— Брат Восэ, я пришел из Сари-Ассиё. Ашур умер.
Наполовину накрученная чалма выпала из рук Восэ
на землю. Подобрав чалму, Восэ хотел снова накрутить ее, но это у него не получалось,— он намотал ее вкривь и вкось...
Мирзо Акрам не разрешил Восэ пойти на похороны товарища:
— Мы — в пути. Умер какой-то нищий, бездомный скиталец, всего только! А тебе-то что? Без тебя похоронят!
— Вы подумайте, хозяин,— возмутился Восэ,— прежде чем говорить. Ашур — человек, не собака. Он был моим земляком и другом. Я обязан пойти на похороны,
— Не разрешаю, мы задерживаемся с отъездом!
— Дело ваше, можете не разрешать! Найдите вместо меня другого табунщика.
Мирзо Акрам понял, что перед ним не такой человек, которого можно заставить изменить решение. Но где быстро найти другого табунщика? В поисках можно потерять и два и три дня... Хозяин вынужден был отложить выезд на два-три часа, отпустил Восэ.
Вдвоем с Каримчой Восэ отправился в Сари-Ассиё. Во дворе Гадо собралось с десятка два душанбинских водоносов и местных жителей. Все вместе они прочитали на кладбище заупокойную молитву, предали тело Ашура земле.
В подкладке старого халата Ашура было найдено семьдесят бухарских тенег. Бедняга больше года недоедал, не приобретал одежды, собирал по полушке , ничтожный заработок водоноса, менял на бухарские монеты и зашивал в ватную полу своего халата. Он не раз говорил Гадо: «Накоплю сотни две монет, вернусь в Ховалинг, там женюсь».
Из денег, найденных у покойника, пятнадцать монет были израсходованы на саван и похороны. Друзья Ашура, знавшие, что наследников после себя Ашур здесь не оставил, стали обсуждать, как передать прочие деньги его матери, живущей в селении Дара-и-Мухтор. Каримча предложил доверить эти деньги Восэ, пусть па своем пути найдет какого-нибудь надежного земляка, отправит с ним деньги матери Ашура. А если не найдет — по возвращении домой доставит сам... На том и порешили, Восэ взял деньги, простился с Гадо и его семьей.
Перед полуднем караван Мирзо Акрама, задержавшийся «по вине» Восэ, тронулся в путь. Зной был в разгаре. Из-под копыт лошадей фонтанчиками била накаленная солнцем густая пыль. По дороге пришлось сделать два привала, потому что и лошади очень устали, и люди от жары едва держались в седлах. Изпуренные, казалось бы, совсем небольшим переходом, путники поело заката солнца достигли Гиссара и остановились на заезжем дворе.
Следующий день был четвергом — базарным днем в этом шумном и большом городе, над которым на холме высились мощные стены крепости наместника Бухары. В этот день Мирзо Акрам дальше ехать не захотел, надеясь найти случай повидаться с правителем так, чтобы
обойтись без подарков ему, но о себе напомнить: никогда, дескать, не мешает быть в ладу с большими людьми!
Восэ вышел на базар, стал расспрашивать: нет ли тут кого-либо из бальджуанцев. Лавочник, торгующий тканями, сказал, что в медресе вчера остановился настоятель мазара святого Бальджуана шейх Сайд Асрор, по мусульманскому своему званию — мутавалли, иначе попечитель имущества этой почитаемой гробницы... Восэ подумал: кто может бьггь более надежным передатчиком денег Ашура, чем достойнеший шейх Сайд Асрор?
Медресе — мусульманская семинария — высокостенное здание с башнями по углам, с тяжелыми воротами и множеством келий, расположенных в два этажа,— находилось рядом с базарной площадью, у подножия холма, на котором красовалась высящаяся над городом крепость правителя.
Войдя во двор медресе и узнав, где остановился шейх, Восэ постучался в его келью. Сайд Асрор — полный мужчина средних лет, с густой, как метла, черною бородой, толстогубый и мясистоносый,— сидел в полутемной келье и, погруженный в размышления, перебирал четки.
— Ты из Дара-и-Мухтора? Знаю. Хорошее селение, богатое. Люди все — искренне верующие, многие из них совершают паломничество к мазару святого Бальджуана.
Восэ удивился утверждению шейха — в своем селении он знал только двух стариков, которые искренне почитали святого, чьим именем сотни лет назад были названы город и горное бекство, ныне принадлежавшее Бухарскому эмирату. Те два старика действительно раз в год отправлялись к гробнице с приношениями, полагающимися по обету. Но, удивившись, Восэ подумал, что, быть может, шейх лучше знает душу людей его селения.
Услышав о несчастье, постигшем Ашура-водоноса, и о его деньгах, Сайд Асрор весьма одобрил поступок Восэ:
— Молодец, ты сделал доброе, богоугодное дело. Что ж! Положи деньги в нишу, я до них не дотронусь: земные блага для меня нечисты. Найду верного человека, отнесет деньги матери покойного... Ты в Шахрисябз едешь? По какому делу?
Когда Восэ рассказал настоятелю о цели своей поездки, тот внушительным, отеческим тоном посочувствовал судьбе раба божьего Назира:
— Ой, ой, бедняга! Жалко мне его, очень жалко!.
Постой-ка, а ты, решив пуститься в столь дальний путь, получил ли благословение? Посетил ли мазар святого Бальджуана? Сделал ему приношение?
— Нет, достойный,— простодушно ответил Восэ.— В предотъездной суете не выпало времени.
Духовный попечитель имущества благотворящих пожурил Восэ за его беззаботное отношение к живым и мертвым святым, покровительственно изрек, что сделать это и сейчас не поздно, а надо бы, надо, если он хочет, чтобы путешествие было и безопасными благополучным,— как же так, без благословения да в такой путь!..
Сайд Асрор полагал тут же услышать от простодушного посетителя нижайшую 'просьбу благословить его и готов был снизойти к этой просьбе и милостиво принять никогда не лишнее приношение... Но по причинам, о которых даже мы пока не можем поведать читателю, зная только, что основания не любить шейха у Восэ были, настоятель услышал от своего посетителя совсем неожиданный ответ:
— Ладно, почтенный! На моем пути будет еще немало святых мазаров, будут они и в Шахрисябзе и в Бухаре. Там посещу ради благословения, один из них. Прощайте!
Восэ встал и вышел из кельи. И не будем пока гадать о соображении, велевшем Восэ ответить шейху именно так.
На квадратном, мощенном каменными плитами дворе медресе стояли четверо бродяжнического вида человек из породы тех, что кормятся с поминального блюда, приносимого правоверными к мазару святого Бальджуана. Во время беседы Восэ с шейхом они толкались у открытой двери кельи и слышали разговор.
Сейчас они окружили Восэ, стали его упрекать: ты, мол, бессовестный, почему не сделал приношения, не попросил о благословении? Знай, если сейчас не поднесешь нам, то бог в пути лишит тебя благополучия, может случиться и беда, и уж во всяком случае вернешься ни с чем, не достигнув цели!.. Вынимай нам, сколько ни дашь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122