Вернувшись с базара, Назир рассказал Восэ все, что узнал. Он хорошо понимал, что Восэ захочет отправиться к своему отцу.
Так и получилось. Гость Назира сразу же стал благодарить хозяев, заспешил, быстро собрался в путь. Назир проводил друга до входа в первое же ущелье. Здесь Восэ, обняв на прощанье друга, сказал:
— Отныне, Назир, ты — мой брат до Судного дня. Где бы ты ни был, какая бы горесть или трудность тебе ни встретились, извести меня, я прибудут к тебе и ради помощи тебе не пожалею своей души.
...Но не только эту историю помнил спустя много лет Восэ, отправляясь из своего ховалингского селения Дараи-Мухтор далеко на запад, в неведомый ему Шахрисябз, чтобы выручить из тюрьмы Назира. Мы расскажем читателю и другую историю, о том, как, спустя несколько лет после первой, жизнь заставила Восэ еще раз обратиться к помощи Назира, в полной мере почувствовать благородство его души... Что поделаешь, интересных историй, связанных с жизнью Восэ и окружавших его людей, у нас в за-> пасе много, их не перескажешь в одной главе..»
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ховалинг, Ховалинг!.. Год завоевания эмиром Бухары горных бекств еще не настал, никакой Восточной Бухары еще не было, правитель Бальджуана, живя зимами в своей родовой крепости, а летом в недалеком от нее замке в великолепном «Саду правителя», считал себя всесильным и всевластным владыкой, и только ему одному подчинялись маленькие его чиновники в древних горных гнездышках, городках-поместьях, к иным из которых и дорогу-то знали одни только местные жители... Одним из тех городков в те годы был Ховалинг...
Разыскивая своих повергнутых в несчастье родителей, зная только, что поселились они в Ховалинге, Восэ пришел
в этот глиняно-каменный городок, но не нашел их здесь: «Да, не твои только родители переселились к нам из Каратегина, мало ли таких бедняков ходит с места на место в поисках пристанища! Ищи! Много селений в нашей хова- лингской глуши, где-нибудь найдешь!» И впрямь, расспросы в чайных и на базарах привели Восэ в селение Дараи- Мухтор, жители которого, пожалев пришельцев «с домом за плечами», посоветовали им не скитаться долее, остаться жить в их селении. Шакар с женой и Малолетними в ту пору детьми — Касымом и Фатимой — приютились на краю селения, в брошенном, полуразрушенном доме.
Здесь, в этом доме, и нашел своих близких Восэ. Вместе с отцом и младшим братом Касымом Восэ сразу принялся восстанавливать дом. Пятидесятилетний Шакар был сильным и работящим мужчиной, умели работать и его сыновья. Глина, камень, солома с помощью воды и солнца быстро превратились в добротный строительный материал, начало благоустройству на новом месте было положено, а затем ранней весною на горном склоне был очищен от камней участок земли, распахан кривою карагачевой корягой, засеян взятыми в долг семенами яровой пшеницы. Мать Восэ работала не меньше других — ходила пахтать масло в дома к соседям, трепала хлопок, нанималась стирать одежду... Когда семья кое-как обстроилась, наладила свой нехитрый крестьянский быт, Шакар отдал Восэ в табунщики к Ходжа-Муроду, правителю такого же, как Ховалинг, бальджуанского городка Кангурта, раположенного в трех днях пешего пути от Дара-и-Мухтора, западней Бальджуана, под склонами горного хребта Гуль-и-Зиндон, за которым мчится стесненный глухим ущельем могучий Вахщ... Там, на густотравянистых горных склонах, в почти безлюдных долинах, Восэ весь год пас большой косяк лошадей.
А на следующее лето 1865 года отец и его старший сын нанялись жать хлеб к бальджуанскому богачу Муминджану...
Да!.. Каждый юноша немного раньше или чуть позже переживает ту счастливую пору своей жизни, когда какая- либо девушка, сначала сама того не зная, становится средоточием его сновидений и робкихдум...
Вот он, Восэ, громким голосом распевающий песню молотильщиков хлеба, гоняющий быков по кругу на току, застеленном снопами, у берега озорной многоводной реки
Сурхоб. Солнце самого жаркого в году месяца — асада —- после полудня уже цепляется за острозубье крутого горного гребня, теряет часть своих пламенеющих лучей, лютый зной начинает смиряться под нежным, но все более настойчивым веяньем надречного ветерка, обещающего принести в долину к вечеру приятную прохладу...
Откуда может знать Восэ, что слова его песни «Май- да» — «Молотите, волы, молотите, волы» — древни как мир, что еще тысячи лет назад их распевали египтяне над берегом Нила?.. Миролюбиво похлестывает Восэ хворостиной быков, они устало шагают по кругу, копытами вымолачивая из растаптываемых снопов зерно. Быки равнодушны к ударам, чуют, что ветер близко и распевающий песни погонщик скоро от них отступится...
И вот уже сборщики колосьев, сгибаясь под тяжестью туго скрученных вязанок, разошлись по своим селениям. На жнитве вблизи тока лишь одна тоненькая, изящная девушка все еще подбирает колосья. Когда она наклоняется, ее черные косички соскальзывают ей на лицо, как будто стремясь скрыть ее красоту от взоров чужих людей. Уже несколько дней, увидев на жнитве эту девушку в ситцевом красном с набивными цветами платье, Восэ чувствует сердцебиение; бросив хворостину, беспокойно ждет, когда они останутся одни. Быки останавливаются, Восэ присаживается на берегу спиной к девушке... Но едва все уйдут, он обретает силы и смелость, веселый подходит к девушке, шутливо здоровается...
— Уйди! — продолжая подбирать колосья, говорит она.— Зачем бросил работу?
— Ты чья дочь? — на этот раз решился напрямик спросить он.
— Папина! Мамина! — с озорством отвечает девушка.
Как твое имя?
Какое тебе дело до моего имени?
— Колосья собираешь?
Девушка не отвечает на этот вопрос, и Восэ, сразу смутившись, думает: «Какой же удивительный дурацкий вопрос я задал!..» Но вовлечь девушку в разговор ему необходимо, а смелости уже нет.
— Ты не хочешь разговаривать?
— Иди разговаривай со своими быками!
Своим резким ответом девушка опустошила сердце Восэ, но не остудила его. Оно забилось пуще прежнего оттого, что нить разговора оборвалась, а девушка, показав ему спину, передернув узкими плечиками, удалилась... Восэ остался один со своими быками на берегу стучащей камнями реки.. Освежил водою лицо, грудь, плечи, прошелся к одинокому прибрежному карагачу, под сенью которого жнецы отдыхали днем возле тока. Сюда, в тень, после полудня девушка приносила охапки собранных ею колосьев, связывала их в снопы веткой ивы или тутового дерева, чтобы перед вечером, положив на голову, отнести в селение, в котором поселилась вместе с мачехой и отцом, приехавшими с нею из Дарваза. Отец нанялся к здешнему богатею жнецом... Размышляя об этой девушке, Восэ, позабыв о быках и молотьбе, стал собирать колосья, набрал до темноты шесть снопов и спрятал их под соломой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122