..В ховалингской тюрьме на ноги Восэ были надеты колодки. Эта тюрьма — сырой и темный подвал — находилась под амбаром с зерном, внутри крепости, где жил
амлякдар.
Арестанты обычно не оставались здесь больше двух- трех суток, Восэ тоже предстояло быть переведенным в Бальджуан. А что уж там, в центре бекства, будет сделано с ним высоким правителем, никому здесь, в Ховалинге, не могло быть известно. Сгноит ли в своей тюрьме или отправит в Гиссар, где по приказу кушбеги виновный будет казнен,— кто знает? На все воля правителя! Если уж захочет проявить милосердие, то заставит избить арестанта палками или кожаной плетью и затем отпустит...
Так Восэ опять попал в руки Мирзо Акрама — ныне правителя Бальджуана. «Цить моей жизни и смерти — в горсти его желания! — размышлял в горести своей Восэ.— Не забыл он, конечно, скандала в Каршах, считает, наверное, что я черню его имя среди людей. Не удивительно будет, если он решит меня уничтожить».
Утром, на второй день, по приказу Абдукаюма, два солдата — один с ружьем, другой с саблей — погнали Восэ в Бальджуан. Первый ехал верхом впереди шагающего кого жеребца, но тут же был сброшен им, в гневе резко вскинувшим задние ноги.
После этого юноши вперед вышел какой-то хромой мужчина.
— Ты? С хромой ногой? — насмешливо сказал солдат.— Ну что же, попробуй!
Хромец оказался ловким и сильным, легко сел верхом, но жеребец, закрутившись волчком через минуту сбросил и его. Толпа галдела, шумела...
— Эй, вы! Кто еще есть? — прокричал на всю площадь солдат.
Бек негромко что-то сказал ему, и тогда солдат возглас сил еще:
— Всякий, кто усмирит этого дьявола, получит не только одежду, а еще и полсотни монет!
Судя по всему, под воздействием кумыса даже скупец может оказаться щедрым.
Так подумал Восэ. И, словно почувствовав его взгляд, Мирзо Акрам, повернувшись к реке, заметил на прибрежном бугре своего бывшего коновода. Лицо бека выразило удивление: Восэ ли это или кто другой?.. Конвоиры, увидев, что правитель всматривается в них и их арестанта, смутились было, но тот, кто был с ружьем, спрыгнув со своей лошади, бегом поспешил к правителю:
— Слава достойному! Мы этого мужлана привели по приказу управителя Ховалинга. Он на току избил сборщика податей, скандалил с самим амлякдаром. Вот это письмо к вам, достойный, от амлякдара.
Солдат протянул Мирзо Акраму письмо, тот, не читая, отдал его своему прислужнику и сделал знак, чтобы конвоиры подвели к нему арестованного.
Представ перед стременем бека, Восэ отлично понял, что Мирзо Акрам узнал его и лишь притворился незнающим. Может быть, он не хотел показать перед приближенными, что знаком с этим оборванцем, мокрым с головы до ног, представшим перед ним со связанными руками. Он старался не встретиться взглядом с Восэ и тихо сказал своему прислужнику:
— Если он укротит коня, я прощу его.
Мирзо Акрам не спросил, не приказал спросить своего служителя, хочет ли и может Восэ укротить коня. Он помнил по Каршам наездническое искусство своего прежнего табунщика.
Служитель во всеуслышанье отчетливо произнес:
— Если ты сумеешь укротить этого жеребца, высокопочтенный правитель наш простит твой грех и ты будешь освобожден!
Восэ не заставил себя долго думать:
— Хорошо. Согласен.
Ему развязали руки. В толпе послышались возгласы восхищения. Люди превратились в глаза и уши, приковались взглядами к Восэ.
А тот, разминая плечи и руки, подошел к норовистому, готовому вновь взъяриться коню, прошептав про себя: «Бог мой, помоги, не осрами меня!» Стащил с ног свои мокрые сыромятные сапоги, встал на камень.
Когда гарнизонный солдат с устрашающим видом приблизился, ведя крепкой рукой коня, Восэ одним прыжком оказался на спине животного, испуганно прянувшего в сторону.
Жеребец в бешенстве пересек площадь с такими выкрутасами, что никакому человеку, казалось, немыслимо усидеть на нем. В остервенении жеребец крутился, лягаясь, прыгал с задних ног на передние, вставал на дыбы, вскидывал круп так, чтобы всадник перелетел через его голову. Выворачивая шею, он пытался укусить крепко охватившие его бока ноги всадника... Однако, почти распластавшись, Восэ намертво вцепился руками в гриву дикого животного, как клещами сжимал ногами его бока, не давая коню совладать с собой. Мгновениями, невольно отрывая от крупа свои ноги, Восэ, казалось, летел над конем, уже .покрывавшимся пеной, и наконец заставил его вновь промчаться напрямки через площадь, выскочить на каменистую дорогу и, стремглав прыгая через камни, постепенно покориться воле укротителя.
