал позвать Нияза, а потом принести поесть. Явившийся снова Нияз получил приказание немедленно верхом на коне спуститься в город, найти хаджи Якуба и, разбудив его, привести сюда.
Еще в предрассветной тьме хаджи Якуб, обеспокоенный ночным вызовом, правителя, предстал перед Мирзо Акрамом. Увидев, в каком взволнованном состоянии его встретил правитель, хаджи Якуб еще более встревожился.
— Все ли у вас в порядке? Как здоровье? Что случилось?
— Садитесь! — устало вымолвил Мирзо Акрам.— Помните ли вы Восэ?
— Восэ? Какой Восэ?
— Ну того... усмирившего Аллаярова жеребца на недавнем празднестве.
— А! Да, да... Его привели связанным, вы его простили...
— Да, простив, наелся дерьма! —в горести и злобе выкрикнул Мирзо Акрам.— О том, как этот проклятый, работая у меня табунщиком, нагрубил мне в Каршах, я вам рассказывал. Мне тогда надо было сказать миршабу, что^ он засадил этого негодяя в тюрьму. Я не сделал так! За новое преступление он был арестован, а я его освободил, выпустил из рук! Любому дураку на потеху теперь моя жалостливость! Теперь он стал бедою моей, несчастьем моим; грязной вошью в моей голове,— вор, разбойник, головорез!..
С перекошенным лицом, с дрожащими от бешенства губами, Мирзо Акрам передал хаджи Якубу подробности всего, что произошло в Ховалинге...
— Если его высочество узнает об этом убийстве, то, конечно, гнев падет на меня. Прахом стану я сам, прахом станет мой дом! Скажите, хаджи, что мне делать? Что написать эмиру? Чем объяснить смуту ховалингцев? Что доложить кушбеги Остонакулу?
Умный, рассудительный хаджи Якуб, прикусив палец, качал головой, выражая свое удивление и сожаление. Но что тут было придумать? Он старался успокоить правителя ничего не значащими словами о том, что, дескать, в деле управления бекством еще и не такие происшествия бывают, что правителю никогда не следует теряться, что распутать нить покатившегося клубка всегда можно, обладая терпением, и что, конечно, ум правителя найдет способ восстановить в вилайете спокойствие.
— В письме, которое вы пошлете в столицу, всю вину свалите на шею горстки бродяг-головорезов. Но дружески скажу вам: о волнениях, о смуте подданных не пишите, а не то как бы их высочество не послали расследователя, не приказали бы провести дознание,— если б дело дошло до этого, вам пришлось бы опасаться обвинения в том, что именно ваши действия довели население до бунта. Вы, конечно, Восэ задержите?
— А как же! Я прикажу караулбеги Давляту сегодня же выехать, извлечь тех бунтарей хоть из-под земли и доставить сюда. Нет, я не успокоюсь до тех пор, пока Восэ со всеми его дружками не будет в базарный день казнен, а перед тем на виду у всего народа прикажу отрезать этим бандитам носы, уши, выковырять глаза!..
— Если богу будет угодно, то все эти воры и убийцы, изловленные вами, получат достойное наказание. Но совет таков: вы сейчас же для преследования и поимки пошлите вместо Давлята какого-нибудь менее известного человека.
— Это почему?
— Если будет послан караулбеги, то его высочество и другие люди в столице подумают, что на подвластной вам земле произошло крупное восстание. Последствия этого не окажутся хорошими для вас. Вы поручите дело какому-нибудь рабу вашего дворца либо надежному и храброму сельскому старосте, бунтарей надо поймать потихоньку, без шума и крика, так, чтобы «и запах их не вышел».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Поздно вечером Восэ отправил свою семью, вместе с женой и ребенком Касыма, в отдаленное селение Карамушак, расположенное у подножия горы Баландсар, что по-русски означает — Высокоглавая. В этом селении у Восэ жил один из родственников со стороны отца. Женщинам и детям предстояло добраться до его дома и остановиться у него, пережить там все смутное время..
Их скарб был погружен на осла, сыновья Восэ сидели поверх вьюка. Когда за воротами своего дома Восэ, прощаясь со своими, перецеловал жену и детей, то не мог сдержаться, заплакал: увидит ли он еще когда-нибудь их?..
Женщины и дети удалились во тьму ночи, сопровождав самые Касымом,— по велению старшего брата Касым по-», шел проводить их до Карамушака.
ГЛАВАДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Камень, угодивший в голову посланца эмира, оказался для него роковым. В крепости ховалингского амлякдара диванбеги Яхшибек прожил не более часа.
Мирзо Акрам, и без того смущенный своим трусливым позорным бегством, совсем растерялся. Нападение и исчезновение Восэ напугало его даже, пожалуй, меньше, чем смерть высокого гостя. Что ответить эмиру, когда он спросит о причине этого убийства? Размышления о своей ответственности перед эмиром разрывали мозг правителя. После похорон казначея Мирзо Акрам набросился на амлякдара, в бешенстве крича ему:
Ты, негодяй, виноват, ты!" Это ты не предупредил меня о том, что твой тумен кишит «ворами и убийцами!
Если бы приближенные Мирзо Акрама не оторвали его от амлякдара, то он задушил бы его.
