У нас, правда, зайчатину стряпают по-иному… Господин капитан, вам не довелось слышать что-нибудь о моем брате?
— По-иному стряпают? — с интересом спросил Салкаи. — По-иному?
— По-иному, — ответил Янош Борнемисса. — У нас зайца мочат в вине, потом в жаровню наливают немного воды и ставят на огонь. Зайца начиняют хлебом и тушат. Только надо следить за тем, чтобы подливка не выкипала. Когда она закипает, то жаркое снимают с огня, мясо вытаскивают и подливку процеживают. Затем кладут в нее гвоздику, перец, шафран и имбирь… Но скажите, удастся нам нынче узнать, что творится в крепости? Не погиб ли бедный мой брат? — Глаза юноши подернулись слезами.
— А уксуса в подливку не прибавляете? — удивленно спросил Салкаи и еще раз взглянул на руки Яноша.
— Как же, подливаем и уксуса, — охотно ответил Янош Борнемисса, — но только, когда уже приправим подливку пряностями, опять кладем в нее зайца… Нам надо еще нынче попасть в Эгер.
Салкаи старательно обглодал заячью ножку, потом чокнулся с гостями. Но те только пригубили вино.
— Гм… — произнес Салкаи.
Комендант вытер салфеткой усы, взглянул на гостей и снова крякнул:
— Гм…
Помолчал немного, потом, опершись локтем о стол, спросил:
— В Эгерскую крепость?
— Да, да! — взволнованно ответил Янош Борнемисса, побледнев. — Еще нынче вечером.
— Гм… А любопытно узнать, каким путем? Как птицы, что ли? Или как привидения, через замочную скважину?
— Нет, как кроты, дядюшка.
— Как кроты?
— Ведь к крепости ведут подземные ходы.
— Подземные ходы? — Салкаи покачал головой.
Янош Борнемисса сунул руку за пазуху и, вытащив оттуда листок пергамента, положил его перед Салкаи.
— Вот видите эти красные линии?
— Знаю, — сказал Салкаи, бросив взгляд на чертеж. — На рисунке они есть, а под землей их нет. Еще во времена Перени все ходы завалили. Стреляли по ним из пушек.
— Завалили?
— Ну да. Когда Перени разобрал половину церкви короля Иштвана Святого, нашли эти подземные ходы и стали стрелять по ним из пушек. Все они завалились. Эти ходы проложили не венгры. Венгр, строя крепость, не станет думать о бегстве.
— Это верно?
— Так же верно, как то, что мы вот здесь за столом сидим.
— Совершенно верно? А откуда известно вашей милости, что это так уж верно?
— Ко мне ходят гонцы от Добо. Они пробираются сюда и обратно в крепость через турецкий стан — конечно, в турецкой одежде. Намедни одного из них закололи. Если б сохранился хоть один потайной ход, неужто они не воспользовались бы им?
Юный Борнемисса задумался, помолчал, потом вскинул голову.
— А когда приходят и уходят гонцы?
— Вот и сейчас двое посланы из крепости. Один — Миклош Ваш, другой — Имре Сабо. Добо отрядил их в Вену, к королю.
— Когда же они вернутся? Когда отправятся обратно в крепость?
— Миклош Ваш прибудет сюда через недельку. А Сабо, должно быть, недели через две. Отсюда каждую неделю уходят гонцы.
Глаза юноши затуманились. Бледный, со слезами на глазах уставился он в одну точку.
Салкаи осушил стакан. Снова сказал «Гм…», потом, откинувшись на спинку кресла, искоса посмотрел на гостя и сказал вполголоса:
— Послушай-ка, Янош Борнемисса! Ты такой же Янош, как я Авраам. И ты такой же брат Борнемиссы, как я племянник эгерскому архиепископу. Ты сестреночка, а не братишка. Надень ты на себя хоть какой доломан, меня не проведешь.
Гостья встала.
— Простите меня, господин Салкаи! Я не потому скрывалась перед вашей милостью, что хотела обмануть вас. Я верю вам, как отцу родному. Но я боялась, как бы вы не помешали мне продолжать путь. Я жена Гергея Борнемиссы.
Салкаи встал и поклонился.
— К вашим услугам, сударыня!
— Благодарю вас! Теперь я расскажу, что привело меня сюда. У моего дорогого мужа есть турецкий талисман. Тот, кому этот талисман принадлежал, похитил нашего сына и привез сюда, в Эгер. Он думал, что талисман у моего мужа. Смотрите, вот он.
Эва Борнемисса сунула руку за ворот и вытащила висевшее на шнурке чудесное турецкое кольцо.
Салкаи уставился на него.
Гостья продолжала:
— Наши шопронские солдаты разыскивали этого турка, но не нашли. Тогда я решила поехать сама. Турок суеверен, талисман для него — все. Представься малейшая возможность — владелец талисмана убьет моего мужа. А не представится — убьет нашего сына. Будь кольцо у мужа, они могли бы еще сговориться. Гергей отдал бы кольцо — турок вернул бы сына…
Салкаи замотал головой.