Зрители с восторгом вопили и кричали, как будто стремясь вновь раздразнить коня, но всем уже было ясно: этого человека коню не сбросить.
Жеребец, поняв, что всадник упрям, настойчив и безбоязнен, что никакие увертки не помогут, .возвращался на площадь ровной, спокойной рысью и под конец перешел в шаг. У него уже не было ни сил, ни желания мчать через камни наметом, карьером, галопом,— человек оказался сильнее его.
Восэ еще крепко держался за гриву, но повод держал свободным. Только теперь он приглядывался к той камедиетой тропе меж деревьями, по которой мчался от крепости, и удивлялся, как в бешеной скачке уцелели и он и конь и как далеко — версты за две — умчался.
Когда Восэ удалился из крепости и видна была лишь пыль, поднявшаяся из-под копыт коня, кто-то в толпе крикнул: «Сбежал! Молодец!» То же самое подумали и некоторые приближенные Мирзо Акрама. И хотя правитель не верил, что Восэ вздумает бежать («Он знает, что освободится, чего же ему убегать?»), все же велел миршабу послать вдогонку Восэ конных стражников.
Они не проскакали и одной версты, как из-за холма показался неторопливо едущий им навстречу Восэ... Взмыленный, покоренный им жеребец, однообразно мотая головой, шел ровным шагом...
У подножья крепости толпа народа встретила Восэ дружными возгласами одобрения. С лица, по шее и по волосатой груди Восэ струился пот. Лицо его было серьезно. Ни на кого не обращая внимания, он подъехал к группе сидевших в седлах чиновников, спрыгнул на землю, вручил повод гарнизонному солдату.
Мирзо Акрам подал знак своему служителю, тот подошел к Восэ:
— Да благоволит к тебе бог! Ты в самом деле отважный человек, молодец! Достойный повелитель простил твой грех, ты теперь свободен!
Восэ должен был поблагодарить Мирзо Акрама, поклониться ему, но, ничего не сказав, он отошел в сторону, взял свои сыромятные сатюти, лежавшие на камне, всунул в них ноги и, выпрямившись, потуже стянул опояску.
Мирзо Акрам насупился, на его лбу собрались морщины.
Все молчали, ждали, что теперь будет. Ведь поведение Восэ оказалось вызывающе неблагодарным, неуважительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
амлякдар.
Арестанты обычно не оставались здесь больше двух- трех суток, Восэ тоже предстояло быть переведенным в Бальджуан. А что уж там, в центре бекства, будет сделано с ним высоким правителем, никому здесь, в Ховалинге, не могло быть известно. Сгноит ли в своей тюрьме или отправит в Гиссар, где по приказу кушбеги виновный будет казнен,— кто знает? На все воля правителя! Если уж захочет проявить милосердие, то заставит избить арестанта палками или кожаной плетью и затем отпустит...
Так Восэ опять попал в руки Мирзо Акрама — ныне правителя Бальджуана. «Цить моей жизни и смерти — в горсти его желания! — размышлял в горести своей Восэ.— Не забыл он, конечно, скандала в Каршах, считает, наверное, что я черню его имя среди людей. Не удивительно будет, если он решит меня уничтожить».
Утром, на второй день, по приказу Абдукаюма, два солдата — один с ружьем, другой с саблей — погнали Восэ в Бальджуан. Первый ехал верхом впереди шагающего кого жеребца, но тут же был сброшен им, в гневе резко вскинувшим задние ноги.
После этого юноши вперед вышел какой-то хромой мужчина.
— Ты? С хромой ногой? — насмешливо сказал солдат.— Ну что же, попробуй!
Хромец оказался ловким и сильным, легко сел верхом, но жеребец, закрутившись волчком через минуту сбросил и его. Толпа галдела, шумела...
— Эй, вы! Кто еще есть? — прокричал на всю площадь солдат.
Бек негромко что-то сказал ему, и тогда солдат возглас сил еще:
— Всякий, кто усмирит этого дьявола, получит не только одежду, а еще и полсотни монет!
Судя по всему, под воздействием кумыса даже скупец может оказаться щедрым.
Так подумал Восэ. И, словно почувствовав его взгляд, Мирзо Акрам, повернувшись к реке, заметил на прибрежном бугре своего бывшего коновода. Лицо бека выразило удивление: Восэ ли это или кто другой?.. Конвоиры, увидев, что правитель всматривается в них и их арестанта, смутились было, но тот, кто был с ружьем, спрыгнув со своей лошади, бегом поспешил к правителю:
— Слава достойному! Мы этого мужлана привели по приказу управителя Ховалинга. Он на току избил сборщика податей, скандалил с самим амлякдаром. Вот это письмо к вам, достойный, от амлякдара.
