А кто вы?
– Лайра Белакуа. Почему они вас заперли?
– Из злобы и ревности... А вы откуда? А?
– Из Джорданского Колледжа, – сказала она.
– Джордан? Оксфорд?
– Да.
– Тот негодяй Трелони – все еще там? А?
– Профессор пальмерологии? Да, – сказала она.
– Профессор пальмерологии, боже мой! Неужели? Да они должны были уволить его давным-давно! Двуличный плагиатор! Шут гороховый!
Лайра издала нейтральный звук.
– Он уже опубликовал свою работу о гамма-лучевых фотонах? – спросил профессор, резко повернувшись к Лайре.
Она отодвинулась.
– Я не знаю, – сказала она, а затем, исключительно по привычке, начала импровизировать. – Нет, – продолжила она. – Я вспомнила. Он сказал, что ему все ещё надо проверить некоторые числа. И... Он сказал, что собирается написать ещё и о Пыли. Точно.
– Негодяй! Вор! Подлец! Жулик! – завопил старик, и при этом он так сильно трясся от ярости, что Лайра испугалась, что у него начался припадок. Его демон меланхолично соскользнул с его коленей, так как профессор начал молотить по ним кулаками. Капли слюны вылетали у него изо рта.
– Точно, – сказала Лайра, – я всегда считала, что он вор. И жулик и всё такое.
Несмотря на всю невероятность того, что в его камере появилась растрепанная маленькая девочка, лично знавшая того человека, который был его навязчивой идеей, Его Королевского Величества профессор не обращал на это внимания. Он был безумен, и неудивительно, бедный старик; но у него могли оказаться какие-то крохи информации, которые могли пригодиться Лайре.
Она аккуратно уселась около него, недостаточно для того, чтобы он мог к ней прикоснуться, но достаточно близко для того, чтобы тусклый света Пантелеймона ясно осветил его лицо.
– А ещё профессор Трелони любил хвастаться, – сказала она, – как хорошо он знает короля медведей...
– Хвастается, а? Ха! Я всегда говорил, что он хвастун! Он – всего лишь болтун! И пират! Ни одного собственного исследования! Все украдено у людей куда лучше его!
– Да, верно, – искренне сказала Лайра. – А когда он пытается делать что-то самостоятельно, то вечно ошибается.
– Да! Да! Абсолютно верно! Никакого таланта, никакого воображения, одно сплошное мошенничество!
– Я, например, имею в виду, – сказала Лайра, – я готова держать пари, что вы знаете о медведях гораздо больше, чем он.
– Медведи, – сказал старик, – Ха! Я бы мог написать о них целый трактат! Именно поэтому они меня и заперли, знаете ли.
– Почему?
– Я знаю о них слишком много, а они боятся меня убить. Они не осмелятся, хотя очень хотели бы это сделать. Я много знаю, сами понимаете. И у меня есть друзья. Да! Влиятельные друзья.
– Да, – сказала Лайра. – И я держу пари, вы бы могли быть замечательным учителем. Учитывая, сколько у вас знаний и опыта.
Несмотря на то, что старик был глубоко безумен, некоторая толика здравого смысла ещё мерцала в его мозгу, и он вдруг посмотрел на нее так резко, как будто заподозрил её в сарказме. Но она имела дело с подозрительными и нервными Мудрецами всю свою жизнь, и её взгляд выражал такое неподдельное восхищение, что он растаял.
– Учитель, – сказал он, – учитель... Да, я мог бы учить. Дайте мне подходящего ученика, и я зажгу искру понимания в его разуме!
– Ведь ваши знания не должны просто исчезнуть, – ободряюще сказала Лайра. – Они должны быть переданы другим, чтобы люди помнили вас и продолжали ваше дело.
– Правильно, – сказал он, серьёзно кавая головой. – Очень верно замечено, дорогая. Как тебя зовут?
– Лайра, – снова сказала она ему. – Вы могли бы рассказать мне о медведях?
– О медведях... – сказал он с сомнением.