.Выехав верхом поздно вечером, Мирзо Акрам без остановки проделал четырехчасовой путь и глубокой ночью достиг Бальджуана. За всю дорогу он ни единого слова не сказал своим спутникам.
В Бальджуане он не пожелал въехать в крепость. Миновав мазар святого, он повернул коня на тропу, уходящую влево, к знаменитому в бекстве «Саду правителя». Выше мазара, на высоком холме Баймуш, владетели Бальджуана в давние времена построили родовой замок, обвели его великолепным садом. В этой замке они с семьями жили в летние месяцы.
После завоевания горных бекств эмиром в замке стали жить назначаемые эмиром бухарские правители. Мирзо Акрам также поселил в этом замке на лето семью.
Проводив бека до ворот сада и не услышав от него ни приглашения войти, ни слов прощания, его спутники, повернув коней, спустились в город и разъехались по домам.
Бек, не заходя на женскую половину, остановился в пустом гостином зале. Появился со светильником в руке Нияз — такой же покорный и тихий, каким был сопровождая Мирзо Акрама в Карши. В ответ на свое почтительное приветствие он услышал дядюшкин окрик: «Пропади ты!», сопровождаемый грубым ругательством. Торопливо поставив светильник в нишу, Нияз поспешил выскользнуть из зала. Плохое настроение хозяина сразу же стало известно слугам и караульным,— никто из них не осмелился войти к нему, ибо все не раз уже испытывали необузданную злость хозяина.
В этом заде, даже не сняв халата, Мирзо Акрам, привалившись спиной к стене, просидел с час в одиночестве. Только почувствовав голод, встал, вышел, кликнул слугу,- приказал позвать Нияза, а потом принести поесть. Явившийся снова Нияз получил приказание немедленно верхом на коне спуститься в город, найти хаджи Якуба и, разбудив его, привести сюда.
Еще в предрассветной тьме хаджи Якуб, обеспокоенный ночным вызовом, правителя, предстал перед Мирзо Акрамом. Увидев, в каком взволнованном состоянии его встретил правитель, хаджи Якуб еще более встревожился.
— Все ли у вас в порядке? Как здоровье? Что случилось?
— Садитесь! — устало вымолвил Мирзо Акрам.— Помните ли вы Восэ?
— Восэ? Какой Восэ?
— Ну того... усмирившего Аллаярова жеребца на недавнем празднестве.
— А! Да, да... Его привели связанным, вы его простили...
— Да, простив, наелся дерьма! —в горести и злобе выкрикнул Мирзо Акрам.— О том, как этот проклятый, работая у меня табунщиком, нагрубил мне в Каршах, я вам рассказывал. Мне тогда надо было сказать миршабу, что^ он засадил этого негодяя в тюрьму. Я не сделал так! За новое преступление он был арестован, а я его освободил, выпустил из рук! Любому дураку на потеху теперь моя жалостливость! Теперь он стал бедою моей, несчастьем моим; грязной вошью в моей голове,— вор, разбойник, головорез!..
С перекошенным лицом, с дрожащими от бешенства губами, Мирзо Акрам передал хаджи Якубу подробности всего, что произошло в Ховалинге...
— Если его высочество узнает об этом убийстве, то, конечно, гнев падет на меня. Прахом стану я сам, прахом станет мой дом! Скажите, хаджи, что мне делать? Что написать эмиру? Чем объяснить смуту ховалингцев? Что доложить кушбеги Остонакулу?
Умный, рассудительный хаджи Якуб, прикусив палец, качал головой, выражая свое удивление и сожаление. Но что тут было придумать? Он старался успокоить правителя ничего не значащими словами о том, что, дескать, в деле управления бекством еще и не такие происшествия бывают, что правителю никогда не следует теряться, что распутать нить покатившегося клубка всегда можно, обладая терпением, и что, конечно, ум правителя найдет способ восстановить в вилайете спокойствие.
— В письме, которое вы пошлете в столицу, всю вину свалите на шею горстки бродяг-головорезов. Но дружески скажу вам: о волнениях, о смуте подданных не пишите, а не то как бы их высочество не послали расследователя, не приказали бы провести дознание,— если б дело дошло до этого, вам пришлось бы опасаться обвинения в том, что именно ваши действия довели население до бунта. Вы, конечно, Восэ задержите?
— А как же! Я прикажу караулбеги Давляту сегодня же выехать, извлечь тех бунтарей хоть из-под земли и доставить сюда. Нет, я не успокоюсь до тех пор, пока Восэ со всеми его дружками не будет в базарный день казнен, а перед тем на виду у всего народа прикажу отрезать этим бандитам носы, уши, выковырять глаза!..
— Если богу будет угодно, то все эти воры и убийцы, изловленные вами, получат достойное наказание. Но совет таков: вы сейчас же для преследования и поимки пошлите вместо Давлята какого-нибудь менее известного человека.
— Это почему?
— Если будет послан караулбеги, то его высочество и другие люди в столице подумают, что на подвластной вам земле произошло крупное восстание. Последствия этого не окажутся хорошими для вас. Вы поручите дело какому-нибудь рабу вашего дворца либо надежному и храброму сельскому старосте, бунтарей надо поймать потихоньку, без шума и крика, так, чтобы «и запах их не вышел».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122