Солдат протянул Мирзо Акраму письмо, тот, не читая, отдал его своему прислужнику и сделал знак, чтобы конвоиры подвели к нему арестованного.
Представ перед стременем бека, Восэ отлично понял, что Мирзо Акрам узнал его и лишь притворился незнающим. Может быть, он не хотел показать перед приближенными, что знаком с этим оборванцем, мокрым с головы до ног, представшим перед ним со связанными руками. Он старался не встретиться взглядом с Восэ и тихо сказал своему прислужнику:
— Если он укротит коня, я прощу его.
Мирзо Акрам не спросил, не приказал спросить своего служителя, хочет ли и может Восэ укротить коня. Он помнил по Каршам наездническое искусство своего прежнего табунщика.
Служитель во всеуслышанье отчетливо произнес:
— Если ты сумеешь укротить этого жеребца, высокопочтенный правитель наш простит твой грех и ты будешь освобожден!
Восэ не заставил себя долго думать:
— Хорошо. Согласен.
Ему развязали руки. В толпе послышались возгласы восхищения. Люди превратились в глаза и уши, приковались взглядами к Восэ.
А тот, разминая плечи и руки, подошел к норовистому, готовому вновь взъяриться коню, прошептав про себя: «Бог мой, помоги, не осрами меня!» Стащил с ног свои мокрые сыромятные сапоги, встал на камень.
Когда гарнизонный солдат с устрашающим видом приблизился, ведя крепкой рукой коня, Восэ одним прыжком оказался на спине животного, испуганно прянувшего в сторону.
Жеребец в бешенстве пересек площадь с такими выкрутасами, что никакому человеку, казалось, немыслимо усидеть на нем. В остервенении жеребец крутился, лягаясь, прыгал с задних ног на передние, вставал на дыбы, вскидывал круп так, чтобы всадник перелетел через его голову. Выворачивая шею, он пытался укусить крепко охватившие его бока ноги всадника... Однако, почти распластавшись, Восэ намертво вцепился руками в гриву дикого животного, как клещами сжимал ногами его бока, не давая коню совладать с собой. Мгновениями, невольно отрывая от крупа свои ноги, Восэ, казалось, летел над конем, уже .покрывавшимся пеной, и наконец заставил его вновь промчаться напрямки через площадь, выскочить на каменистую дорогу и, стремглав прыгая через камни, постепенно покориться воле укротителя.
Зрители с восторгом вопили и кричали, как будто стремясь вновь раздразнить коня, но всем уже было ясно: этого человека коню не сбросить.
Жеребец, поняв, что всадник упрям, настойчив и безбоязнен, что никакие увертки не помогут, .возвращался на площадь ровной, спокойной рысью и под конец перешел в шаг. У него уже не было ни сил, ни желания мчать через камни наметом, карьером, галопом,— человек оказался сильнее его.
Восэ еще крепко держался за гриву, но повод держал свободным. Только теперь он приглядывался к той камедиетой тропе меж деревьями, по которой мчался от крепости, и удивлялся, как в бешеной скачке уцелели и он и конь и как далеко — версты за две — умчался.
Когда Восэ удалился из крепости и видна была лишь пыль, поднявшаяся из-под копыт коня, кто-то в толпе крикнул: «Сбежал! Молодец!» То же самое подумали и некоторые приближенные Мирзо Акрама. И хотя правитель не верил, что Восэ вздумает бежать («Он знает, что освободится, чего же ему убегать?»), все же велел миршабу послать вдогонку Восэ конных стражников.
Они не проскакали и одной версты, как из-за холма показался неторопливо едущий им навстречу Восэ... Взмыленный, покоренный им жеребец, однообразно мотая головой, шел ровным шагом...
У подножья крепости толпа народа встретила Восэ дружными возгласами одобрения. С лица, по шее и по волосатой груди Восэ струился пот. Лицо его было серьезно. Ни на кого не обращая внимания, он подъехал к группе сидевших в седлах чиновников, спрыгнул на землю, вручил повод гарнизонному солдату.
Мирзо Акрам подал знак своему служителю, тот подошел к Восэ:
— Да благоволит к тебе бог! Ты в самом деле отважный человек, молодец! Достойный повелитель простил твой грех, ты теперь свободен!
Восэ должен был поблагодарить Мирзо Акрама, поклониться ему, но, ничего не сказав, он отошел в сторону, взял свои сыромятные сатюти, лежавшие на камне, всунул в них ноги и, выпрямившись, потуже стянул опояску.
Мирзо Акрам насупился, на его лбу собрались морщины.
Все молчали, ждали, что теперь будет. Ведь поведение Восэ оказалось вызывающе неблагодарным, неуважительным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122