А милостивый падишах не может каждый раз являться сюда и два-три месяца проводить в пути. А ты, всемилостивейшая госпожа, удались пока в Эрдей. Доходы с серебряных, золотых рудников и соляных копей Эрдея по-прежнему будут принадлежать тебе.
Королева уже приготовилась ко всему дурному.
С надменным спокойствием выслушала она посла.
Али-ага продолжал:
— Итак, милостивый падишах берет под свое покровительство Будайскую крепость и Венгрию. Через несколько дней он в письменном виде даст обещание защищать и тебя, и твоего сына от всех недругов. Когда же ребенок достигнет совершеннолетия, милостивый падишах вернет ему и Буду, и всю страну.
При этом присутствовали все вельможи, недоставало только Балинта Терека и Подманицки. Монах был бледнее обычного. Лицо его почти сливалось с белым капюшоном сутаны.
Посол продолжал:
— Буда вместе с придунайским и притисенским краями встанет под защиту милостивого падишаха, а ты, государыня, переедешь в Липпу и будешь оттуда управлять Эрдеем и затисенскими краями. Управление Будой возьмут на себя турецкий и венгерский правители. На почетную должность венгерского правителя его величество султан назначил его милость господина Иштвана Вербеци. Он будет судьей и правителем венгерского населения.
Вельможи печально поникли головой, точно стояли они не у королевского трона, а у гроба.
Когда посол ушел, в зале воцарилась скорбная тишина.
Королева подняла голову и взглянула на вельмож.
Вербеци расплакался.
По лицу королевы тоже скатилась слезинка, но она вытерла ее.
— Где Подманицки? — спросила королева устало.
— Ушел, — ответил Петрович будто во сне.
— Не попрощавшись?
— Он бежал, ваше величество. Переоделся крестьянином и ушел на рассвете.
— А Балинт Терек все еще не вернулся домой?
— Нет.
На другой день турки выкинули колокола из храма Богородицы, сорвали образа, свалили статую короля Иштвана Святого. Позолоченные алтари с резьбой и образами выбросили на церковную площадь, туда же вышвырнули деревянные и мраморные статуи ангелов и церковные книги. Разбили и орган; оловянные его трубы отвезли на двух телегах к литейщикам пуль. Серебряные трубы, золотые и серебряные подсвечники тончайшей ручной работы, алтарные коврики, напрестольную пелену и церковные облачения погрузили на три другие повозки и увезли султанскому казначею. Чудесную стенную роспись храма закрасили белилами. Крест с колокольни сшибли и вместо него водрузили большой позолоченный медный полумесяц.
Второго сентября в сопровождении пашей султан верхом въехал в Буду. При нем были его сыновья.
У Сомбатских ворот его поджидали аги в парадной одежде и под звуки труб проводили в церковь.
Султан пал ниц посреди храма.
— Слава тебе, аллах, что ты простер свою могучую длань над страною неверных!
22
Четвертого сентября обоз в сорок телег, запряженных волами, выехал из королевского замка и свернул на дунайский судовый мост.
Это перебиралась в Липпу королева.
Во дворе замка стояли наготове экипажи, а вокруг них толпились вельможи. Они тоже собрались в путь. В Буде оставался только Вербеци и с ним его любимый офицер Мекчеи.
Гергей заметил за спиной вельмож Фюрьеша.
— Гергей, — снисходительно улыбаясь, спросил Фюрьеш, — ты что же, не поедешь с нами?
Гергей окинул его презрительным взглядом с ног до головы:
— Никаких «ты»! Заяц-трусишка — нам не братишка.
Белобрысый парень готов был вспыхнуть, но, встретившись с колючим взглядом Мекчеи, только пожал плечами.
Позади вельмож, съежившись, сидел на коне старик Цецеи.
Гергей, положив руку на луку его седла, обратился к нему:
— Батюшка…
— Добрый день, сын мой.
— Твоя милость тоже едет?
— Только до Хатвана.
— А как же Эва?
— Королева берет ее с собой. Ступай сегодня в обед к жене, утешь ее.
— Зачем вы отпускаете Эву?
— Вербеци уговорил отпустить. На будущий год нас вернется не одна тысяча.
Разговор прекратился. Появление телохранителей означало, что сейчас выйдет королева.
Она вышла в траурном одеянии. В числе придворных дам была и Эва.
Плечи ее окутывал легкий дорожный плащ с шелковым капюшоном орехового цвета. Но капюшон не был поднят. Она оглядывалась, точно искала кого-то.
Гергей протиснулся между вельможами и очутился рядом с нею.
— Эва!
— Ты не поедешь с нами?
— Поехал бы, да мой господин еще не вернулся.
— А потом вы поедете вслед за нами?
— Не знаю.
