— Скажи караульным у ворот, чтобы они каждую ночь спускали шнурок. Ты нащупай его и дерни. А наверху к шнурку будет привязан колокольчик.
Варшани завернул письмо в платок и спрятал у себя на груди.
…В стены Шандоровской башни с грохотом ударились ядра. Добо видел, что на башне смятение и солдаты в тревоге выскакивают оттуда.
Турки каким-то образом пронюхали, что наружные укрепления связаны с внутренними маленькими воротцами (проход этот напоминал шпенек на пряжке). Как удалось туркам проведать об этом — неизвестно. Но они составили вместе две высокие лестницы, связали вверху и посередке, и вот на Кирайсекеском холме уже высилась гигантская стремянка, похожая на перевернутую римскую цифру V. Взобравшись на стремянку, какой-то турок увидел, что через маленькие воротца проходят солдаты. Тогда на Кирайсеке втащили пушку и принялись рьяно обстреливать ворота.
Не прошло и часа, как у ворот уже набралось много раненых солдат; пятерых ранило так тяжело, что они даже упали.
— Тащите наверх доски! — крикнул Добо. — Выше поднимите тын!
Но тщетно поднимали тын: турецкие пушки были наведены так, что ядра перелетали и через тын и через доски и все равно сыпались на ворота.
— Это обойдется мне в сто фунтов пороха, — проворчал Добо. — Вот уж не вовремя!
Из угловой башни прибежал Гергей.
— Господин капитан! — проговорил он, запыхавшись. — Так нельзя оставлять ворота. Там перестреляют лучших моих солдат!
— Сейчас сделаем что-нибудь, — ответил Добо. И тихо добавил: — Надо подождать. Покуда не начнем молоть порох, нам стрелять нельзя.
Ядра градом сыпались на ворота.
— Позвольте, господин капитан, в другом месте пробить проход или прорыть его под землей.
— Гергей, можешь не испрашивать на каждый шаг особого разрешения, действуй!
Борнемисса велел пробить узкую брешь в стене, и солдаты стали проходить через нее.
А турки по-прежнему рьяно били ядрами по опустевшим воротам. Обитатели крепости сгребали эти ядра в кучу.

…Ночью турки снова таскали землю и валежник при тусклом свете луны. Из крепости иногда постреливали.
— Не стреляйте! — приказал Добо.
Когда осажденные притихли, в турецком лагере усилился шум, гомон, треск и топот.
Под стенами крепости турок становилось все больше.
Добо поставил стрелков к четырем пробоинам в три ряда.
В первом ряду стрелки — лежа, во втором — с колена, в третьем — стоя.
Фонари погасли.
Турок собралось множество, и работали они без всякого прикрытия, светя себе ручными фонариками.
Отряд турецких солдат взбирался все выше и выше и уже оказался перед самым проломом, но тут Добо скомандовал:
— Огонь!
Залп вызвал смятение. Турки скатились вниз с насыпи и с воплями бросились врассыпную — очевидно, венгерские пули не пропали даром. Несколько тюфенкчи выстрелили в ответ, но промахнулись. Теперь турки могли работать только у подножия стены, да и то осторожно, все время укрываясь.
11
Мельница грохотала день и ночь. Двенадцать дробилок усердно крошили и перетирали селитру и уголь. В колоду сыпался свежий черный порох. К осажденным вновь вернулась уверенность.
Турки возвели новые шанцы, и лишь только рассвело, громыхнули три зарбзена, поставленные в городе у большого протоиерейского дома. Новой мишенью оказалась вышка северо-западной башни. С той стороны, правда, трудновато было начать приступ, и, вероятно, турки хотели таким путем оттянуть сюда силы от других стен крепости.
Вышку обстреливали большими чугунными ядрами.
В этой части крепости стояли ряды домов, где жили пешие солдаты. Тут же тянулась стена, обращенная к городу. На них и обрушивались ядра, бывшие уже на излете.
Начала разрушаться и западная стена комендантского дворца.
Госпожа Балог в ужасе вошла в комнату, где стояла постель Добо.
Капитан сидел возле кровати в кресле, не сняв доспехов, в том же виде, в каком ходил по крепости. Только шлема не было у него на голове. Опершись о локотник кресла, он сладко спал. Перед ним на столике горела свеча. Над головой висела потемневшая от времени картина, на которой был изображен король Иштван Святой, протягивающий корону деве Марии. Картину принес сюда из церкви, превращенной в башню, какой-то набожный католик. Краски на ней так потускнели, что глаза нарисованных людей казались лишь коричневатыми пятнами.
Добо спал обычно в этой комнате.
Он вернулся домой только перед рассветом и, должно быть ожидая внезапного штурма на заре, решил не раздеваться.
Обстреливали как раз ту часть дворца, в которой он спал. Ядра так сотрясали строение, что трещали балки. В одной стене комнаты образовалась трещина в четыре пальца шириной. Сквозь нее виднелся тын.
— Господин капитан! — крикнула госпожа Балог.
В здание ударилось новое ядро, на голову ее посыпалась штукатурка.
Она подскочила к капитану и начала его трясти.
— Что такое? — сонно спросил Добо, открыв глаза.
— Дворец обстреливают! Встаньте, ради Христа!
Добо оглянулся. Увидел трещину, встал.
— Что ж, придется перенести мою кровать в какую-нибудь нижнюю комнату, которая поближе к входной двери, — сказал он. — Сейчас я вернусь.
«Сейчас я вернусь» стало обычным обещанием Добо, которого он никогда не выполнял. И госпожа Балог даже в минуту грозной опасности невольно улыбнулась.
— Подождите, я хоть вскипячу для вас кружку вина.
— Вот это славно! Спасибо! — ответил Добо, стряхивая с головы набившуюся в волосы штукатурку. — Сразу все нутро согреется, хорошо будет. И, пожалуйста, положите в глинтвейн чуточку гвоздики.
— А куда прислать?
— Я сам за ним прискачу.
— Ничего вы не прискочите, господин капитан. Я сына пошлю.
Перед дверьми дворца всегда стоял оседланный конь, и возле него дежурил то один, то другой оруженосец — каждый со своей лошадкой. Добо сел в седло и поехал осматривать крепость.
Из низеньких казарменных помещений, теснясь, выходили солдаты. Оружие и одежду тащили кто на плече, кто под мышкой, иные — за спиной. Все бранились.
— Ступайте в монастырь, — сказал Добо. — Его не обстреливают. Перетащите туда тюфяки. В коридорах найдется место.
Мекчеи с группой солдат торопливо пересекал рыночную площадь. Солдаты несли лопаты, мотыги и кирки. Мекчеи держал в руке большое кремневое ружье. Увидев Добо, он поднял ружье и подал знак капитану. Добо подъехал к нему.
— Со стороны Кирайсеке ведут подкоп, — доложил Мекчеи. — А мы идем им навстречу.
— Правильно, — согласился Добо. — Что ж, веди своих ребят на работу. Пусть копают. Потом немедленно разыщи меня.
Он спешил на башню Бойки. У подножия ее перед конюшнями сидели пять человек в шлемах. Лица их освещали красные отблески костра. Все пятеро плели из соломы маленькие венки. Возле них в котлах кипела смола.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143