..
Крики, вопли, шум, гвалт разнеслись вокруг. Базар разбежался. Правитель Мирзо Акрам, эмирский посланец Яхшибек, миршаб, все другие чиновники и четверо их охранников вскочили, обуянные паникой, побежали в сторону крепости. Часть охваченных волнением людей, примкнув к всадникам Восэ, кинулась на убегающих, бросая им вслед камни. Один камень попал в голову какому-то чиновнику, тот упал вблизи ворот крепости... Растерявшиеся солдаты, бросив арестованных, сделали несколько беспорядочных выстрелов и тоже убежали. По дороге они подхватили лежавшего на земле человека — им оказался Яхшибек,— волоком втащили его внутрь крепости. Створки крепостных ворот сомкнулись, скрипнуло железо внутреннего запора. Потом за воротами раздалось несколько выстрелов: солдаты, для устрашения населения, палили в воздух.
Народ кинулся к заключенным. Они оказались на том месте, где их бросили конвоиры. Предоставляя избавившимся от казни свободу, им быстро развязали руки. Оба поспешили смешаться с толпой. Палач Умар, по прозванию Козел, заставил поискать себя в кустах, куда он за
полз в сумятице. Получив несколько тумаков, он был рад, что дешево отделался от гнева толпы.
Имея одно только ружье, да и то без боеприпасов, всадники во главе с Восэ поневоле отказались от нападения на присутственный дом амлякдара и удалились от крепости.
На базаре Восэ с коня обратился к стекавшемуся со всех сторон народу:
— Братья! Голь!.. Поднимайтесь! Настало время священной борьбы! Угнетение перешло все границы! Страна разорена. Народ доведен до отчаяния. Мангыт нас не считает людьми. Он сделал нас в нашей же стране бездомными скитальцами. Каждый правитель, каждый чиновник, каждый солдатский начальник подобен волку — все терзают народ! их дело: ударь, разорви, схвати, унеси, и только! Они сами кто? Откуда прибыли? Какое право они имеют грабить бедняков, морить наших детей голодом, похищать их? До каких пор мы будем страдать? Нет больше терпения. Я обнажил меч на угнетателей!.. Вставай, народ, иди на газават! Каждый, у кого есть честь, кто достоин самого себя, поднимайся на борьбу! Бери в руки меч, не найдешь меча — бери палку, топор, вилы. Мсти тирану! Чем умирать от унижений, притеснений, тюрем и казней, лучше умереть в войне с проклятым тираном. Если он волк, ты будь львом. Если он огонь, ты будь горным потоком!.. Я говорю, народ, а вы слушайте! Отныне каждую ночь смотрите на гору Сурх-Сакау. В одну из ночей на вершине Сурх-Сакау появится огонь костра. Как только увидите этот знак, готовьтесь! Тех, кто будет спать,— будите! Те, кто будет бодрствовать,— садитесь на коней... Поднимайтесь! Все поднимайтесь на борьбу!..,
...Пустые мечтания горцев о том, что эмир и бек могут стать справедливыми, разом развеялись. Больше не осталось ни места, ни времени для мира и покорства. «Смерть или избавление!», «Смерть или избавление!..» Только эти слова стали истиной и законом народным. Только эти слова расцвели грозным цветом в создании людей.
Повстанцы из Дара-и-Мухтора и других селений, расположенных невдалеке от Ховалинга и Бальджуана, спешно переселили свои семьи в дальние горы и ущелья. Никто не сомневался, что правитель завтра, самое позднее — послезавтра, пошлет своих солдат для поимки повстанцев.
Возвращаясь из Ховалинга в Дара-и-Мухтор, Восэ по пути сошел с коня в селеньице Богча, у дома своего младшего брата Касыма. Тот утром этого дня, едучи с Восэ и его друзьями в Ховалинг, без разрешения Восэ свернул с дороги и скрылся. Восэ не сомневался, что брат сейчас у себя дома, и хотел узнать причину его бегства.
Молодые муж и жена сидели на небольшой веранде дома и спокойно ели разваренную пшеницу.
— Почему ты сбежал? — со скрытым гневом спросил Восэ.
— Хотел проведать семью. Ведь мои жена и дети остались одни.
— Жены и дети других разве не одни оставались?
— Какое мне дело до других, я свою заботу знаю. -
— А-а! Ты свою заботу знаешь? Бесчестный! Подлец! — Восэ в крайнем гневе ударил брата кулаком по шее. Касым упал.— Сейчас со мной поедешь! — приказал Восэ.— Впредь все, что я скажу и прикажу, то и будешь делать!
Восэ повернулся к своей невестке и приказал:
— Немедленно возьми нужную тебе одежду и отправляйся ко мне в дом! Торопись! Вместе с Аноргуль и моими детьми нынче же переселишься в Баландсар — высокую летовку ты знаешь.
Вечером в Дара-и-Мухторе Аноргуль и Гулизор собрали нужные им и семье Касыма вещи, пищевые припасы и приготовились к переезду. Перед выездом из дома Аноргуль усадила детей за еду, а сама вышла в гостевой домик к Восэ. Она хотела попрощаться со своим мужем.
