Даже ребятам своим воспретил Иван Магнитов выбегать на улицу, чтоб не
напоминать о существовании в Ворах Магнитова Ивана.
В неменьшей тревоге пребывал и исполком. Дважды ездил Сергей Остифеич
в Чекмасово, на телефон, чтоб сговориться с уездом. Провода, пущенные по
деревьям, оказались перерезанными. Из проводов наделала себе летучая
братия невиданные запасы балалаечных струн. И в тот день, когда, отчаяв-
шись совсем, в третий раз отправился Половинкин в Чекмасово, весело зве-
нели на девяти дезертирских балалайках те самые советские провода.
... Там, в лесу, выходил на средину пушистой лесной полянки долгоно-
гий верзила Петька Ад. Он обхватывал себя самого длиннющими руками, под-
бирал полы рваной шинели и, с прыжка, укоротившись в росте, такого пля-
сака показывал, что у толстопятого пензяка Тешки, первого плясуна у себя
в Пензенской, зеленело от зависти в глазах.
XII. Удар.
Ввиду того, что не только яиц, но и яичной замены никто не принес,
был предпринят обход по избам. Исполкомская комиссия, в составе продко-
миссара, Матвея Лызлова и красноармейца, вышла после обеда второго дня
из исполкомской избы и направилась на Выселки, откуда предполагалось на-
чать. По настоянию продкомиссара выход был сделан без оружия, чтоб не
будоражить зря мужиковского воображения. Только красноармеец был снабжен
винтовкой, ибо, будучи без винтовки, он скорее возбудил бы подозрения
мужиков. В той крупной игре, какая началась всего несколько дней назад,
это было не только неудачным, а и бессмысленным ходом чрезмерно размяк-
шего сердца. Этот необдуманный шаг и поверг наземь зловещую тишину того
дня.
А день выпал удушающий. Низкой облачной паутиной был заткан небесный
свод. Парило. В безветренных полях никли цветы: даже и цветам нечем было
дышать.
... Кура от века бабьей птицей слыла. И едва пронизала Воры весть,
что пошли обходом исполкомщики, побежали бабы к ним навстречу, наспех -
на щеколды и засовы затворяя дома. Мужиков нигде видно не было, один
только высокий бабий стон стоял на широкой улице села. Бабы бежали с
пустыми руками, но гневные, встрепанные, похожие на наседок, вспугнутых
с гнезда.
Продкомиссар шел небыстро, немного поотстав от Лызлова с красноармей-
цем, ушедших вперед. Их окружили и разъединили бабы, разевая в ярости
рты, гулкие как печные горшки.
- Нет тебе яиц! - кричало несколько баб хором. Их предельное возбуж-
дение делало их опасными даже и для взвода солдат, а тут было всего
трое, безоружных. - Грудные ребята у нас осолодку жрут... а мы тебя,
зевластого, яйцами кормить станем?!.
- ... раззор, раззор! - безостановочно выла какая-то, напрасно силясь
прорваться к продкомиссару сквозь непроницаемое кольцо баб.
Бабы оттирали баб назад и сами лезли на продкомиссара, который терпе-
ливо повертывал голову то в одну, то в другую сторону. Какая-то, кривая
и бесстыжая, со сбившимся назад платком, кричала пронзительно в самое
его ухо, опираясь на его же плечо:
- А у меня вот петух сломался... кур не топчет совсем! Дедку что ль
закажу, чтоб кур топтал?..
Комиссар не слышал, а когда услышал, то потер себе лоб, чтоб понять и
вдуматься - мешал крик. А когда добрался до смысла петуховой поломки,
стало уже поздно. Бабы, атаковавшие двух передних, очевидно были злей и
упористей. Напрасно Лызлов и шуткой и угрозой и щипком за мужнее место
силился отбиться от бабьего напора. Волна все подымалась, и уже нельзя
было уйти из-под волны.
Тут Фетинья, которая жгуче крапивы и горчей полыни, подхватила куру,
запутавшуюся в бабьих подолах и напрасно искавшую выхода, и смаху кинула
ее красноармейцу в лицо. Это случилось быстро. Тот не успел остеречься,
куриная лапа попала ему прямо в глаз. Он зашатался, зажмурился и не-
вольно отпихнулся от баб винтовкой. На беду, в сутолоке бабьего бунта
находилась и безвредная Рублевская молодайка, - ходила на шестом месяце.
Удар пришелся ей в живот. Она высоко и нелепо взмахнула раскинутыми ру-
ками и с пронзительным криком "убили" повалилась на земь, среди рассту-
пившихся в ужасе баб.
Вопль Аксиньи Рублевой был как бы молнией, гром не замедлил. Сотня
бабьих голосов подхватила Аксиньин вопль. Улица стала пустеть, бабы раз-
бегались. И точно только этого последнего сигнала и ждали мужики. В под-
воротнях, в плетнях, в углах и закоулках заворошилось живое и рассержен-
ное. Мужики бежали с кольями, косами и топорами. Вынесся откуда-то и
Егор Брыкин. Блестя полоумными глазами, он волочил за собой шестерину,
взмахнуть которой все равно у него не хватило б сил.
- В колья... На тетку Комуну в колья!! - трубным голосом завывал Сиг-
нибедов и несся снизу в распахнутой жилетке, обливаясь потом и вытаращив
глаза.
- ... о-о-о!.. - ревел Гарасим черный и несся с колом сверху, взмывая
пыль гулким топом яловочных сапог.
Все трое - Лызлов, красноармеец и продкомиссар, - сбившись в кучу,
оцепенело глядели вокруг себя. У Лызлова, как от великой боли, оскали-
лись зубы, и был жуток желтый оскал крепких его зубов. Продкомиссар тер
себе подбородок, бормоча что-то непослушными губами. А третий, зажимая
ладонью подбитый глаз, с ужасом глядел уцелевшим глазом на бабу, повер-
женную во прах, на лежавшую рядом с ней винтовку. Красивое лицо Рублевс-
кой молодайки синело и зверело от судорог. Отовсюду приближались.
- ... что ж это вы, товарищи, бабу мою обидели? - ядовито прошипел
кто-то сзади.
Они обернулись все трое. Тут-то и наскочил на них верхним ястребиным
летом Гарасим черный.
XIII. Воры гуляют.
Сергей Остифеич провел весь тот день до самого вечера в Чекмасове.
Телефон не действовал, но в трубке как-то звенело, словно кто подд-
разнивал с другого конца порезанного провода. К вечеру Сергей Остифеич
затянул ремень на шинели потуже и выехал в Воры. К этому времени уже со-
вершенно сложился у Сергея Остифеича план: надо заехать в Воры, за бума-
гами и с каким-нибудь поручением уезжать в уезд от начинающихся бес-
чинств... Ехал он не спеша, потому что небезопасно было шуметь по темени
возле этого края Кривоносовых болот. По-разному шалила в этом месте ле-
тучая братия над проезжими. А лошадь у Половинкина была белая: - хорошая
цель и по темноте. В одном повороте дороги Сергей Остифеич даже соскочил
с лошади и вел ее на поводу, пока не миновал подозрительный осинник.
Сергей Остифеич был прав: уже не храбрость, а глупость - подставлять се-
бя под баловную пулю незнакомого удальца.
С самого начала Попузинского луга ударил по Сергею Остифеичу ветер,
донес всплески дальнего набата. Место тут было очень просторное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99