Сойдя с коня, они почувствовали себя столь утомленными, что решили попроситься к этой женщине на ночлег. Аноргуль поговорила с ней, и та предоставила им на ночь свою хибарку.
Ведя коня в поводу, Восэ и Аноргуль пошли за старухой, ввели коня в тесный дворик полуразрушенного дома у подошвы высокого холма. Здесь они разделили часть оставшихся у них продуктов с женщиной, принятой ими за старуху, но вовсе не старой, потому что у нее оказались малолетние сын и дочь, видимо полуголодные, судя по тому, с какой жадностью съели они предложенные им куски холодного мяса и лепешек.
Когда наступила ночь, Восэ улегся во дворике на подостланной козьей шкуре и долго слышал доносившийся из дома голос хозяйки, уложившей Аноргуль спать рядом с собой и детьми. Эта женщина с назойливым любопытством выспрашивала Аноргуль, кто она такая, откуда и кем ей приходится «этот мужчина, что спит во дворе». Услышав сонный ответ Аноргуль: «Этот мужчина — мой муж!», Восэ успокоился и, повернувшись на бок, хотел было накрыться халатом с головою, чтобы скорее заснуть, но женщина продолжала свои расспросы: «Вы вдвоем ездите
по горам, не боитесь?» «Чего нам бояться?» — ответила Аноргуль. «Ты такая красивая, дочка, вдруг тебя увидит какой-нибудь богатей-чиновник или военный начальник — они ведь нахальные, красивых силою мужа и увезут!»
Восэ содрогнулся, подумав: «А ведь верно она говорит, нужно быть осторожным!» — и тут же услышал голос Аноргуль, ответившей как будто не той женщине, а ему самому: «Я не показываю своего лица чужим, платком закрываюсь при посторонних мужчинах...»
Восэ улыбнулся, натянув себе на голову халат, но заснуть ему все же долго не удавалось — он прислушивался к хныканью этой истощенной, превращенной нуждою в старуху женщины, не дававшей спать Аноргуль своим рассказом о том, как после смерти мужа, сапожника, ее дочь Марзия собирала на горном склоне съедобные травы и как вдруг откуда ни возьмись появился со своими солдатами военачальник правителя Гиссара. Увидев Марзию, он украл ее и увез в подарок своему правителю. В тот год правитель Гиссарского бекства, сам покорившийся эмиру Бухары и угождавший ему, двинулся в поход завоевывать Кулябское и Бальджуанское бекства. Захватив Бальджуан, подчинив себе его правителя, он овладел всем бекством, его солдаты доходили до Ховалинга и Сари-Хосора, везде насадили гиссарских чиновников... И когда она, несчастная мать, пришла пешком в Гиссар, чтобы разыскать свою дочь, и попыталась проникнуть в крепость правителя, то стражники, посчитав босую, оборванную, лохматую сумасшедшей, побоями отогнали ее от ворот крепости. С той поры прошло четыре года. Жива ли Марзия сейчас или умерла, мать, в несчастье своем, не ведает, и нет у нее никого смелого, сильного, кто согласился бы поехать в Гиссар и хотя бы привезти весть о дочери...
Восэ уже не хотелось спать. Он теперь испытывал чувство острой жалости к этой женщине. И, едва задремав перед рассветом, вскоре очнулся в беспокойных мыслях об Аноргуль, решил немедленно ехать дальше.
И снова был день торопливого передвижения по горным трущобам. Восэ хорошо понимал опасность, грозившую Аноргуль, ибо не сомневался, что ее отец пустился за беглянкой в погоню. Поэтому Восэ наметил себе путь не прямиком по Яхсу к Ховалингу, а далеко, вкруговую, к Сари-Хосору, чтобы, перевалив в нескольких местах раз-
делающие эти пункты горные хребты, спуститься к селению Дара-и-Мухтор не с юга, а с севера. Восэ выбирал тропинки самые тайные, трудные, в этой местности уже хорошо ему известные по совместным блужданиям с Назир ом-охотником . У него, в селении Афарди, поблизости от Сари-Хосора, Восэ надеялся удобно и безопасно переночевать...
До селения Афарди, где жил Назир, беглецы к вечеру этого третьего дня добрались благополучно, застали Назира и его семью, и он принял своего побратима и его спутницу радостно, с отменным гостеприимством. Когда жена Назира увела Аноргуль на внутреннюю половину дома, Назир поздравил в своем гостином домике Восэ с женитьбой и посетовал, почему я не был зван на свадьбу. Восэ был вынужден все ему рассказать.
Вместо того чтобы похвалить Восэ за смелость и мужество, Назир, который был старше Восэ лет на десять — двенадцать, сразу впал в беспокойство, стал бранить его за бесшабашное легкомыслие:
— Неужели ты не понимаешь, что отец девушки не только сам пустился в погоню за вами, но наверняка прямой дорогой уже примчался в Дара-и-Мухтор, побывал в Ховалинге и везде пожаловался на тебя судье и начальнику ночной стражи — миршабу. Их люди, конечно, уже ищут вас по всем дорогам! Счастье твое, если ты незамеченным хоть до меняло добрался! Вам обоим на люди показываться нельзя!
