— открыв свою ладонь, прервал шейха судья.— Я деньги отдам Восэ, и с этим делу конец. Они достанутся той, кто имеет на них право, и мнение о вас не будет испорчено... Я велю Восэ сохранить этот секрет, Восэ честен, он никому ничего не скажет.
— Но мы же с вами старые друзья...
— Вот, вот, по-дружески и говорю: вам надо было умереть, не став шейхом! Мало вам было обманом взять мираншахскую девушку, так теперь еще собрались обворовать эту злополучную, потерявшую сына старуху? Из-за
пятидесяти пяти монет такие дрязги. Вы что, в бедственном положении оказались, что ли?
Сайд Асрор почувствовал себя побежденным. Он попросил у судьи прощения и сказал, что сейчас у него в кармане халата нет денег, он пришлет из дома.
После полудня прислужник шейха принес и отдал судье деньги.
Вечером Восэ пришел в квартал Намазгох. Там, в мечети, после третьей молитвы к нему подошел служитель и повел его к дому судьи. Судья вышел на веранду, сказал:
— На, возьми свои деньги!—и бросил в его сторону кошелек.
— Откуда? — удивился Восэ.— Неужели у шейха совесть проснулась?
— Он эти деньги послал как милостыню той старухе, от имени которой ты просил правосудия. Больше не вороши старое, отвези деньги старухе и помалкивай. Понял? Никому ничего! Все. Иди!
Поистине этот судья, в противоположность другим судьям благословенного Бухарского эмирата, не был чужд совести и служению истине!..
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Новый эмир Абдул Ахад был недоволен Ходжибуропом — правителем Бальджуанского бекства: уже три года, отговариваясь засухой и налетами саранчи, он не давал в эмирскую казну установленного дохода. И теперь, когда Абдул Ахад стал эмиром, Ходжибурон, в отличие от правителей других бекств, не привез ему достойного подарка. Каждый правитель привозил в подарок от пятидесяти до ста тысяч тенег, хороших лошадей, невольников и красивых наложниц. А все, что привез правитель Бальджуана, стоило, в переводе на деньги, не больше двадцати тысяч!
О недовольстве эмира хорошо знали кушбеги Шо Мухаммед и диванбеги — главный государственный казцачей Мухаммед Шариф. Поскольку свалить Ходжибурона было не так уж трудно, они занялись происками против него, желая поставить на его место своего родственника, служившего в войске эмира.
Но получилось иначе: эмир Абдул Ахад отверг кандидатуру военачальника и дал ярлык на должность правителя Бальджуанского бекства Мирзо Акраму,
Повод для снятия с должности прежнего правителя долго искать не пришлось: в те дни от родовичей одного из узбекских племен — марка — на имя эмира поступило заявление о том, что, когда они, кочуя всем родом, перешли на территорию Бальджуана, там воры из локайского племени разграбили их отары овец, связав и избив пастухов. Нескольких пастухов изувечили, а одного даже убили. Люди узбекского рода обратились с жалобой к правителю Бальджуана, но Ходжибурон никаких мер не принял, должно быть получив от воров хорошую взятку... Эмир поручил расследование этого дела и задержание воров назначенному им новому правителю Бальджуана, называемому теперь и беком и мирахуром,— Мирзо Акраму.
В полном блеске и великолепии, с тридцатью солдатами и слугами правитель Бальджуана Мирзо Акрам отправился в горную страну. Миновал города, в которых великое почтение оказывали ему теперь те, кто хорошо понимал, что значило милостивое благоволение нового эмира... С особенным почетом принял его правитель Гиссара Остонакул, носивший высокое звание кушбеги. Желая показать Мирзо Акраму, какими властью и богатством он обладает, Остонакул провел гостя по всем ходам и переходам, по всем присутствиям и кладовым своей крепости, поясняя при этом, какой была эта крепость при его предшественнике и какой стала теперь.
Мирзо Акрам хоть и слышал достаточно всяких рассказов о длинной, полной волнений, кровавой истории этой крепости, с большим удовольствием осмотрел ее, ибо до сих пор ему в ней не приходилось бывать.
Тюрьма и вонючий тюремный колодец, полумертвые узники с колодками на ногах, с железными обручами на шеях, прикованные к цепям, лежавшие в низких, как склепы, подземельях, не произвели большого впечатления на Мирзо Акрама,— эка невидаль! — подобных и даже еще более ужасных свидетельств власти эмира и его правителей перевидел он за свою жизнь немало. А вот сокровищница Остонакула привлекла к себе внимание Мирзо Акрама больше, чем что бы то ни было другое.
