Гадали, кто это может быть. В карете четверней ездит обычно архиепископ. Другие господа пользуются каретой, только если они больны. Но больной человек сюда не поедет.
Капитаны сами поднялись на башню и смотрели оттуда на летевших, точно драконы, лошадей.
— Вот посмотрите, ваши милости, это архиепископ едет! — радостно воскликнул лейтенант капитула Фюгеди.
И так как никто ему не поверил, он стал приводить примеры из истории.
— Разве епископы не присутствовали при сражениях? Разве не были они все в Мохаче? Ведь архиепископ не только церковный сановник, но и военачальник. У каждого архиепископа есть свое войско. Каждый архиепископ одновременно и капитан.
— Лучше бы каждый капитан был одновременно и архиепископом! — ответил Добо.
Вероятно, он думал о том, что в таком случае мог бы выставить против турок побольше войска.
— А может быть, это королевский скороход, только он заболел дорогой и едет в карете? — высказал предположение Мекчеи.
Лицо Добо прояснилось.
— Король не может нас покинуть!
В нетерпении он спустился вниз по лестнице, пересек рыночную площадь и направился к Старым воротам, где был въезд для экипажей.
Подъезжала выкрашенная в желтый цвет карета с кожаным верхом. Она повернула к воротам и въехала на рыночную площадь.
Из кареты вышла высокая женщина в черной одежде.
— Где господин комендант? — были первые ее слова.
Увидев Добо, она подняла вуаль. Женщине было лет сорок. Судя по одежде, она была вдова.
— Госпожа Балог!..
Добо с изумлением смотрел на нее. Сняв шапку, он молча поклонился.
Это была мать оруженосца, которого Добо поручил Лукачу Надю отвезти домой.
— Мой сын… — произнесла женщина дрожащими губами. — Где Балаж?
— Я отправил его домой, — ответил Добо. — Больше месяца, как отправил.
— Знаю. Но он вернулся к вам.
— Балаж не возвращался.
— Он оставил мне письмо, что едет сюда.
— Он не приехал.
— Балаж убежал из дому. Поехал вдогонку за Лукачем Надем.
— Надь тоже не вернулся.
Вдова прижала руку ко лбу.
— Сын мой, единственное мое дитя… он тоже погиб!
— А может быть, и не погиб.
— Я поклялась у смертного одра мужа, что не пущу сына ни в какую опасность, пока он не женится. Он ведь последний отпрыск нашего рода.
Добо вздернул плечами.
— Я это знаю, ваша милость. Потому и отправил его домой. А теперь поспешите ехать обратно, пока не сомкнулось кольцо турецкой рати.
Он вызвал сотню конных солдат для сопровождения вдовы.
Женщина, сжав руки, с мольбой смотрела на Добо.
— Если б он вернулся…
— Сюда он уже не вернется. К ночи город будет окружен. Пробиться к нам сможет только королевское войско.
— А если Балаж вернется вместе с ними…
— Тогда я запру мальчишку у себя в доме!
Женщина села в карету. Впереди и позади ехало по пятидесяти всадников. Четверка лошадей, точно пушинку, помчала карету к Пестрым воротам. Лишь они одни из четырех ворот оставались открытыми. Только из них можно было проехать либо в сторону Сарвашке, либо Тарканя.
Четверть часа спустя караульные с башни сообщили, что ближняя часть полукружия турецкой рати достигла Пестрых ворот.
Из охраны, сопровождавшей госпожу Балог, галопом примчался всадник.
— Господин лейтенант Фекете спрашивает, как ему быть: прорываться через турецкое войско, чтобы провезти даму?
Добо взбежал на башню и увидел тьму турецких латников вокруг ворот и выстраивающихся позади них асабов.
— Нет!
Он остался на башне и, приставив руку козырьком к глазам, смотрел на север.
— Ребята, — обратился он к солдатам, стоявшим на башне, — а ну, у кого из вас зоркие глаза? Гляньте-ка туда, в сторону Фелнемета.
— Едут несколько всадников, — ответил один из солдат.
— Двадцать, — сказал другой.
— Двадцать пять! — возразил первый.
— Едет Лукач Надь! — крикнул Мекчеи с Церковной башни.
Это был в самом деле Лукач Надь, лейтенант, выехавший на разведку к туркам. Какого дьявола, где же он пропадал столько времени? И как ему теперь въехать в крепость?
Всадники неслись как на крыльях ветра.
Поздно, Лукач Надь. Турки стоят у ворот!
А Лукач Надь еще не знал об этом. Он съехал с холма и поскакал прямо к Пестрым воротам. Только тогда заметил он турецкую конницу, резко дернул поводья, и маленький его отряд мигом повернул к Бактайским воротам.
Там турок еще больше.
— Что, брат Лукач, видит око, да зуб неймет? — насмешливо сказал Золтаи.
— И вот ведь досада: у ворот-то не пешие, а конные турки стоят! — сказал Добо, топнув ногой. — Лукачу не прорваться.
А Лукач смотрел на крепость, почесывая за ухом.
Витязи со стен махали ему шапками.
— Айда, Лукач, коли не боишься!
Вдали вдруг пестрыми пятнами замелькали кони — целая сотня акынджи пустилась в погоню за Лукачем Надем.
Но и Лукач не спит, он поскакал вперед со своими двадцатью четырьмя всадниками. Поначалу еще видны были кони, но они быстро скрылись из глаз. Лишь два облака пыли, взлетая над тополями, понеслись к Фелнемету.
10
На другой день было воскресенье, но эгерские колокола молчали.
Крепость и город были обложены турками.
На горах и холмах пестрели тысячи шатров — красные, белые, а иные зеленые, синие или желтые. Солдатские палатки были похожи на согнутые пополам игральные карты. А для офицеров поставили восьмиугольные высокие и красивые шатры. На золотых шарах бунчуков играли лучи солнца, ветер трепал стяги с полумесяцем. На Фелнеметском лугу, на Киштайском поле и повсюду, где растет трава, паслись тысячи коней. В речке купались буйволы и люди. Шумело, гудело людское море. То тут, то там вынырнет из него верблюжья голова или белая чалма верхового офицера.
В этом многоцветном волнующем океане скалистым островом возвышалась Эгерская крепость. У подножия ее — городок Эгер, окруженный частоколом, а с востока поднимался Кирайсекеский холм, напротив которого и возвели самую высокую стену.
Добо вместе со своими офицерами снова поднялся на плоскую кровлю вышки. Хорошо, что король Иштван выстроил две дозорные вышки, с них теперь хорошо видно, как турок устанавливает свои пушки.
Позади крепости раскинулась большая поросшая травой круглая поляна, величиной с половину будайского Вермезе. За нею рдела листва виноградников, покрывавших живописный холм. Вот на этот холм и втащили турки три стенобитные пушки.
Они даже туры не установили для прикрытия пушек и не отвели подальше тридцать буйволов, притащивших орудия, а пустили их пастись под холмом. Теперь возле пушек видны были только верблюды, нагруженные черными мешками.
— Кожаные мешки, — пояснил Добо. — В них турки порох держат.
Прямо на глазах крепостного гарнизона сновали низкорослые топчу в красных тюрбанах. Пушки пока еще молча разевали на крепость свои черные пасти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143