Оба сели бок о бок в темноте домика. Аноргуль, обняв мужа, заплакала.
— Не плачь! — прижал к себе жену, сказал Восэ.—» Будь смелой, дорогая. У меня к тебе есть разговор. Рожденный человеком не знает, что ждет его впереди, поэтому лучше сказать сейчас то, что собирался говорить. Что мне скрывать от тебя? Это дело* за которое я взялся,— дело кровавое. Если я погибну, значит, такова судьба, а ты не убивай себя печалью. Возьми какого-нибудь сироту в дом зятем, женив его на Гулизор. Вырасти моих сыновей, они будут тебе опорой. Сыновьям моим (а если суждено тебе увидеть внуков, то и внукам) поведай всю правду о делах моих, обо мне самом, пусть они не забывают своего отца и деда... Наставление мое таково: пусть они всегда
будут мужественны, честны, пусть никогда не мирятся с притеснением, угнетением, несправедливостью. До тех пор пока будут в силах, пусть несут людям добро... Я вот уж двадцать лет как положил голову на одну подушку с тобой, полюбил тебя, видел и твою любовь и всегдашнюю ласку твою. Я заботился о тебе, видел твои обо мне заботы. Любовь к тебе и после смерти не покинет мое сердце, дорогая моя. Я доволен тобою, будь и ты довольна мною:.. Но если так суждено, что я одержу победу над врагом, вернусь живым,— мы с тобою опять будем вместе, в любви проживем нашу жизнь, достигнем исполнения того, о чем мечтаем и чего желаем для наших дорогих детей. Пока существует мир, существует и надежда. Я говорю: когда-нибудь и для нас, бедняков, придет свобода, придут хорошие дни и свет счастья озарит наши лица... Пойми, не можем же мы вечно терпеть гнет, каким ныне прижаты лицом к земле. Ведь если половина суток темна, то другая половина — обязательно же светла! Только дождаться ее, только перебороть ночь!..
— Много горечи в твоих словах, Восэ! — сказала Анор- гуль.— Сердце мое ты растрогал. Дай бог вернуться тебе живым и невредимым. Да сгорит дом мангыта, навлекшего на наши головы эти горе и несчастья, эту разлуку заживо. Но ты не думай, что я на тебя обижена, Восэ. Нет! Если бы я была мужчиной, то вместе с тобою я тоже подняла бы меч на мангытов. Я тебя полюбила за мужество, за твою правдивость, сейчас я люблю тебя пуще прежнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Крики, вопли, шум, гвалт разнеслись вокруг. Базар разбежался. Правитель Мирзо Акрам, эмирский посланец Яхшибек, миршаб, все другие чиновники и четверо их охранников вскочили, обуянные паникой, побежали в сторону крепости. Часть охваченных волнением людей, примкнув к всадникам Восэ, кинулась на убегающих, бросая им вслед камни. Один камень попал в голову какому-то чиновнику, тот упал вблизи ворот крепости... Растерявшиеся солдаты, бросив арестованных, сделали несколько беспорядочных выстрелов и тоже убежали. По дороге они подхватили лежавшего на земле человека — им оказался Яхшибек,— волоком втащили его внутрь крепости. Створки крепостных ворот сомкнулись, скрипнуло железо внутреннего запора. Потом за воротами раздалось несколько выстрелов: солдаты, для устрашения населения, палили в воздух.
Народ кинулся к заключенным. Они оказались на том месте, где их бросили конвоиры. Предоставляя избавившимся от казни свободу, им быстро развязали руки. Оба поспешили смешаться с толпой. Палач Умар, по прозванию Козел, заставил поискать себя в кустах, куда он за
полз в сумятице. Получив несколько тумаков, он был рад, что дешево отделался от гнева толпы.
Имея одно только ружье, да и то без боеприпасов, всадники во главе с Восэ поневоле отказались от нападения на присутственный дом амлякдара и удалились от крепости.
На базаре Восэ с коня обратился к стекавшемуся со всех сторон народу:
— Братья! Голь!.. Поднимайтесь! Настало время священной борьбы! Угнетение перешло все границы! Страна разорена. Народ доведен до отчаяния. Мангыт нас не считает людьми. Он сделал нас в нашей же стране бездомными скитальцами. Каждый правитель, каждый чиновник, каждый солдатский начальник подобен волку — все терзают народ! их дело: ударь, разорви, схвати, унеси, и только! Они сами кто? Откуда прибыли? Какое право они имеют грабить бедняков, морить наших детей голодом, похищать их? До каких пор мы будем страдать? Нет больше терпения. Я обнажил меч на угнетателей!.. Вставай, народ, иди на газават! Каждый, у кого есть честь, кто достоин самого себя, поднимайся на борьбу! Бери в руки меч, не найдешь меча — бери палку, топор, вилы. Мсти тирану! Чем умирать от унижений, притеснений, тюрем и казней, лучше умереть в войне с проклятым тираном. Если он волк, ты будь львом. Если он огонь, ты будь горным потоком!.. Я говорю, народ, а вы слушайте! Отныне каждую ночь смотрите на гору Сурх-Сакау. В одну из ночей на вершине Сурх-Сакау появится огонь костра. Как только увидите этот знак, готовьтесь! Тех, кто будет спать,— будите! Те, кто будет бодрствовать,— садитесь на коней... Поднимайтесь! Все поднимайтесь на борьбу!..,
...Пустые мечтания горцев о том, что эмир и бек могут стать справедливыми, разом развеялись. Больше не осталось ни места, ни времени для мира и покорства. «Смерть или избавление!», «Смерть или избавление!..» Только эти слова стали истиной и законом народным. Только эти слова расцвели грозным цветом в создании людей.