Эта удивительная сокровищница занимала во дворце правителя большой зал, похожий на огромный амбар. Превращенный в кладовую, он был заполнен нагроможденными в беспорядке один на другой сундуками с деньгами и драгоценностями. В сундуках, на полу и на полках громоздилась золотая и серебряная посуда, блюда, кубки, чаши с самоцветными камнями, жемчугом, всевозможными украшениями. На инкрустированных перламутром, золотой вязью, ограненных минералами столах лежали ножи и кинжалы, в свою очередь украшенные изумрудом, сапфиром, ляпис-лазурью. Озлащенные, разноцветные халаты грудами лежали на прекрасных текинских и йомудских коврах, на креслах, обтянутых плюшем и шелком. Часы различной формы и вида стояли рядами на длинных, массивных полках. Клинки дамасской стали, сабли, их ножны, усеянные драгоценными каменьями, висели на стенах. Везде было множество разного вида и непонятного для Мирзо-кори назначения предметов, малых и больших старинных вещей, шкатулок, ожерелий, перстней, всего, что даже охватить не мог своим завистливым, жадным взглядом пораженный и восхищенный Мирзо Акрам... Только сейчас начал понимать он, сколь малого еще в жизни своей достиг по сравнению с Остонакулом...
Жирные, волосатые пальцы Мирзо Акрама дрожали, когда он перетрагивал ими некоторые из этих предметов, сдерживая желание погладить их и пряча даже от себя самого дерзкую мысль о том, что в рукаве своего халата он незаметно мог бы вместить немало мелких драгоценностей, которые принесли бы ему баснословную выручку, если бы удалось их вынести и надежно сбыть...
Вечером Остонакул уединился со своим гостем для интимной беседы. Гость был усажен на постеленные в три слоя шелковые и атласные одеяла, сам же хозяин сел на войлочную катанку возле оконца гостевой комнаты. Остонакул не любил роскоши и украшений в своем личном быту,— одет он всегда был просто, в его гостином зале, отделанном резьбою по алебастру, не было ничего, кроме двух подержанных войлочных катанок, двух подлокотных подушек-валиков да низкого стола с чернильницей и тростниковым пером... Вся роскошь была упрятана в кладовой от посторонних взглядов, и казалось, Остонакул сам своими богатствами ничуть не дорожил...
Наместник эмира, правитель Гиссара — богатейшего восточнобухарского бекства — счел необходимым дать новому правителю Бальджуана полезные советы о том, как следует управлять бекством, как обращаться с его населением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
— Но мы же с вами старые друзья...
— Вот, вот, по-дружески и говорю: вам надо было умереть, не став шейхом! Мало вам было обманом взять мираншахскую девушку, так теперь еще собрались обворовать эту злополучную, потерявшую сына старуху? Из-за
пятидесяти пяти монет такие дрязги. Вы что, в бедственном положении оказались, что ли?
Сайд Асрор почувствовал себя побежденным. Он попросил у судьи прощения и сказал, что сейчас у него в кармане халата нет денег, он пришлет из дома.
После полудня прислужник шейха принес и отдал судье деньги.
Вечером Восэ пришел в квартал Намазгох. Там, в мечети, после третьей молитвы к нему подошел служитель и повел его к дому судьи. Судья вышел на веранду, сказал:
— На, возьми свои деньги!—и бросил в его сторону кошелек.
— Откуда? — удивился Восэ.— Неужели у шейха совесть проснулась?
— Он эти деньги послал как милостыню той старухе, от имени которой ты просил правосудия. Больше не вороши старое, отвези деньги старухе и помалкивай. Понял? Никому ничего! Все. Иди!
Поистине этот судья, в противоположность другим судьям благословенного Бухарского эмирата, не был чужд совести и служению истине!..
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Новый эмир Абдул Ахад был недоволен Ходжибуропом — правителем Бальджуанского бекства: уже три года, отговариваясь засухой и налетами саранчи, он не давал в эмирскую казну установленного дохода. И теперь, когда Абдул Ахад стал эмиром, Ходжибурон, в отличие от правителей других бекств, не привез ему достойного подарка. Каждый правитель привозил в подарок от пятидесяти до ста тысяч тенег, хороших лошадей, невольников и красивых наложниц. А все, что привез правитель Бальджуана, стоило, в переводе на деньги, не больше двадцати тысяч!
О недовольстве эмира хорошо знали кушбеги Шо Мухаммед и диванбеги — главный государственный казцачей Мухаммед Шариф. Поскольку свалить Ходжибурона было не так уж трудно, они занялись происками против него, желая поставить на его место своего родственника, служившего в войске эмира.