— Сударыня, эгерчане поклялись не вступать ни в какие переговоры с турками, не принимать от них никаких посланий. Кто скажет хоть слово турку или принесет весть от него — будь это офицер или простой солдат, — предается смерти. — И он продолжал, почесав в затылке: — Эх, сударыня, вот если бы вы вчера приехали! Но кто знает, проникли ли они?
Капитан имел в виду отряд Лукача Надя.
— А я должна попасть в крепость еще сегодня, — ответила Эва. — Я ведь не давала клятвы не вступать в разговоры с турками.
— Но как вы думаете попасть в крепость? Не можете же вы вдвоем пробраться через турецкий стан!
— Мы пойдем в турецкой одежде.
— Тогда вас застрелят из крепости.
— А мы крикнем им.
— Тогда возле крепости попадетесь в лапы к туркам. Ворота все заложены. Может быть, уже и камнями замурованы.
— А как же проникает туда гонец Иштвана Добо?
— Рискуя жизнью. Гонец наверняка знает, у каких ворот будут его ждать. У него есть дудка и пароль. Он говорит по-турецки. Если вы непременно хотите ринуться навстречу опасности, то хоть подождите его.
— А если я пойду с белым платком и скажу, что ищу офицера по имени Юмурджак?
— Вы, ваша милость, молоды и хороши собой. Если вас даже за юношу примут, от этого тоже не легче. Первый попавшийся солдат уведет вашу милость к себе в шатер.
— А если я сошлюсь на известного у них в войсках офицера?
— Там двести тысяч человек. Офицеров по имени знают не все. В лагере ведь даже говорят не на одном языке. Там уйма разного народа — персы, арабы, египтяне, курды, татары, сербы, албанцы, хорваты, греки, армяне. Каждый знает только своего офицера. Да и то не по имени, а по прозвищу. Скажем, у офицера длинный нос — так пусть зовут этого офицера Ахметом или Хасаном, меж собой солдаты называют его Носатым или Хоботом. Если он рыжий — прозовут Лисой или Меднорожим. А худого и длинноногого — Аистом. И все в таком духе. У каждого есть кличка, чтобы его легче было узнать. Одного из офицеров зовут Рыгач, потому что он во время разговора то и дело отрыгивает.
Эва опустила голову.
— Так посоветуйте мне что-нибудь, дядюшка Салкаи.
— Мой совет подождать гонца. Будь это Миклош Ваш или другой, вы, ваша милость, отдайте ему кольцо, и он отнесет вашему мужу. А уж господин Борнемисса сообразит, как ему договориться с турком.
Это был в самом деле мудрый совет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
— По-иному стряпают? — с интересом спросил Салкаи. — По-иному?
— По-иному, — ответил Янош Борнемисса. — У нас зайца мочат в вине, потом в жаровню наливают немного воды и ставят на огонь. Зайца начиняют хлебом и тушат. Только надо следить за тем, чтобы подливка не выкипала. Когда она закипает, то жаркое снимают с огня, мясо вытаскивают и подливку процеживают. Затем кладут в нее гвоздику, перец, шафран и имбирь… Но скажите, удастся нам нынче узнать, что творится в крепости? Не погиб ли бедный мой брат? — Глаза юноши подернулись слезами.
— А уксуса в подливку не прибавляете? — удивленно спросил Салкаи и еще раз взглянул на руки Яноша.
— Как же, подливаем и уксуса, — охотно ответил Янош Борнемисса, — но только, когда уже приправим подливку пряностями, опять кладем в нее зайца… Нам надо еще нынче попасть в Эгер.
Салкаи старательно обглодал заячью ножку, потом чокнулся с гостями. Но те только пригубили вино.
— Гм… — произнес Салкаи.
Комендант вытер салфеткой усы, взглянул на гостей и снова крякнул:
— Гм…
Помолчал немного, потом, опершись локтем о стол, спросил:
— В Эгерскую крепость?
— Да, да! — взволнованно ответил Янош Борнемисса, побледнев. — Еще нынче вечером.
— Гм… А любопытно узнать, каким путем? Как птицы, что ли? Или как привидения, через замочную скважину?
— Нет, как кроты, дядюшка.
— Как кроты?
— Ведь к крепости ведут подземные ходы.
— Подземные ходы? — Салкаи покачал головой.
Янош Борнемисса сунул руку за пазуху и, вытащив оттуда листок пергамента, положил его перед Салкаи.
— Вот видите эти красные линии?
— Знаю, — сказал Салкаи, бросив взгляд на чертеж. — На рисунке они есть, а под землей их нет. Еще во времена Перени все ходы завалили. Стреляли по ним из пушек.
— Завалили?
— Ну да. Когда Перени разобрал половину церкви короля Иштвана Святого, нашли эти подземные ходы и стали стрелять по ним из пушек. Все они завалились. Эти ходы проложили не венгры. Венгр, строя крепость, не станет думать о бегстве.
— Это верно?
— Так же верно, как то, что мы вот здесь за столом сидим.
— Совершенно верно? А откуда известно вашей милости, что это так уж верно?