Повстанцы из Дара-и-Мухтора и других селений, расположенных невдалеке от Ховалинга и Бальджуана, спешно переселили свои семьи в дальние горы и ущелья. Никто не сомневался, что правитель завтра, самое позднее — послезавтра, пошлет своих солдат для поимки повстанцев.
Возвращаясь из Ховалинга в Дара-и-Мухтор, Восэ по пути сошел с коня в селеньице Богча, у дома своего младшего брата Касыма. Тот утром этого дня, едучи с Восэ и его друзьями в Ховалинг, без разрешения Восэ свернул с дороги и скрылся. Восэ не сомневался, что брат сейчас у себя дома, и хотел узнать причину его бегства.
Молодые муж и жена сидели на небольшой веранде дома и спокойно ели разваренную пшеницу.
— Почему ты сбежал? — со скрытым гневом спросил Восэ.
— Хотел проведать семью. Ведь мои жена и дети остались одни.
— Жены и дети других разве не одни оставались?
— Какое мне дело до других, я свою заботу знаю. -
— А-а! Ты свою заботу знаешь? Бесчестный! Подлец! — Восэ в крайнем гневе ударил брата кулаком по шее. Касым упал.— Сейчас со мной поедешь! — приказал Восэ.— Впредь все, что я скажу и прикажу, то и будешь делать!
Восэ повернулся к своей невестке и приказал:
— Немедленно возьми нужную тебе одежду и отправляйся ко мне в дом! Торопись! Вместе с Аноргуль и моими детьми нынче же переселишься в Баландсар — высокую летовку ты знаешь.
Вечером в Дара-и-Мухторе Аноргуль и Гулизор собрали нужные им и семье Касыма вещи, пищевые припасы и приготовились к переезду. Перед выездом из дома Аноргуль усадила детей за еду, а сама вышла в гостевой домик к Восэ. Она хотела попрощаться со своим мужем.
Оба сели бок о бок в темноте домика. Аноргуль, обняв мужа, заплакала.
— Не плачь! — прижал к себе жену, сказал Восэ.—» Будь смелой, дорогая. У меня к тебе есть разговор. Рожденный человеком не знает, что ждет его впереди, поэтому лучше сказать сейчас то, что собирался говорить. Что мне скрывать от тебя? Это дело* за которое я взялся,— дело кровавое. Если я погибну, значит, такова судьба, а ты не убивай себя печалью. Возьми какого-нибудь сироту в дом зятем, женив его на Гулизор. Вырасти моих сыновей, они будут тебе опорой. Сыновьям моим (а если суждено тебе увидеть внуков, то и внукам) поведай всю правду о делах моих, обо мне самом, пусть они не забывают своего отца и деда... Наставление мое таково: пусть они всегда
будут мужественны, честны, пусть никогда не мирятся с притеснением, угнетением, несправедливостью. До тех пор пока будут в силах, пусть несут людям добро... Я вот уж двадцать лет как положил голову на одну подушку с тобой, полюбил тебя, видел и твою любовь и всегдашнюю ласку твою. Я заботился о тебе, видел твои обо мне заботы. Любовь к тебе и после смерти не покинет мое сердце, дорогая моя. Я доволен тобою, будь и ты довольна мною:.. Но если так суждено, что я одержу победу над врагом, вернусь живым,— мы с тобою опять будем вместе, в любви проживем нашу жизнь, достигнем исполнения того, о чем мечтаем и чего желаем для наших дорогих детей. Пока существует мир, существует и надежда. Я говорю: когда-нибудь и для нас, бедняков, придет свобода, придут хорошие дни и свет счастья озарит наши лица... Пойми, не можем же мы вечно терпеть гнет, каким ныне прижаты лицом к земле. Ведь если половина суток темна, то другая половина — обязательно же светла! Только дождаться ее, только перебороть ночь!..
— Много горечи в твоих словах, Восэ! — сказала Анор- гуль.— Сердце мое ты растрогал. Дай бог вернуться тебе живым и невредимым. Да сгорит дом мангыта, навлекшего на наши головы эти горе и несчастья, эту разлуку заживо. Но ты не думай, что я на тебя обижена, Восэ. Нет! Если бы я была мужчиной, то вместе с тобою я тоже подняла бы меч на мангытов. Я тебя полюбила за мужество, за твою правдивость, сейчас я люблю тебя пуще прежнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122