Но получилось иначе: эмир Абдул Ахад отверг кандидатуру военачальника и дал ярлык на должность правителя Бальджуанского бекства Мирзо Акраму,
Повод для снятия с должности прежнего правителя долго искать не пришлось: в те дни от родовичей одного из узбекских племен — марка — на имя эмира поступило заявление о том, что, когда они, кочуя всем родом, перешли на территорию Бальджуана, там воры из локайского племени разграбили их отары овец, связав и избив пастухов. Нескольких пастухов изувечили, а одного даже убили. Люди узбекского рода обратились с жалобой к правителю Бальджуана, но Ходжибурон никаких мер не принял, должно быть получив от воров хорошую взятку... Эмир поручил расследование этого дела и задержание воров назначенному им новому правителю Бальджуана, называемому теперь и беком и мирахуром,— Мирзо Акраму.
В полном блеске и великолепии, с тридцатью солдатами и слугами правитель Бальджуана Мирзо Акрам отправился в горную страну. Миновал города, в которых великое почтение оказывали ему теперь те, кто хорошо понимал, что значило милостивое благоволение нового эмира... С особенным почетом принял его правитель Гиссара Остонакул, носивший высокое звание кушбеги. Желая показать Мирзо Акраму, какими властью и богатством он обладает, Остонакул провел гостя по всем ходам и переходам, по всем присутствиям и кладовым своей крепости, поясняя при этом, какой была эта крепость при его предшественнике и какой стала теперь.
Мирзо Акрам хоть и слышал достаточно всяких рассказов о длинной, полной волнений, кровавой истории этой крепости, с большим удовольствием осмотрел ее, ибо до сих пор ему в ней не приходилось бывать.
Тюрьма и вонючий тюремный колодец, полумертвые узники с колодками на ногах, с железными обручами на шеях, прикованные к цепям, лежавшие в низких, как склепы, подземельях, не произвели большого впечатления на Мирзо Акрама,— эка невидаль! — подобных и даже еще более ужасных свидетельств власти эмира и его правителей перевидел он за свою жизнь немало. А вот сокровищница Остонакула привлекла к себе внимание Мирзо Акрама больше, чем что бы то ни было другое.
Эта удивительная сокровищница занимала во дворце правителя большой зал, похожий на огромный амбар. Превращенный в кладовую, он был заполнен нагроможденными в беспорядке один на другой сундуками с деньгами и драгоценностями. В сундуках, на полу и на полках громоздилась золотая и серебряная посуда, блюда, кубки, чаши с самоцветными камнями, жемчугом, всевозможными украшениями. На инкрустированных перламутром, золотой вязью, ограненных минералами столах лежали ножи и кинжалы, в свою очередь украшенные изумрудом, сапфиром, ляпис-лазурью. Озлащенные, разноцветные халаты грудами лежали на прекрасных текинских и йомудских коврах, на креслах, обтянутых плюшем и шелком. Часы различной формы и вида стояли рядами на длинных, массивных полках. Клинки дамасской стали, сабли, их ножны, усеянные драгоценными каменьями, висели на стенах. Везде было множество разного вида и непонятного для Мирзо-кори назначения предметов, малых и больших старинных вещей, шкатулок, ожерелий, перстней, всего, что даже охватить не мог своим завистливым, жадным взглядом пораженный и восхищенный Мирзо Акрам... Только сейчас начал понимать он, сколь малого еще в жизни своей достиг по сравнению с Остонакулом...
Жирные, волосатые пальцы Мирзо Акрама дрожали, когда он перетрагивал ими некоторые из этих предметов, сдерживая желание погладить их и пряча даже от себя самого дерзкую мысль о том, что в рукаве своего халата он незаметно мог бы вместить немало мелких драгоценностей, которые принесли бы ему баснословную выручку, если бы удалось их вынести и надежно сбыть...
Вечером Остонакул уединился со своим гостем для интимной беседы. Гость был усажен на постеленные в три слоя шелковые и атласные одеяла, сам же хозяин сел на войлочную катанку возле оконца гостевой комнаты. Остонакул не любил роскоши и украшений в своем личном быту,— одет он всегда был просто, в его гостином зале, отделанном резьбою по алебастру, не было ничего, кроме двух подержанных войлочных катанок, двух подлокотных подушек-валиков да низкого стола с чернильницей и тростниковым пером... Вся роскошь была упрятана в кладовой от посторонних взглядов, и казалось, Остонакул сам своими богатствами ничуть не дорожил...
Наместник эмира, правитель Гиссара — богатейшего восточнобухарского бекства — счел необходимым дать новому правителю Бальджуана полезные советы о том, как следует управлять бекством, как обращаться с его населением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122