— Что же тогда нам делать? — растерялся Восэ.
— Вы должны пробраться в Дара-и-Мухтор тайно и там сразу суметь совершить брачный обряд... Как это удастся, я и сам не знаю!
Ничего иного и в еамом деле придумать было нельзя. Скорей в Дара-и-Мухтор! Если пересечь напрямик гребень главного хребта, отделяющего долину реки Шурак, на которой стоят Сари-Хосор, а чуть выше — Афарди, то Ховалинг останется в стороне! Вся надежда на то, что в Да- ра-и-Мухторе еще ничего не знают, ибо преследователи надеются перехватить беглецов в Ховалинге.
Первые лучи утреннего солнца застали Восэ и Аноргуль на подъеме к труднейшему перевалу. Поздним утром перевал казался уже утомленным путникам столь же далеким. Все было тихо вокруг, и ничто не предвещало беды. Давая отдых коню и себе, они приостановились у истока
горного родника, прильнули губами к чистой воде, намочили хлеб, взятый в доме Назира...
И в эту минуту увидели двух показавшихся внизу на горном склоне всадников,— те исчезли было за холмом и опять показались, теперь близ тропинки, ведущей к роднику. Острые глаза дарвазской девушки сразу узнали одного из них, и сердце ее упало:
— Отец!
Восэ не хотелось верить, но, вглядевшись, и он узнал Наимшаха: тот верхом на лошади, со знакомой Дноргуль белой отметиною на лбу, приближался к ним по тропинке, вьющейся между холмом и каменистым ложем ручья. Всадники , их тоже увидели: Наимшах, обернувшись к ехавшему следом спутнику, что-то сказал ему, оба ударили по крупам лошадей плетьми...
Восэ не побоялся бы никакой опасности, если бы она угрожала только ему. Но в эту минуту он побледнел: что, если Наимшах будет мучить свою дочь?
— Не бойся, Восэ! — с поразившим Восэ спокойствием сказала девушка.— Стой молча. Перенесем все, что нам суждено.
Удивительная сила духа Аноргуль, готовой без боязни встретить самое плохое, что захочет ей принести судьба, влила мужество и в тревожное сердце Восэ.
Наимшах быстро подъехал, сошел с коня, отдал повод своему спутнику и, с плетью в руке, взбешенный, сыпя ругательствами, подбежал к Восэ, закрывшему собою девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Ведя коня в поводу, Восэ и Аноргуль пошли за старухой, ввели коня в тесный дворик полуразрушенного дома у подошвы высокого холма. Здесь они разделили часть оставшихся у них продуктов с женщиной, принятой ими за старуху, но вовсе не старой, потому что у нее оказались малолетние сын и дочь, видимо полуголодные, судя по тому, с какой жадностью съели они предложенные им куски холодного мяса и лепешек.
Когда наступила ночь, Восэ улегся во дворике на подостланной козьей шкуре и долго слышал доносившийся из дома голос хозяйки, уложившей Аноргуль спать рядом с собой и детьми. Эта женщина с назойливым любопытством выспрашивала Аноргуль, кто она такая, откуда и кем ей приходится «этот мужчина, что спит во дворе». Услышав сонный ответ Аноргуль: «Этот мужчина — мой муж!», Восэ успокоился и, повернувшись на бок, хотел было накрыться халатом с головою, чтобы скорее заснуть, но женщина продолжала свои расспросы: «Вы вдвоем ездите
по горам, не боитесь?» «Чего нам бояться?» — ответила Аноргуль. «Ты такая красивая, дочка, вдруг тебя увидит какой-нибудь богатей-чиновник или военный начальник — они ведь нахальные, красивых силою мужа и увезут!»
Восэ содрогнулся, подумав: «А ведь верно она говорит, нужно быть осторожным!» — и тут же услышал голос Аноргуль, ответившей как будто не той женщине, а ему самому: «Я не показываю своего лица чужим, платком закрываюсь при посторонних мужчинах...»
Восэ улыбнулся, натянув себе на голову халат, но заснуть ему все же долго не удавалось — он прислушивался к хныканью этой истощенной, превращенной нуждою в старуху женщины, не дававшей спать Аноргуль своим рассказом о том, как после смерти мужа, сапожника, ее дочь Марзия собирала на горном склоне съедобные травы и как вдруг откуда ни возьмись появился со своими солдатами военачальник правителя Гиссара. Увидев Марзию, он украл ее и увез в подарок своему правителю. В тот год правитель Гиссарского бекства, сам покорившийся эмиру Бухары и угождавший ему, двинулся в поход завоевывать Кулябское и Бальджуанское бекства. Захватив Бальджуан, подчинив себе его правителя, он овладел всем бекством, его солдаты доходили до Ховалинга и Сари-Хосора, везде насадили гиссарских чиновников... И когда она, несчастная мать, пришла пешком в Гиссар, чтобы разыскать свою дочь, и попыталась проникнуть в крепость правителя, то стражники, посчитав босую, оборванную, лохматую сумасшедшей, побоями отогнали ее от ворот крепости. С той поры прошло четыре года. Жива ли Марзия сейчас или умерла, мать, в несчастье своем, не ведает, и нет у нее никого смелого, сильного, кто согласился бы поехать в Гиссар и хотя бы привезти весть о дочери...