— Ко мне ходят гонцы от Добо. Они пробираются сюда и обратно в крепость через турецкий стан — конечно, в турецкой одежде. Намедни одного из них закололи. Если б сохранился хоть один потайной ход, неужто они не воспользовались бы им?
Юный Борнемисса задумался, помолчал, потом вскинул голову.
— А когда приходят и уходят гонцы?
— Вот и сейчас двое посланы из крепости. Один — Миклош Ваш, другой — Имре Сабо. Добо отрядил их в Вену, к королю.
— Когда же они вернутся? Когда отправятся обратно в крепость?
— Миклош Ваш прибудет сюда через недельку. А Сабо, должно быть, недели через две. Отсюда каждую неделю уходят гонцы.
Глаза юноши затуманились. Бледный, со слезами на глазах уставился он в одну точку.
Салкаи осушил стакан. Снова сказал «Гм…», потом, откинувшись на спинку кресла, искоса посмотрел на гостя и сказал вполголоса:
— Послушай-ка, Янош Борнемисса! Ты такой же Янош, как я Авраам. И ты такой же брат Борнемиссы, как я племянник эгерскому архиепископу. Ты сестреночка, а не братишка. Надень ты на себя хоть какой доломан, меня не проведешь.
Гостья встала.
— Простите меня, господин Салкаи! Я не потому скрывалась перед вашей милостью, что хотела обмануть вас. Я верю вам, как отцу родному. Но я боялась, как бы вы не помешали мне продолжать путь. Я жена Гергея Борнемиссы.
Салкаи встал и поклонился.
— К вашим услугам, сударыня!
— Благодарю вас! Теперь я расскажу, что привело меня сюда. У моего дорогого мужа есть турецкий талисман. Тот, кому этот талисман принадлежал, похитил нашего сына и привез сюда, в Эгер. Он думал, что талисман у моего мужа. Смотрите, вот он.
Эва Борнемисса сунула руку за ворот и вытащила висевшее на шнурке чудесное турецкое кольцо.
Салкаи уставился на него.
Гостья продолжала:
— Наши шопронские солдаты разыскивали этого турка, но не нашли. Тогда я решила поехать сама. Турок суеверен, талисман для него — все. Представься малейшая возможность — владелец талисмана убьет моего мужа. А не представится — убьет нашего сына. Будь кольцо у мужа, они могли бы еще сговориться. Гергей отдал бы кольцо — турок вернул бы сына…
Салкаи замотал головой.
— Сударыня, эгерчане поклялись не вступать ни в какие переговоры с турками, не принимать от них никаких посланий. Кто скажет хоть слово турку или принесет весть от него — будь это офицер или простой солдат, — предается смерти. — И он продолжал, почесав в затылке: — Эх, сударыня, вот если бы вы вчера приехали! Но кто знает, проникли ли они?
Капитан имел в виду отряд Лукача Надя.
— А я должна попасть в крепость еще сегодня, — ответила Эва. — Я ведь не давала клятвы не вступать в разговоры с турками.
— Но как вы думаете попасть в крепость? Не можете же вы вдвоем пробраться через турецкий стан!
— Мы пойдем в турецкой одежде.
— Тогда вас застрелят из крепости.
— А мы крикнем им.
— Тогда возле крепости попадетесь в лапы к туркам. Ворота все заложены. Может быть, уже и камнями замурованы.
— А как же проникает туда гонец Иштвана Добо?
— Рискуя жизнью. Гонец наверняка знает, у каких ворот будут его ждать. У него есть дудка и пароль. Он говорит по-турецки. Если вы непременно хотите ринуться навстречу опасности, то хоть подождите его.
— А если я пойду с белым платком и скажу, что ищу офицера по имени Юмурджак?
— Вы, ваша милость, молоды и хороши собой. Если вас даже за юношу примут, от этого тоже не легче. Первый попавшийся солдат уведет вашу милость к себе в шатер.
— А если я сошлюсь на известного у них в войсках офицера?
— Там двести тысяч человек. Офицеров по имени знают не все. В лагере ведь даже говорят не на одном языке. Там уйма разного народа — персы, арабы, египтяне, курды, татары, сербы, албанцы, хорваты, греки, армяне. Каждый знает только своего офицера. Да и то не по имени, а по прозвищу. Скажем, у офицера длинный нос — так пусть зовут этого офицера Ахметом или Хасаном, меж собой солдаты называют его Носатым или Хоботом. Если он рыжий — прозовут Лисой или Меднорожим. А худого и длинноногого — Аистом. И все в таком духе. У каждого есть кличка, чтобы его легче было узнать. Одного из офицеров зовут Рыгач, потому что он во время разговора то и дело отрыгивает.
Эва опустила голову.
— Так посоветуйте мне что-нибудь, дядюшка Салкаи.
— Мой совет подождать гонца. Будь это Миклош Ваш или другой, вы, ваша милость, отдайте ему кольцо, и он отнесет вашему мужу. А уж господин Борнемисса сообразит, как ему договориться с турком.
Это был в самом деле мудрый совет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143