Мирзо Акрам добавил еще одну монету, тот опять не принял денег, и Мирзо-кори избавился от него, только пересыпав из своей ладони в его ладонь пять тенег.
Привратник Яхшибека ввел посетителя к своему хозяину. Яхшибек сидел в своем гостином домике в одном легком халате, открыв волосатую грудь и половину жирного живота, потягивая через тростниковую трубочку из медного сосуда булькающий табачный дым. Увидев вошедшего, он, наверное, вспомнил веселое происшествие с перепелкой, рассмеялся.
— А, кори? В чем дело?
И на том месте, где при входе полагается снимать обувь.
Мирзо Акрам, застигнутый могучим окликом Яхшибека, опустился на колени:
— Досточтимый! Вы всегда, не жалея милости и своего внимания к этому рабу, обращались с ним ласково. Поэтому я, ничтожный, опять пришел к вам.
— Но что скажешь?
— Я, покорный раб ваш, в самом деле не имею от вашей милости никаких секретов... У вашего коленопреклоненного слуги есть одно слабенькое женское существо. И, сомневаясь, достойно ли оно быть служанкой его высочества, света нашей страны, я и пришел посоветоваться с вами, в чаянии снискать ваше одобрение...
Яхшибек подобрал свои ноги, сел, сложив их калачиком, наклонился к говорящему:
— Сколько лет твоему слабому существу?
— Четырнадцать исполнилось, пятнадцатый пошел, досточтимый.
— Красивая? — без стеснения, прямо спросил стольничий эмира.
— Если его высочество взглянут взором благосклонности, признают: неплохая, глядя в землю, ответил добивающийся чина и должности кори.
— Ладно. Что еще хочешь преподнести?
Не поняв смысла вопроса, богатей 'задержался с ответом. Стольничий счел необходимым дать пояснение:
У его высочества наложниц и без твоей красавицы много. Повелитель наш не нуждается еще в одной. Пусть хвалимое тобой слабое существо будет приложением к твоему подношению, но из чего же само подношение состоит?
Мирзо Акрам понял, что от такого, как он, богатея ожидают большего. Но иного выхода, кроме как дать согласие, у него не было.
— Из всего, что вы посоветуете,—склонил голову он.
— Я что могу знать, чтобы советовать? Это знает твоя щедрость, кори! — ответил корыстолюбец.
— Хорошо, — медленно произнес Мирзо Акрам. — Я приготовлю какой-нибудь достойный подарок.
—Какая у тебя цель, кори? Ты хочешь получить у его высочества -назначение на хорошую должность?
— Вы сами знаете, досточтимый,— нагнувшись, опять отвесил поклон кори.— Наш великий эмир милостив к рабам своим. Если захотят, то одним лишь взглядом благосклонности вознесут до неба голову раба своего.
— Если я получу и передам тебе ярлык на хороший придворный чин и должность, чем ты отблагодаришь меня?
— Чем скажете, досточтимый.
Яхшибек немного помолчал. Искоса глянул на богатея:
— Чин привратника — эшик ага-баши — сто золотых, чин начальника конюшни — мирохура — сто пятьдесят золотых.
Мирзо Акрам, потупив глаза, зажал в кулак свою бороду. Бессовестный царедворец требовал чрезмерную взятку.
— Поясница моя сломается, немножко сбавьте, да возьму я вашу беду на себя. Ведь для подарка его высочеству нужна еще, самое малое, полная переметка денег,
— Мы с тобой скот продаем и покупаем, что ли? — нахмурил брови стольничий.— Хочешь, как я сказал,— пожалуйста, сделаю. Не хочешь — сам иди к его высочеству и возьми у него ярлык!
Что тут мог возразить Мирзо Акрам? Помолчав, дал согласие.
Яхшибек сказал:
— Твою девушку приведи ко мне домой, сперва женщины два-три дня поучат ее, как вести себя во дворце его высочества. А затем мы отправим ее во дворец.
Мирзо Акрам поспешно вернулся в дом свояка, рассказал своей старшей жене Ибодат, как обернулись его дела, приказал женщинам подготовить Зеби к переходу в дом стольничего.
По совету женщин он в тот же день купил и принес материи для одежды Зеби. Пригласили двух швей; работая вместе с ними, женщины в восемь рук за два дня и две ночи сшили все, что требовалось. Разбудив девочку до рассвета, заставили хорошенько искупаться, вымыли ее душистым туалетным мылом, затем, нарядив ее в атлас и тончайший газ, надев на тонкую шею ожерелье червленого серебра, а на пальцы перстни с крупными самоцветами, отправили девочку с отцом в дом стольничего.
Жена Яхшибека три дня учила девочку, как надо сидеть, как вставать в присутствии его высочества. Опытная женщина не раз и не два вершила подобные дела, знала, что и как внушить и преподать девушкам. Вместе с домашней служанкой, усадив Зеби перед плотно закрывавмым ставней оконцем во двор, расчесала ей волосы, накрутила, где надо, завитки, локоны; подправила брови щипчиками, насурьмила глаза, нарумянила лицо, наставила темной краской на щеки и подбородок маленькие родинки. Затем надела на пальцы купленные отцом дорогие кольца, продела в уши золотые крючочки жемчужных подвесок, навесила на грудь ожерелья, инкрустированные драгоценными камнями, а парчовую тюбетейку обтянула золототканой налобной повязкой. Все это убранство, эти восточные украшения превратили в общем бесцветную девушку в одну из тех красавиц, какие бывают изображены на старинных самаркандских или гератских миниатюрах.
Зеби, любуясь в зеркало своей красотой, едва узнавала себя,—отбегая от зеркала, танцевала и радовалась, была счастлива, в девическом своем простодушии мня, что именно такими бывают султанши...
Жена Яхшибека, которая бывала в эмйрском гареме, взяла с собой девочку и направилась с нею в крепость. Там, на среднем дворе цитадели, она ввела девочку в тот дворцовый домик, где жили молодые жены эмира, с которыми повелитель не свершил брачного обряда. Здесь жена Яхшибека сдала Зеби на руки домоправительнице.
Яхшибек пришел в крепость вслед за своей женой и приказал стоявшему у ворот цитадели стражнику доложить его высочеству, если к воротам подойдет Мирзо Акрам. Сам Яхшибек прошел в приемный дворцовый зал.
Эмир сидел среди пуховых подушек, просматривая какие-то бумаги. Яхшибек, стольничий Абдул Ахада, его советчик, а надо — и шут, входил к эмиру так же свободно, в любое время, как и тогда, когда эмир был правителем Кермине.
— Досточтимый! Ко двору приехал Мирзо-кори! — со смехом доложил Яхшибек.
— Что, опять привез перепелку? — рассмеялся эмир.
— Нет, на этот раз он привез его высочеству другой подарок.
— Да?
— Его подарок послан на средний двор.
Абдул Ахад, подняв глаза от бумаг, посмотрел на стольничего:
— Какова?
— Маленькая. В куклы играет! — сделав томные глаза, пошевелив плечами и шеей, как это делают восточные
танцовщицы, со сластолюбивой улыбкой определил стольничий.
Эмир оживился, отбросил бумаги на подушку:
— Где он достал?
— Его собственная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122