— А если не поедете, когда же я увижу тебя?
Глаза юноши наполнились слезами.
Королева села в просторную карету с кожаным верхом и с окошечками.
Ребенок и няня уже сидели в карете. Ждали только, пока служанка засунет под сиденье маленькую четырехугольную корзинку.
Вица протянула Гергею руку.
— Ты не забудешь меня, правда?
Гергей хотел сказать: «Нет, Вица, нет, даже на том свете не забуду!» — но он не в силах был вымолвить ни слова и только покачал головой.
23
Десять дней спустя пустился в путь и султан. Балинта Терека он увел с собой в оковах раба.
Часть третья
«Лев-узник»
1
На заболоченном лугу у речки Беретьо стоял конный ратник в синем плаще и красной шапке. Это был солдат королевских войск. Он помахал шапкой и, крикнув через кусты вербы: «Ого-го-го! Вода!» — съехал по нагретому солнцем топкому берегу к воде, заросшей пышно желтеющей калужницей.
Конь зашел по колено в траву, под которой воды было почти не видно, и вытянул шею, чтобы напиться.
Но пить не стал.
Поднял морду, и вода полилась обратно через рот и через ноздри. Конь фыркнул и замотал головой.
— Да что с тобой? — проворчал солдат. — Ты что, чертушка, не пьешь?
Конь снова опустил морду. И опять выпустил воду ртом и носом.
Через луг рысью подъехали еще восемнадцать всадников в венгерской одежде различного покроя. Среди них был худощавый высокий человек с орлиным пером на шапке. На плечах у него вместо плаща накинут был суконный ментик вишневого цвета.
— Господин лейтенант, — обернулся к нему солдат, заехавший в речку на коне, — верно, вода грязная, конь не хочет пить.
Всадник с орлиным пером на шапке погнал коня в реку и посмотрел на воду.
— В воде кровь! — сказал он с удивлением.
Берег зарос ивняком, желтевшим барашками. Земля голубела от фиалок. Над весенними цветами жужжали пчелы.
Лейтенант хлестнул коня и проехал несколько шагов вверх по течению. Среди кустов вербы он увидел молодого человека в одной рубахе, который стоял по колено в воде и мыл окровавленную голову. Голова у него была большая, бугристая, точно у быка. Глаза черные, взгляд решительный, усики торчали, как колючки. Возле него на траве валялись желтые сапоги, доломан, вишневого цвета бархатная шапка и сабля в черных кожаных ножнах.
Так вот отчего в реке кровь!
— Кто ты такой, братец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143
Королева уже приготовилась ко всему дурному.
С надменным спокойствием выслушала она посла.
Али-ага продолжал:
— Итак, милостивый падишах берет под свое покровительство Будайскую крепость и Венгрию. Через несколько дней он в письменном виде даст обещание защищать и тебя, и твоего сына от всех недругов. Когда же ребенок достигнет совершеннолетия, милостивый падишах вернет ему и Буду, и всю страну.
При этом присутствовали все вельможи, недоставало только Балинта Терека и Подманицки. Монах был бледнее обычного. Лицо его почти сливалось с белым капюшоном сутаны.
Посол продолжал:
— Буда вместе с придунайским и притисенским краями встанет под защиту милостивого падишаха, а ты, государыня, переедешь в Липпу и будешь оттуда управлять Эрдеем и затисенскими краями. Управление Будой возьмут на себя турецкий и венгерский правители. На почетную должность венгерского правителя его величество султан назначил его милость господина Иштвана Вербеци. Он будет судьей и правителем венгерского населения.
Вельможи печально поникли головой, точно стояли они не у королевского трона, а у гроба.
Когда посол ушел, в зале воцарилась скорбная тишина.
Королева подняла голову и взглянула на вельмож.
Вербеци расплакался.
По лицу королевы тоже скатилась слезинка, но она вытерла ее.
— Где Подманицки? — спросила королева устало.
— Ушел, — ответил Петрович будто во сне.
— Не попрощавшись?
— Он бежал, ваше величество. Переоделся крестьянином и ушел на рассвете.
— А Балинт Терек все еще не вернулся домой?
— Нет.
На другой день турки выкинули колокола из храма Богородицы, сорвали образа, свалили статую короля Иштвана Святого. Позолоченные алтари с резьбой и образами выбросили на церковную площадь, туда же вышвырнули деревянные и мраморные статуи ангелов и церковные книги. Разбили и орган; оловянные его трубы отвезли на двух телегах к литейщикам пуль. Серебряные трубы, золотые и серебряные подсвечники тончайшей ручной работы, алтарные коврики, напрестольную пелену и церковные облачения погрузили на три другие повозки и увезли султанскому казначею. Чудесную стенную роспись храма закрасили белилами. Крест с колокольни сшибли и вместо него водрузили большой позолоченный медный полумесяц.
