В твоих силах помочь мне. Хочу послать тебя в дальний путь. Поедешь?
— Куда хочешь пойду, отец! Хоть в Бухару, хоть в Мекку!
— Так далеко не надо,— усмехнулся Восэ.— Вот слушай: моя лошадь и мой осел принадлежат не только мне, а и моему младшему брату Касыму, живущему в селении Богча. Эти дни осел у Касыма. Сейчас сходи в Богчу, сразу же приведи осла... Не успеет взойти луна, ты уже будешь здесь. Тогда объясню тебе все остальное...
Действительно, луна только успела показать свой серп над гребнем горы, как Ризо верхом на осле въехал во двор Восэ.
— Вот тебе две ячменных лепешки! — сказал Восэ.— Завяжешь их в поясной платок. И вот тебе мешочек толокна на дорогу. Сейчас ложись спать, а с рассветом, пока все мои еще спят, отправишься. Поедешь на этом осле через Сурх-Сакау, минуешь Боги-Загон, достигнешь Шахи-дона, там на берегу речки Булугри есть селение Афарди.., Слушай внимательно, запоминай названия!.. Ты приедешь в Афарди, спросишь дом Маджида, сына Назира, моего друга. Найдя, скажешь ему: «Я еду в Нориндж, меня послал Восэ». Ночь переспишь у него, утром-—в путь дальше. Доедешь до Тавиль-Дары, переночуешь где придется, на третье утро переправишься через Хингоу, там переправа есть, перевозчики с надутыми бычьими шкурами, и по тропинкам Каратегина доберешься до селения Нориндж, спросишь в нем дом Бобо-Шарифа, моего дяди. Скажешь ему: «Меня твой племянник Восэ прислал за пшеницей или ячменем». Он даст тебе четверть меры, погрузишь на осла, привезешь сюда... Понял?
— Все понял. Сделаю.
— Слушай еще раз названия остановок, перегонов, имена людей! И повторяй за мной!
Ризо повторил все два-три раза, пока не запомнил.
Еще до рассвета Ризо отправился в путь. За завтраком Аноргуль спросила: «Куда делся Ризо?» Восэ ответил: «Я послал его с одним делом в Сари-Хосор».
Днем из Богчи за ослом приходил Касым. Брат рассказал ему все и попросил: «Знаю я, знаешь ты! Пока никому ничего не говори!»
Касым, хмурясь, наморщив лоб, искоса глянул на брата:
— Не посоветовавшись ты поступил, Восэ. Вот увидишь, твой Ризо не вернется. И осла выпустил ты из рук, и ячмень!
— Будь что будет! — сказал Восэ.— Я утверждаю, что мужчина иногда должен рисковать. Если я выиграл, той сам успокоюсь, и людям рот завяжу,-- кто против Ризо посмеет хоть слово сказать тогда? Если проиграл, если окажется Ризо вором, то с невеликим убытком навсегда от него избавлюсь... Но только я не проиграю: Ризо честен, как ты, как я .. А если тебе нужно вьючное животное — возьми вон коня, поработай на нем!
И все же Восэ не переубедил Касыма — тот, выходя за ворота дома, подумал: «Что тут поделаешь, коли мой старший брат съел свой разум!»
Если б можно было глядеть сквозь горы, разделяющие долины и ущелья Бальджуана, Каратегина, Дарваза, Куляба и других бекств Восточной Бухары, то, куда ни глянь из родного селения, Восэ увидел бы среди обрывистых скал и на склонах мягких холмов селения, в которых жили его друзья,— на юге ли, на юго-западе — в самом ли Бальджуане или в близком к нему Кальтачинаре; на западе ли — еще дальше, в городе Файзабаде; на северо-востоке — в крутосклонной Тавиль-Даре или, наконец, на северо-западе — в желтопшеничном Сари-Хосор...
Конечно, все это в пределах трех-четырех дней пути, вскарабкиваясь на перевалы, спускаясь с них... Людям из Бальджуанского горного бекства почти не приходилось бывать в таких далеких местах, как Душанбе, Карши, Гузар, Каратаг — на западе, или в сказочной дали — на севере — в Самарканде, Бухаре, Ходженте, Коканде...
Уходили туда только те, кому на родине уже не на что было рассчитывать — обнищавшие, безземельные,— в поисках хоть каких-нибудь скудных заработков; или те, кто надеялся тайком от властей продать там на базаре своего единственного коня. Уходили голодные сироты, чтоб по- пьтт. счастья в любом месте, где могут пригодиться их жилистые, здоровые руки; плолись туда под плетьми конвои рои стражников и те, кого местные властители-богатеи отправляли за подлинное или за мнимое преступление на суд высших правителей в прочные эмирские тюрьмы, откуда мало кому доводилось выбраться на свет божий живыми...
В горном селении Сари-Хосоре был у Восэ милый друг — богатырского телосложения силач Назир, которого Восэ давно объявил своим названым братом. Плохо жилось Назиру, он год назад, в начале зимы, вдвоем со своим приятелем Юсуфом из селения Бачкакон отправился в далекий путь к стоглавому Самарканду — искать работу.
