Но если твой народ не удовольствуется этим, мы готовы отвести свои войска на три мили. Ни один турок не покажется, пока вы не уйдете за три мили в противоположном направлении. Отвечай мне, храбрый Иштван Добо!
Крепость молчала.
5
В полночь Добо заметил у дверей порохового погреба парня, который нес на голове стопку больших тазов, штук десять.
— Что это такое?
— Господин лейтенант Гергей приказал принести из кухни тазы.
— Где господин старший лейтенант?
— На башне Бойки.
Добо поскакал туда. Слез с коня и при тусклом свете фонарей поспешно вошел в башню. Гергея он нашел у стены. Бледный, мрачный, неподвижно стоял он, склонившись над большим тазом с водой, держа в руке фонарь.
— Гергей!
Гергей выпрямился.
— Я не знал, господин капитан, что вы еще не спите. А впрочем, я доложил Мекчеи, что установил наблюдение за тазами.
— Ведут подкоп?
— Думается, ведут. Раз мы отбили штурм, они теперь наверняка ведут подкоп.
— Ладно, — ответил Добо. — Пусть и барабанщики поставят на землю барабаны и насыплют на них горох.
— И мелкую дробь.
Добо крикнул с башни оруженосцу Криштофу:
— Обойди караульных и передай им, чтобы при каждом повороте наблюдали за барабанами и тазами! Как только вода в тазу задрожит или горошинки и дробь на барабанах запрыгают, пусть немедленно доложат!
Он взял Гергея под руку и повел его в глубь крепости.
— Милый сын мой, Гергей, — сказал он отеческим тоном, каким обычно разговаривал со своими оруженосцами, — я уже неделю присматриваюсь к тебе… Что случилось? Ты не такой, как всегда.
— Сударь, — ответил Гергей дрогнувшим голосом, — я не хотел обременять вашу милость своими заботами, но раз вы спрашиваете — скажу. С тех пор как обложили крепость, турки каждую ночь кричат, что сын мой у них.
— Враки!
— Я тоже так думал. Сперва даже внимания не обращал, но неделю назад бросили сюда маленькую саблю. А она и вправду принадлежит моему сыну.
Гергей вынул из-под доломана саблю в бархатных ножнах.
— Вот она, господин капитан. Вы ее, наверно, не помните, хотя сами и подарили мне при нашей первой встрече. Прощаясь с сыном, я подарил ему эту саблю. Как же она очутилась в руках турка?
Добо внимательно рассматривал саблю.
Гергей продолжал:
— Я оставил жену и сына в Шопроне. Там никаких турок нет. А пришли бы, так им задали бы жару! Жена моя не тронется из Шопрона, да ей и не к кому ехать.
Добо замотал головой.
— Непонятно. Может быть, саблю украли и она попала к старьевщику, а от него к какому-нибудь солдату?
— Откуда же узнали, что сабелька принадлежит моему сыну? Да вот что змеей жалит мне сердце. У этого Юмурджака, иначе Дервиш-бея, был талисман. Мой наставник, отец Габор, упокой господь его душу, отнял у турка талисман и оставил его мне. С тех пор этот безумный турок все ищет свой талисман. Как Юмурджак узнал, что он у меня, не знаю. Но несомненно узнал, потому что просит вернуть его.
— И ты думаешь, что твой сын действительно у Юмурджака? Так черт с ним, с этим кольцом, брось ему!
— В том-то и вся штука, что кольца у меня нет! — ответил Гергей, сняв шлем. — Дома осталось.
— Гм… Ума не приложу… Если представить себе даже, что турки бродят в Шопроне… гм… ведь тогда бей похитил бы кольцо, а не ребенка.
— Вот потому-то я и места себе не нахожу, — ответил Гергей.
— Так ты думаешь, что сын и в самом деле здесь?
— Если сабля каким-то образом попала из Шопрона сюда, то можно думать, что и сын мой тут.
Они дошли до дворца. Добо сел под фонарем на мраморную скамейку.
— Садись и ты, — пригласил он Гергея.
Опершись локтями о колени, Добо смотрел в одну точку. Оба молчали. Наконец Добо стукнул себя по колену и сказал:
— Мы еще ночью узнаем, правду говорит турок или врет.
Он кликнул шагавшего возле дворца караульного:
— Мишка! Сходи в темницу, выведи курда, которого поймали у речки.
В окно высунулась госпожа Балог.
— Господин Добо, наденьте свой длинный плащ.
Добо был в одном сером замшевом доломане, а ночной холод пробирал до костей.
— Спасибо, не надо, — ответил Добо. — Я сейчас лягу. Как чувствует себя Пете?
— Бредит и стонет.
— Кто же сидит возле него?
— Я вызвала жену Гашпара Кочиша. Но пока он не успокоится, я и сама не лягу.
— Можете спокойно лечь, — ответил Добо. — Я видел его рану. Она заживет. Отдохните, ваша милость.
Караульный привел курда.
— Сними с него цепи, — приказал Добо.
Скрестив руки на груди и низко поклонившись, курд ждал.
