Но это объяснение хозяина дома не устранило возникших неловкости и холодка. Беседа, и так не теплая, теперь совсем не клеилась.
Сославшись на необходимость нанести визит жене эмира—матери Абдул Ахада, Остонакул встал с места.
Прощаясь с хозяином дома у порога двери, он, будто внезапно вспомнив, сказал:
— Пусть это останется между нами, но я слышал, якобы генерал-губернатор прислал престолонаследнику секретное письмо, в котором рекомендует ему после восшествия на престол уволить некоторых крупных чиновников и назначить на их место знающих и способных людей из своего рода. Вы не слышали об этом?
Остонакул этой только что пришедшей в голову выдумкой хотел вызвать в душе соперника тревогу. Кушбеги побледнел. Упоминание о «знающих и способных людях» кольнуло его особенно чувствительно: Шо Мухаммед был неграмотным! Слова Остонакула походили на правду: в те дни начальник строительства Закаспийской железной дороги генерал-лейтенант Анненков, выехав из Ташкента в Чарджоу, по пути остановился в Кермине, где виделся с Абдул Ахадом, беседовал с ним наедине. Может быть, действительно наследнику было письмо от генерал-губернатора Розенбаха? Коварный Остонакул и в Кермине, конечно, имеет лазутчиков, он в курсе событий, происходящих в крепости тамошнего правителя.
Шо Мухаммед удержал себя от излишних вопросов, а чтобы показать, что и сам не лыком шит, скрыв свое беспокойство, вымолвил:
— Я слышал об этом... По-вашему, каких крупных чиновников имел в виду генерал-губернатор?
Откуда мне знать? — лукаво ответил Остонакул.— Наверное, он имел в виду таких, как мы с вами, состарившихся чиновников.
Останив таким образом своего соперника в тревоге и волнении, Остонакул ушел.
Спустя четверть часа в гостиной появился государственный казначей Мухаммед Шариф.
— Потолковали? Что говорит эта ишачья голова?
Старик рассказал сыну об опасных намеках и язвительных усмешках Остонакула. Казначей растревожился не на шутку.
— Полагаю, все ясно! — заключил он.— Этот смиренный, с поджатыми губами, любезник, не нашего рода, не нашего племени... ящер!.. Да, именно ядовитый ящер!.. Сговорился против нас с губернатором и даже, может быть, с самим наследником. Губернатор-то ведь его знакомый. Теперь, пока не поздно, надо разрушить его планы!..
— Как ты разрушишь?
— Надо каким-либо образом склонить Абдул Ахада в нашу сторону и опорочить Остбнакула в его глазах. Если мы сумеем это сделать, значит, выиграли, не сумеем — проиграли.
— Ну хорошо, а как, по-твоему, мояшо овиноватить Остонакула в глазах престолонаследника?
— Я сегодня, сразу же, вот сейчас, отправлюсь в Кермине. Повидаю наследника, скажу, что Остонакул что-то замышляет, по-видимому собирается, как только умрет эмир, захватить цитадель, воссесть на троне.
— Незрелая у тебя мысль, сын мой. Все равно нельзя скрыть твой отъезд в Кермине. Как только Остонакул узнает о твоим отъезде, он заподозрит тебя в недобром и, возможно, сам отправится к Абдул Ахаду. Да и эмир еще жив, неизвестно, когда умрет.
— Не сегодня-завтра умрет!
— А если не умрет?
Никак невозможно, чтобы он не умер.
— Говорят, одно дело болезнь, а другое — смерть.
Ну хорошо, а что же мы в таком случае будем делать? Остонакул, как паук, будет плести днем и ночью свою вражью паутину, а мы будем спокойно смотреть на него, что ли?
Взглянув на полуоткрытую дверь, Шо Мухаммед сказал:
— Закрой дверь!
Мухаммед Шариф встал и тихонько закрыл дверь.
— У меня есть задумка,— прошептал старик.— Едва омир умрет, я погоню в город надежного десятского, чтобы он прежде всего примчался к солдатам Остонакула и сказал им: «Страна — без падишаха, казна — без хозяина, кто что возьмет —то его!» Солдаты Остонакула, конечно, тут же кинутся к цитадели. Я заранее предупрежу начальника артиллерии, чтобы он держал войско наготове, и, как только шахрисябзцы нападут, он быстро их подавит и устранит. Потом мы сообщим о происшествии престолонаследнику, скажем, что шахрисябзцы по приказу Остонакула пытались захватить цитадель и посадить на трон своего правителя, но мы, узнав об этом, сразу разгромили их, привели к смирению. Ну как? Нравится?
Улыбнувшись, сын поцеловал руку старика:
— Славно, отец! Ей-богу, если есть еще в стране два проницательных человека, один из них — вы! Мы этой вашей стрелой поразим сразу две цели: и Остонакула уберем, и нового эмира сделаем' на всю жизнь обязанным нам.
После полудня высокопоставленные отец и сын, выехав верхом из цитадели, направились в Ширбадан.
Миновав Каршинские ворота, на выезде из Бухары они встретились с небольшой группой солдат, располагавшихся среди деревьев у дороги. Кушбеги встревожило: что это за солдаты и почему они здесь? Двое солдат откуда-то тащили барана, другие на углу рощицы копали землю, чтобы устроить очаг, остальные сидели на траве у поливной канавы, пили чай.
Шо Мухаммед спросил простоватого десятского, похожего на туркмена, кто они и чем заняты. Десятский ответил, что они стрелки при правителе Шахрисябза, и только что проводили его в Ширбадан, а теперь, отдохнув немного и позавтракав, поедут к себе в лагерь.
Такой ответ Остонакул приказал давать в утренние часы всякому, кто спросит, кто они и почему здесь. А в вечерние часы — говорить, что ждут возвращения своего правителя.
В действительности же их правитель преследовал совсем другую цель...
Удовлетворившись ответом десятского, отец и сын спокойно продолжали путь...
Эмир Музаффар в тот день, четвертого числа месяца сафара 1308 года хиджары, утром лишился речи, а в ночь на пятое сафара (30 октября 1885 года) скончался.
В тот же час посланный тайным приказом кушбеги гонец, по имени Джаббар, погнал коня в сторону города,
в лагерь шахрисябзских солдат. Шахрисябзцы располагались лагерем перед городом у Самаркандских ворот. Кушбеги хорошо знал, что все эти солдаты набраны из грабителей и разбойников и по первому сигналу охотно кинутся грабить и убивать...
Несколько человек из особо близких к эмиру людей подняли вопли и стоны, но Остонакул приказал своим слугам арестовать их и заключить в подвал дворца. Он решил любым способом скрыть от народа смерть эмира до прибытия из Кермине в Бухару Абдул Ахада, чтобы избежать каких бы то ни было провокаций в столице.
Остонакул потребовал к себе письмоводителя, тот, явившись с чернилами и тростниковым пером, приготовился писать все, что ему будет приказано. Но Остонакул, велев ему встать из-за стола, сам сел и начал писать Абдул Ахаду сообщение о смерти его отца. Написал, что если Абдул Ахад сидит, то чтобы встал, а если стоит, то сел бы на коня и как можно скорее прибыл в столицу. Скрепил письмо своей печатью и печатью министра двора и, свернув трубкой, положил в изящную коробочку, напоминающую пенал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122