Но вот на днях вернулся, пришел к Восэ Юсуф, сказать о том, что ему с Назиром дойти до Самарканда не довелось, ибо на полдороге, в городе Шахрисябзе, нанялись Они батраками сроком на год к тамошним богатеям. Недавно какие-то неведомые им недруги убили богатея, а подозрение пало на находившегося возле дома Назира, и начальник шахрисябзской полиции бросил Назира в тюрьму.
Печальное известие встревожило Восэ. И он попросил Юсуфа спешно прислать к нему из Сари-Хосора сына своего друга, но пока не говорить ему о том, что произошло с отцом. Через два дня Маджид, двадцатичетырехлетний сын Назира, приехал на осле в Дара-и-Мухтор, к Восэ, Узнав от Восэ об аресте отца, Маджид зарыдал, упал в ноги Восэ:
— Дорогой дядюшка! Только на вас надежда, скажите, что мне делать? Отца моего по клевете убьют!..
Сына своего друга Восэ устроил на ночь в гостином домике, сам заночевал там же. Слабохарактерный, не умеющий владеть собою Маджид до утра плакал, стонал, не давал спать Восэ жалобами и причитаниями. Размышляя о том, какую же помощь можно и нужно оказать Назиру, Восэ понимал, что послать в Шахрисябз Маджида было бы бесполезно. Этот простодушный парень, никогда в своей жизни не ездивший дальше Бальджуана, ничего и никак для освобождения отца сделать не сумеет. Тут действовать нужно с умом, терпением, изворотливостью, упорством, хитростью... Да найдутся ли у самого Восэ все эти качества? Но Восэ помнил, что однажды он и Назир в дружеской беседе дали друг другу клятву: если на голову одного из них падет какая-либо беда, то другой непременно придет на помощь своему другу! Значит, как бы там ни было, а Восэ должен отправиться в Шахрисябз, найти щель, которая дала бы возможность Назиру выбраться из тюрьмы на свет божий.
Утром за завтраком Восэ при Маджиде объявил свое решение семье. Маджид, в приливе благодарности, опять расплакался, припав к груди Восэ, как ребенок. Вслед за ним, поняв, что предстоит, быть может, долгая разлука с отцом и мужем, расплакались Аноргуль и Гулизор. Ну, а тут уж, конечно, пустились в громкий плач и малолетние сыновья — Хасан и Даулят, хоть причина к тому им и не была ясна.
Однако ни Аноргуль, ни Гулизор не стали возражать Восэ — он лучше знает, что ему делать: раз так решил, значит, поездка необходима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Куда хочешь пойду, отец! Хоть в Бухару, хоть в Мекку!
— Так далеко не надо,— усмехнулся Восэ.— Вот слушай: моя лошадь и мой осел принадлежат не только мне, а и моему младшему брату Касыму, живущему в селении Богча. Эти дни осел у Касыма. Сейчас сходи в Богчу, сразу же приведи осла... Не успеет взойти луна, ты уже будешь здесь. Тогда объясню тебе все остальное...
Действительно, луна только успела показать свой серп над гребнем горы, как Ризо верхом на осле въехал во двор Восэ.
— Вот тебе две ячменных лепешки! — сказал Восэ.— Завяжешь их в поясной платок. И вот тебе мешочек толокна на дорогу. Сейчас ложись спать, а с рассветом, пока все мои еще спят, отправишься. Поедешь на этом осле через Сурх-Сакау, минуешь Боги-Загон, достигнешь Шахи-дона, там на берегу речки Булугри есть селение Афарди.., Слушай внимательно, запоминай названия!.. Ты приедешь в Афарди, спросишь дом Маджида, сына Назира, моего друга. Найдя, скажешь ему: «Я еду в Нориндж, меня послал Восэ». Ночь переспишь у него, утром-—в путь дальше. Доедешь до Тавиль-Дары, переночуешь где придется, на третье утро переправишься через Хингоу, там переправа есть, перевозчики с надутыми бычьими шкурами, и по тропинкам Каратегина доберешься до селения Нориндж, спросишь в нем дом Бобо-Шарифа, моего дяди. Скажешь ему: «Меня твой племянник Восэ прислал за пшеницей или ячменем». Он даст тебе четверть меры, погрузишь на осла, привезешь сюда... Понял?
— Все понял. Сделаю.
— Слушай еще раз названия остановок, перегонов, имена людей! И повторяй за мной!
Ризо повторил все два-три раза, пока не запомнил.
Еще до рассвета Ризо отправился в путь. За завтраком Аноргуль спросила: «Куда делся Ризо?» Восэ ответил: «Я послал его с одним делом в Сари-Хосор».
Днем из Богчи за ослом приходил Касым. Брат рассказал ему все и попросил: «Знаю я, знаешь ты! Пока никому ничего не говори!»
Касым, хмурясь, наморщив лоб, искоса глянул на брата:
— Не посоветовавшись ты поступил, Восэ. Вот увидишь, твой Ризо не вернется. И осла выпустил ты из рук, и ячмень!