— Послушай, басурман, — заговорил Добо (Гергей переводил фразу за фразой), — ты знаком с Дервиш-беем?
— Знаком.
— Какой он из себя?
— Одноглазый. Ходит в одежде дервиша, но под нею носит панцирь.
— Да, это он. А ты из каких краев?
— Из Битлиса, господин.
— Мать твоя жива?
— Жива, господин.
— Семья есть?
— Двое детей у меня.
На глаза курда навернулись слезы.
Добо продолжал:
— Я выпущу тебя из крепости, но ты должен точно выполнить одно поручение.
— Господин, я раб твой до самой смерти.
— Ты пойдешь к Дервиш-бею. У него есть маленький мальчик-невольник. Скажи бею, пусть завтра утром приведет мальчика к тем воротам, которые выходят на речку — туда, где ты попал в плен, — и там он получит за мальчика то, что требует. Приходите с белым платком. Понял?
— Понял, господин.
— Один из наших выйдет за ворота. Он захватит с собой талисман Дервиш-бея. А ты возьмешь мальчика у бея и передашь его нашему человеку. Только смотрите, чтобы никто не тронул нашего посланца.
— Жизнью своей отвечаю за него.
— Этого мало. Поклянись сердцем своей матери, счастьем своих детей, что честно выполнишь условия.
— Клянусь, господин! — ответил курд.
Криштоф стоял тут же. Добо обернулся к нему.
— Криштоф, ступай в рыцарский зал. В углу валяется куча турецкого скарба. Там ты найдешь маленькую турецкую книжку. Принеси ее.
Это был Коран. Грамотные турецкие воины повсюду носили при себе Коран. Книга была в кожаном переплете, со стальным колечком в углу. В колечко продевалась тесемка, и на ней носили Коран на груди. Курд положил палец на Коран и поклялся. Потом упал к ногам Добо, поцеловал землю и, радостный, быстро удалился.
— Но, сударь, — произнес Гергей дрожащим голосом, — а если турок увидит, что мы обманываем его?
Добо спокойно ответил:
— Будь мальчик там, он уже показал бы его. Все турки — лгуны. Я только тебя хочу успокоить.
Гергей поспешно пошел к башне, чтобы до рассвета немного отдохнуть. Сердце его колотилось.
Когда он проходил мимо пороховой мельницы, кто-то в тени произнес: «Тсс!»
Гергей взглянул туда и увидел цыгана. Приподнявшись с соломенной подстилки, Шаркези махал рукой, подзывая его.
— Ну что тебе? — нехотя спросил Гергей.
Цыган встал на ноги и зашептал:
— Ваша милость господин Гергей, к нам паршивая овца затесалась!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
Крепость молчала.
5
В полночь Добо заметил у дверей порохового погреба парня, который нес на голове стопку больших тазов, штук десять.
— Что это такое?
— Господин лейтенант Гергей приказал принести из кухни тазы.
— Где господин старший лейтенант?
— На башне Бойки.
Добо поскакал туда. Слез с коня и при тусклом свете фонарей поспешно вошел в башню. Гергея он нашел у стены. Бледный, мрачный, неподвижно стоял он, склонившись над большим тазом с водой, держа в руке фонарь.
— Гергей!
Гергей выпрямился.
— Я не знал, господин капитан, что вы еще не спите. А впрочем, я доложил Мекчеи, что установил наблюдение за тазами.
— Ведут подкоп?
— Думается, ведут. Раз мы отбили штурм, они теперь наверняка ведут подкоп.
— Ладно, — ответил Добо. — Пусть и барабанщики поставят на землю барабаны и насыплют на них горох.
— И мелкую дробь.
Добо крикнул с башни оруженосцу Криштофу:
— Обойди караульных и передай им, чтобы при каждом повороте наблюдали за барабанами и тазами! Как только вода в тазу задрожит или горошинки и дробь на барабанах запрыгают, пусть немедленно доложат!
Он взял Гергея под руку и повел его в глубь крепости.
— Милый сын мой, Гергей, — сказал он отеческим тоном, каким обычно разговаривал со своими оруженосцами, — я уже неделю присматриваюсь к тебе… Что случилось? Ты не такой, как всегда.
— Сударь, — ответил Гергей дрогнувшим голосом, — я не хотел обременять вашу милость своими заботами, но раз вы спрашиваете — скажу. С тех пор как обложили крепость, турки каждую ночь кричат, что сын мой у них.
— Враки!
— Я тоже так думал. Сперва даже внимания не обращал, но неделю назад бросили сюда маленькую саблю. А она и вправду принадлежит моему сыну.
Гергей вынул из-под доломана саблю в бархатных ножнах.
— Вот она, господин капитан. Вы ее, наверно, не помните, хотя сами и подарили мне при нашей первой встрече. Прощаясь с сыном, я подарил ему эту саблю. Как же она очутилась в руках турка?
Добо внимательно рассматривал саблю.
Гергей продолжал:
— Я оставил жену и сына в Шопроне. Там никаких турок нет. А пришли бы, так им задали бы жару! Жена моя не тронется из Шопрона, да ей и не к кому ехать.
