— Гергей? Один?
— Один.
— Да как же он попал сюда? Позови его!
Гергей подошел к дверям одновременно с седобородым, согбенным стариком Вербеци.
Так как Мартонфалваи низко поклонился гостю, то и Гергей последовал его примеру. Этого самого старика он встретил давеча возле королевского дворца. Дьяки с гусиными перьями на шапках несли за ним свитки грамот. (Вербеци был знаменитый человек! В молодости видел короля Матяша!)
— Добро пожаловать, отец, — послышался из комнаты мужественный голос Балинта Терека.
И тут он увидел Гергея.
— Дозволь, батюшка, сперва перекинуться словечком с моим приемным сыном… Входи, Гергей!
Гергей ни жив ни мертв остановился как вкопанный перед двумя вельможами.
Балинт взглянул на него из-под насупленных бровей.
— Что, дома какая-нибудь беда случилась?
— Нет, — ответил Гергей.
— Ты вместе с отцом Габором уехал?
— Да, — ответил Гергей и побледнел.
— А как вы попали в неволю? Отчего умер отец Габор? Сыновья мои были тоже с вами?
— Нет.
— Так как же вы попали к туркам?
Тут вмешался гость.
— Ну, ну, братец Балинт, — благожелательно произнес Вербеци своим низким голосом, — не кричи ты так на бедного мальчика. Ведь он со страху слова не вымолвит.
И Вербеци сел посреди комнаты в кожаное кресло.
При слове «со страху» мальчик пришел в себя, точно ему плеснули в лицо холодной воды.
— А так… — ответил он вдруг храбро. — Мы хотели вскинуть на небо турецкого султана.
— Per amorem! — ужаснулся Вербеци.
Ошеломлен был и Балинт Терек.
А юноша решил: будь что будет — и рассказал, как они привезли порох на дорогу и как отец Габор спутал султана с янычарским агой.
Вербеци всплеснул руками.
— Какой необдуманный шаг! Что это за глупость вы придумали, сын мой!
— Глупость не в том, что они придумали, — ответил Балинт Терек, стукнув саблей об пол, — а в том, что мой священник не узнал султана.
И вельможи посмотрели друг на друга.
— Султан — наш друг! — сказал Вербеци.
— Султан — наш губитель! — ответил Балинт Терек.
— Он человек благородного образа мыслей!
— Он коронованный негодяй!
— Я знаю его, а ты не знаешь! Я бывал у него в Константинополе.
— Слова басурмана — не Священное писание! А если б и были Священным писанием, то все равно не нашим. В их Священном писании сказано, что христиан надо растоптать!
— Ты ошибаешься.
— Дай-то бог, батенька, но я чую что-то недоброе в этом посещении и поспешу уехать отсюда домой. — Терек обернулся к Гергею: — Сын мой, вы могли спасти Венгрию!
Слова эти он произнес с болью в голосе.

На другое утро Мартонфалваи разбудил Гергея и положил ему на стол красное с синим шелковое пажеское одеяние из гардероба Балинта Терека.
— Барин приказал тебе одеться и к десяти часам быть во дворе. Пойдешь вместе с ним в королевский дворец.
И он принялся прихорашивать Гергея, точно заботливая мать. Умыл его, одел, расчесал волосы на прямой пробор, начистил замшей золотые пуговицы и хотел даже сам натянуть ему на ноги вишневого цвета башмаки, какие в ту пору носили воины.
— Этого уж я не допущу, — сказал Гергей и засмеялся. — Не такой уж я беспомощный малый!
— А ты не боишься?
— Чего же мне бояться, господин дьяк! Что я иду к королеве? Так ведь моя госпожа благороднее ее, хотя и не носит на голове короны.
— Это ты правильно сказал, — заметил дьяк, с удовольствием оглядев юношу, — а все-таки она королева…
Когда Гергей вместе с Балинтом Тереком подходил к королевскому дворцу, навстречу им уже спешил слуга.
— Ваша милость, — проговорил он, запыхавшись, — ее величество королева послала меня за вами, просила прийти немедленно. Прибыл какой-то турок. Драгоценностей привез пропасть!
Балинт Терек обернулся к сопровождавшему его витязю.
— И недаром привез, вот увидите!
Солдаты остались во дворе. Балинт Терек с Гергеем поднялись по широкой мраморной лестнице.
Придверник взял на караул алебардой и указал направо.
— Ее величество приказала пройти в тронный зал.
— Тогда можешь следовать за мной, — сказал Балинт Терек, обернувшись к Гергею. — Стой все время позади меня, шагах в четырех-пяти. Стой по-военному. Ни с кем не вступай в разговоры. Не кашляй, не плюй, не зевай и не ковыряй в носу.
Высокие палаты. Цветные стены, украшенные резьбой. Сверкающие золотом гербы с коронами. Огромные двери. Потолок одного из залов весь в серебряных звездах. Красные пушистые ковры скрадывают звуки шагов…
От всей этой роскоши у Гергея закружилась голова. Ему казалось, будто в каждом углу стоит коронованный призрак и шепчет: «Вы ступаете по следам королевских ног! Этим воздухом дышали короли!»
В тронном зале уже собралось пять нарядно одетых господ. Позади них стояли пажи и офицеры. Возле трона вытянулись телохранители с алебардами. На троне еще никого не было.
Потолок зала был сводчатый, обтянутый шелком цвета цикория; он изображал небо с тем самым расположением звезд, какое было в тот час, когда венгры избрали своим королем Матяша.
За троном на стене висел огромный пурпурный ковер с вытканным золотом государственным гербом. Внутри государственного герба изображен был родовой герб Сапояи — щит, поддерживаемый ангелами, и на нем два белых однорогих коня и два волка; над щитом — белый польский орел (правда, орел этот относился к гербу королевы).
К Балинту Тереку подошел дворцовый лейтенант и сказал:
— Ваша милость, ее величество просит вас к себе.
Гергей остался один среди пажей и дьяков.
Он представился двум беседовавшим меж собой юношам, которые стояли с ним рядом:
— Гергей Борнемисса, паж Балинта Терека.
В ответ белокурый загорелый юноша с веселым взглядом протянул ему руку:
— Иштван Золтаи, из войска господина Батяни.
Второй — коренастый парень с короткой шеей — стоял, скрестив руки, и смотрел поверх головы Гергея.
Гергей уставился на него с возмущением (этот барич с бычьей шеей еще, чего доброго, презирает его!).
— Гергей Борнемисса, — повторил он, закинув голову.
Юноша с бычьей шеей небрежно оглядел его и буркнул:
— Какое мне дело до тебя, братец! У пажа одно имя: «Молчи!»
Гергей покраснел и, сверкнув глазами, посмотрел на гордеца.
— Я не твой паж! И мой господин зовет меня не «Молчи», а «Не терпи оскорблений».
Юноша с бычьей шеей оглядел его.
— Ладно, я представлюсь тебе, когда выйдем во двор.
И он подал условный знак, особым образом подняв руку.
Золтаи встал между ними.
— Ну, ну, Мекчеи, не станешь же ты драться с этим мальчиком!
— Когда меня оскорбляют, я не мальчик! — Гергей даже скрипнул зубами. — Иштван Добо опоясал меня саблей и назвал витязем, когда мне было семь лет.
Услышав имя Добо, Золтаи повернулся и положил руку на плечо Гергею.
— Погоди, — сказал он, уставившись на Гергея.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143