— Будь что будет! — сказал Восэ.— Я утверждаю, что мужчина иногда должен рисковать. Если я выиграл, той сам успокоюсь, и людям рот завяжу,-- кто против Ризо посмеет хоть слово сказать тогда? Если проиграл, если окажется Ризо вором, то с невеликим убытком навсегда от него избавлюсь... Но только я не проиграю: Ризо честен, как ты, как я .. А если тебе нужно вьючное животное — возьми вон коня, поработай на нем!
И все же Восэ не переубедил Касыма — тот, выходя за ворота дома, подумал: «Что тут поделаешь, коли мой старший брат съел свой разум!»
Если б можно было глядеть сквозь горы, разделяющие долины и ущелья Бальджуана, Каратегина, Дарваза, Куляба и других бекств Восточной Бухары, то, куда ни глянь из родного селения, Восэ увидел бы среди обрывистых скал и на склонах мягких холмов селения, в которых жили его друзья,— на юге ли, на юго-западе — в самом ли Бальджуане или в близком к нему Кальтачинаре; на западе ли — еще дальше, в городе Файзабаде; на северо-востоке — в крутосклонной Тавиль-Даре или, наконец, на северо-западе — в желтопшеничном Сари-Хосор...
Конечно, все это в пределах трех-четырех дней пути, вскарабкиваясь на перевалы, спускаясь с них... Людям из Бальджуанского горного бекства почти не приходилось бывать в таких далеких местах, как Душанбе, Карши, Гузар, Каратаг — на западе, или в сказочной дали — на севере — в Самарканде, Бухаре, Ходженте, Коканде...
Уходили туда только те, кому на родине уже не на что было рассчитывать — обнищавшие, безземельные,— в поисках хоть каких-нибудь скудных заработков; или те, кто надеялся тайком от властей продать там на базаре своего единственного коня. Уходили голодные сироты, чтоб по- пьтт. счастья в любом месте, где могут пригодиться их жилистые, здоровые руки; плолись туда под плетьми конвои рои стражников и те, кого местные властители-богатеи отправляли за подлинное или за мнимое преступление на суд высших правителей в прочные эмирские тюрьмы, откуда мало кому доводилось выбраться на свет божий живыми...
В горном селении Сари-Хосоре был у Восэ милый друг — богатырского телосложения силач Назир, которого Восэ давно объявил своим названым братом. Плохо жилось Назиру, он год назад, в начале зимы, вдвоем со своим приятелем Юсуфом из селения Бачкакон отправился в далекий путь к стоглавому Самарканду — искать работу.
Но вот на днях вернулся, пришел к Восэ Юсуф, сказать о том, что ему с Назиром дойти до Самарканда не довелось, ибо на полдороге, в городе Шахрисябзе, нанялись Они батраками сроком на год к тамошним богатеям. Недавно какие-то неведомые им недруги убили богатея, а подозрение пало на находившегося возле дома Назира, и начальник шахрисябзской полиции бросил Назира в тюрьму.
Печальное известие встревожило Восэ. И он попросил Юсуфа спешно прислать к нему из Сари-Хосора сына своего друга, но пока не говорить ему о том, что произошло с отцом. Через два дня Маджид, двадцатичетырехлетний сын Назира, приехал на осле в Дара-и-Мухтор, к Восэ, Узнав от Восэ об аресте отца, Маджид зарыдал, упал в ноги Восэ:
— Дорогой дядюшка! Только на вас надежда, скажите, что мне делать? Отца моего по клевете убьют!..
Сына своего друга Восэ устроил на ночь в гостином домике, сам заночевал там же. Слабохарактерный, не умеющий владеть собою Маджид до утра плакал, стонал, не давал спать Восэ жалобами и причитаниями. Размышляя о том, какую же помощь можно и нужно оказать Назиру, Восэ понимал, что послать в Шахрисябз Маджида было бы бесполезно. Этот простодушный парень, никогда в своей жизни не ездивший дальше Бальджуана, ничего и никак для освобождения отца сделать не сумеет. Тут действовать нужно с умом, терпением, изворотливостью, упорством, хитростью... Да найдутся ли у самого Восэ все эти качества? Но Восэ помнил, что однажды он и Назир в дружеской беседе дали друг другу клятву: если на голову одного из них падет какая-либо беда, то другой непременно придет на помощь своему другу! Значит, как бы там ни было, а Восэ должен отправиться в Шахрисябз, найти щель, которая дала бы возможность Назиру выбраться из тюрьмы на свет божий.
Утром за завтраком Восэ при Маджиде объявил свое решение семье. Маджид, в приливе благодарности, опять расплакался, припав к груди Восэ, как ребенок. Вслед за ним, поняв, что предстоит, быть может, долгая разлука с отцом и мужем, расплакались Аноргуль и Гулизор. Ну, а тут уж, конечно, пустились в громкий плач и малолетние сыновья — Хасан и Даулят, хоть причина к тому им и не была ясна.
Однако ни Аноргуль, ни Гулизор не стали возражать Восэ — он лучше знает, что ему делать: раз так решил, значит, поездка необходима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122