Восэ уже не хотелось спать. Он теперь испытывал чувство острой жалости к этой женщине. И, едва задремав перед рассветом, вскоре очнулся в беспокойных мыслях об Аноргуль, решил немедленно ехать дальше.
И снова был день торопливого передвижения по горным трущобам. Восэ хорошо понимал опасность, грозившую Аноргуль, ибо не сомневался, что ее отец пустился за беглянкой в погоню. Поэтому Восэ наметил себе путь не прямиком по Яхсу к Ховалингу, а далеко, вкруговую, к Сари-Хосору, чтобы, перевалив в нескольких местах раз-
делающие эти пункты горные хребты, спуститься к селению Дара-и-Мухтор не с юга, а с севера. Восэ выбирал тропинки самые тайные, трудные, в этой местности уже хорошо ему известные по совместным блужданиям с Назир ом-охотником . У него, в селении Афарди, поблизости от Сари-Хосора, Восэ надеялся удобно и безопасно переночевать...
До селения Афарди, где жил Назир, беглецы к вечеру этого третьего дня добрались благополучно, застали Назира и его семью, и он принял своего побратима и его спутницу радостно, с отменным гостеприимством. Когда жена Назира увела Аноргуль на внутреннюю половину дома, Назир поздравил в своем гостином домике Восэ с женитьбой и посетовал, почему я не был зван на свадьбу. Восэ был вынужден все ему рассказать.
Вместо того чтобы похвалить Восэ за смелость и мужество, Назир, который был старше Восэ лет на десять — двенадцать, сразу впал в беспокойство, стал бранить его за бесшабашное легкомыслие:
— Неужели ты не понимаешь, что отец девушки не только сам пустился в погоню за вами, но наверняка прямой дорогой уже примчался в Дара-и-Мухтор, побывал в Ховалинге и везде пожаловался на тебя судье и начальнику ночной стражи — миршабу. Их люди, конечно, уже ищут вас по всем дорогам! Счастье твое, если ты незамеченным хоть до меняло добрался! Вам обоим на люди показываться нельзя!
— Что же тогда нам делать? — растерялся Восэ.
— Вы должны пробраться в Дара-и-Мухтор тайно и там сразу суметь совершить брачный обряд... Как это удастся, я и сам не знаю!
Ничего иного и в еамом деле придумать было нельзя. Скорей в Дара-и-Мухтор! Если пересечь напрямик гребень главного хребта, отделяющего долину реки Шурак, на которой стоят Сари-Хосор, а чуть выше — Афарди, то Ховалинг останется в стороне! Вся надежда на то, что в Да- ра-и-Мухторе еще ничего не знают, ибо преследователи надеются перехватить беглецов в Ховалинге.
Первые лучи утреннего солнца застали Восэ и Аноргуль на подъеме к труднейшему перевалу. Поздним утром перевал казался уже утомленным путникам столь же далеким. Все было тихо вокруг, и ничто не предвещало беды. Давая отдых коню и себе, они приостановились у истока
горного родника, прильнули губами к чистой воде, намочили хлеб, взятый в доме Назира...
И в эту минуту увидели двух показавшихся внизу на горном склоне всадников,— те исчезли было за холмом и опять показались, теперь близ тропинки, ведущей к роднику. Острые глаза дарвазской девушки сразу узнали одного из них, и сердце ее упало:
— Отец!
Восэ не хотелось верить, но, вглядевшись, и он узнал Наимшаха: тот верхом на лошади, со знакомой Дноргуль белой отметиною на лбу, приближался к ним по тропинке, вьющейся между холмом и каменистым ложем ручья. Всадники , их тоже увидели: Наимшах, обернувшись к ехавшему следом спутнику, что-то сказал ему, оба ударили по крупам лошадей плетьми...
Восэ не побоялся бы никакой опасности, если бы она угрожала только ему. Но в эту минуту он побледнел: что, если Наимшах будет мучить свою дочь?
— Не бойся, Восэ! — с поразившим Восэ спокойствием сказала девушка.— Стой молча. Перенесем все, что нам суждено.
Удивительная сила духа Аноргуль, готовой без боязни встретить самое плохое, что захочет ей принести судьба, влила мужество и в тревожное сердце Восэ.
Наимшах быстро подъехал, сошел с коня, отдал повод своему спутнику и, с плетью в руке, взбешенный, сыпя ругательствами, подбежал к Восэ, закрывшему собою девушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122