Второго сентября в сопровождении пашей султан верхом въехал в Буду. При нем были его сыновья.
У Сомбатских ворот его поджидали аги в парадной одежде и под звуки труб проводили в церковь.
Султан пал ниц посреди храма.
— Слава тебе, аллах, что ты простер свою могучую длань над страною неверных!
22
Четвертого сентября обоз в сорок телег, запряженных волами, выехал из королевского замка и свернул на дунайский судовый мост.
Это перебиралась в Липпу королева.
Во дворе замка стояли наготове экипажи, а вокруг них толпились вельможи. Они тоже собрались в путь. В Буде оставался только Вербеци и с ним его любимый офицер Мекчеи.
Гергей заметил за спиной вельмож Фюрьеша.
— Гергей, — снисходительно улыбаясь, спросил Фюрьеш, — ты что же, не поедешь с нами?
Гергей окинул его презрительным взглядом с ног до головы:
— Никаких «ты»! Заяц-трусишка — нам не братишка.
Белобрысый парень готов был вспыхнуть, но, встретившись с колючим взглядом Мекчеи, только пожал плечами.
Позади вельмож, съежившись, сидел на коне старик Цецеи.
Гергей, положив руку на луку его седла, обратился к нему:
— Батюшка…
— Добрый день, сын мой.
— Твоя милость тоже едет?
— Только до Хатвана.
— А как же Эва?
— Королева берет ее с собой. Ступай сегодня в обед к жене, утешь ее.
— Зачем вы отпускаете Эву?
— Вербеци уговорил отпустить. На будущий год нас вернется не одна тысяча.
Разговор прекратился. Появление телохранителей означало, что сейчас выйдет королева.
Она вышла в траурном одеянии. В числе придворных дам была и Эва.
Плечи ее окутывал легкий дорожный плащ с шелковым капюшоном орехового цвета. Но капюшон не был поднят. Она оглядывалась, точно искала кого-то.
Гергей протиснулся между вельможами и очутился рядом с нею.
— Эва!
— Ты не поедешь с нами?
— Поехал бы, да мой господин еще не вернулся.
— А потом вы поедете вслед за нами?
— Не знаю.
— А если не поедете, когда же я увижу тебя?
Глаза юноши наполнились слезами.
Королева села в просторную карету с кожаным верхом и с окошечками.
Ребенок и няня уже сидели в карете. Ждали только, пока служанка засунет под сиденье маленькую четырехугольную корзинку.
Вица протянула Гергею руку.
— Ты не забудешь меня, правда?
Гергей хотел сказать: «Нет, Вица, нет, даже на том свете не забуду!» — но он не в силах был вымолвить ни слова и только покачал головой.
23
Десять дней спустя пустился в путь и султан. Балинта Терека он увел с собой в оковах раба.
Часть третья
«Лев-узник»
1
На заболоченном лугу у речки Беретьо стоял конный ратник в синем плаще и красной шапке. Это был солдат королевских войск. Он помахал шапкой и, крикнув через кусты вербы: «Ого-го-го! Вода!» — съехал по нагретому солнцем топкому берегу к воде, заросшей пышно желтеющей калужницей.
Конь зашел по колено в траву, под которой воды было почти не видно, и вытянул шею, чтобы напиться.
Но пить не стал.
Поднял морду, и вода полилась обратно через рот и через ноздри. Конь фыркнул и замотал головой.
— Да что с тобой? — проворчал солдат. — Ты что, чертушка, не пьешь?
Конь снова опустил морду. И опять выпустил воду ртом и носом.
Через луг рысью подъехали еще восемнадцать всадников в венгерской одежде различного покроя. Среди них был худощавый высокий человек с орлиным пером на шапке. На плечах у него вместо плаща накинут был суконный ментик вишневого цвета.
— Господин лейтенант, — обернулся к нему солдат, заехавший в речку на коне, — верно, вода грязная, конь не хочет пить.
Всадник с орлиным пером на шапке погнал коня в реку и посмотрел на воду.
— В воде кровь! — сказал он с удивлением.
Берег зарос ивняком, желтевшим барашками. Земля голубела от фиалок. Над весенними цветами жужжали пчелы.
Лейтенант хлестнул коня и проехал несколько шагов вверх по течению. Среди кустов вербы он увидел молодого человека в одной рубахе, который стоял по колено в воде и мыл окровавленную голову. Голова у него была большая, бугристая, точно у быка. Глаза черные, взгляд решительный, усики торчали, как колючки. Возле него на траве валялись желтые сапоги, доломан, вишневого цвета бархатная шапка и сабля в черных кожаных ножнах.
Так вот отчего в реке кровь!
— Кто ты такой, братец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143