Добо замотал головой.
— Непонятно. Может быть, саблю украли и она попала к старьевщику, а от него к какому-нибудь солдату?
— Откуда же узнали, что сабелька принадлежит моему сыну? Да вот что змеей жалит мне сердце. У этого Юмурджака, иначе Дервиш-бея, был талисман. Мой наставник, отец Габор, упокой господь его душу, отнял у турка талисман и оставил его мне. С тех пор этот безумный турок все ищет свой талисман. Как Юмурджак узнал, что он у меня, не знаю. Но несомненно узнал, потому что просит вернуть его.
— И ты думаешь, что твой сын действительно у Юмурджака? Так черт с ним, с этим кольцом, брось ему!
— В том-то и вся штука, что кольца у меня нет! — ответил Гергей, сняв шлем. — Дома осталось.
— Гм… Ума не приложу… Если представить себе даже, что турки бродят в Шопроне… гм… ведь тогда бей похитил бы кольцо, а не ребенка.
— Вот потому-то я и места себе не нахожу, — ответил Гергей.
— Так ты думаешь, что сын и в самом деле здесь?
— Если сабля каким-то образом попала из Шопрона сюда, то можно думать, что и сын мой тут.
Они дошли до дворца. Добо сел под фонарем на мраморную скамейку.
— Садись и ты, — пригласил он Гергея.
Опершись локтями о колени, Добо смотрел в одну точку. Оба молчали. Наконец Добо стукнул себя по колену и сказал:
— Мы еще ночью узнаем, правду говорит турок или врет.
Он кликнул шагавшего возле дворца караульного:
— Мишка! Сходи в темницу, выведи курда, которого поймали у речки.
В окно высунулась госпожа Балог.
— Господин Добо, наденьте свой длинный плащ.
Добо был в одном сером замшевом доломане, а ночной холод пробирал до костей.
— Спасибо, не надо, — ответил Добо. — Я сейчас лягу. Как чувствует себя Пете?
— Бредит и стонет.
— Кто же сидит возле него?
— Я вызвала жену Гашпара Кочиша. Но пока он не успокоится, я и сама не лягу.
— Можете спокойно лечь, — ответил Добо. — Я видел его рану. Она заживет. Отдохните, ваша милость.
Караульный привел курда.
— Сними с него цепи, — приказал Добо.
Скрестив руки на груди и низко поклонившись, курд ждал.
— Послушай, басурман, — заговорил Добо (Гергей переводил фразу за фразой), — ты знаком с Дервиш-беем?
— Знаком.
— Какой он из себя?
— Одноглазый. Ходит в одежде дервиша, но под нею носит панцирь.
— Да, это он. А ты из каких краев?
— Из Битлиса, господин.
— Мать твоя жива?
— Жива, господин.
— Семья есть?
— Двое детей у меня.
На глаза курда навернулись слезы.
Добо продолжал:
— Я выпущу тебя из крепости, но ты должен точно выполнить одно поручение.
— Господин, я раб твой до самой смерти.
— Ты пойдешь к Дервиш-бею. У него есть маленький мальчик-невольник. Скажи бею, пусть завтра утром приведет мальчика к тем воротам, которые выходят на речку — туда, где ты попал в плен, — и там он получит за мальчика то, что требует. Приходите с белым платком. Понял?
— Понял, господин.
— Один из наших выйдет за ворота. Он захватит с собой талисман Дервиш-бея. А ты возьмешь мальчика у бея и передашь его нашему человеку. Только смотрите, чтобы никто не тронул нашего посланца.
— Жизнью своей отвечаю за него.
— Этого мало. Поклянись сердцем своей матери, счастьем своих детей, что честно выполнишь условия.
— Клянусь, господин! — ответил курд.
Криштоф стоял тут же. Добо обернулся к нему.
— Криштоф, ступай в рыцарский зал. В углу валяется куча турецкого скарба. Там ты найдешь маленькую турецкую книжку. Принеси ее.
Это был Коран. Грамотные турецкие воины повсюду носили при себе Коран. Книга была в кожаном переплете, со стальным колечком в углу. В колечко продевалась тесемка, и на ней носили Коран на груди. Курд положил палец на Коран и поклялся. Потом упал к ногам Добо, поцеловал землю и, радостный, быстро удалился.
— Но, сударь, — произнес Гергей дрожащим голосом, — а если турок увидит, что мы обманываем его?
Добо спокойно ответил:
— Будь мальчик там, он уже показал бы его. Все турки — лгуны. Я только тебя хочу успокоить.
Гергей поспешно пошел к башне, чтобы до рассвета немного отдохнуть. Сердце его колотилось.
Когда он проходил мимо пороховой мельницы, кто-то в тени произнес: «Тсс!»
Гергей взглянул туда и увидел цыгана. Приподнявшись с соломенной подстилки, Шаркези махал рукой, подзывая его.
— Ну что тебе? — нехотя спросил Гергей.
Цыган встал на ноги и зашептал:
— Ваша милость господин Гергей, к нам паршивая овца затесалась!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143