– Я действительно хотела бы узнать про космологию, и про Пыль, и про всё остальное, но я думаю, я недостаточно умна для такого. Для этого вам нужны действительно умные студенты. Но я могла бы выучить всё о медведях. Вы могли бы меня очень хорошо обучить. И мы могли бы ну вроде как попрактиковаться на этом, а затем, возможно, перейти к Пыли.
Он закивал снова.
– Да, – сказал он, – да, я полагаю, что вы правы. Есть связь между микромиром и макромиром! Звезды живы, дитя моё. Вы знаете это? Все существующее живёт, и у всего на свете есть цель! Во Вселенной полно целей, знаете ли. Всё происходит с какой-то целью. И цель вышего существования состояла в том, чтобы напомнить мне об этом. Хорошо, хорошо, а то в моём отчаянии я забыл об этом. Хорошо! Превосходно, дитя моё!
– Так вы видели короля? Йофара Ракнисона?
– Да. О, да. Я прибыл сюда по его приглашению, знаете ли. Он хотел основать университет, и собирался сделать меня вице-канцлером. Это было бы хорошим бельмом на глазу для Королевского Арктического Института, ха! И для этого негодяя Трелони! Ха!
– А что случилось?
– Я был предан мелкими людишками. Трелони в их числе, вне всякого сомнения. Он был здесь, знаете ли. На Свельбарде. Распространял ложь и клевету о моей квалификации. Клевета! Сплошная клевета! Кто обнаружил окончательное доказательство гипотезы Барнарда-Стоукса? А? Сантелья, вот кто! Трелони никогда бы этого не смог. Но врал напропалую. Йофар Ракнисон бросил меня сюда. Я выйду отсюда однажды, сами увидите. Я буду вице-канцлером, о да. Тогда посмотрим, как Трелони будет просить у меня прощения! Пусть тогда Комитет Публикаций Королевского Арктического Института посмеет отвергнуть мои доклады! Ха! Я их всех выведу на чистую воду!
– Я думаю, что Йорек Барнисон поверит вам, когда вернётся, – сказала Лайра.
– Йорек Барнисон? Нет смысла ждать его. Он никогда не вернётся.
– Он на пути сюда.
– Тогда они убьют его. Он – не медведь, видите ли. Он изгой. Подобно мне. Деградировал. Не имеет права на какие бы то ни было медвежьи привилегии.
– Тем не менее, предположим, что Йорек Барнисон вернётся, – сказала Лайра. – Предположим, он бросит вызов Йофару Ракнисону...
– О, они не позволят ему сделать это, – уверенно сказал профессор. – Йофар никогда не унизится настолько, чтобы признать право Йорека Барнисона драться с ним. У того нет такого права. Йорек с тем же успехом мог бы быть теперь тюленем или моржом. Или ещё хуже: татарином или скраелингом. Они не будут сражаться с ним благородно, как с медведем, они убьют его из огнеметателей прежде, чем он доберётся досюда. Никакой надежды. Никакого милосердия.
– О, – сказала Лайра, с тяжёлым отчаянием в груди. – А что насчёт других пленников? Вы знаете, где медведи их держат?
– Другие пленники?
– Вроде... Лорда Азраэля.
Внезапно поведение профессора полностью изменилось. Он съёжился и прижался к стене, и предостерегающе замахал головой.
– Тсс! Тихо! Они вас услышат! – прошептал он.
– Почему мы не должны упоминать лорда Азраэля?
– Запрещенно! Очень опасно! Йофар Ракнисон запретил упоминать его!
– Почему? – сказала Лайра, наклоняясь ближе и переходя на шёпот, чтобы не встревожить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Лайра Белакуа. Почему они вас заперли?
– Из злобы и ревности... А вы откуда? А?
– Из Джорданского Колледжа, – сказала она.
– Джордан? Оксфорд?
– Да.
– Тот негодяй Трелони – все еще там? А?
– Профессор пальмерологии? Да, – сказала она.
– Профессор пальмерологии, боже мой! Неужели? Да они должны были уволить его давным-давно! Двуличный плагиатор! Шут гороховый!
Лайра издала нейтральный звук.
– Он уже опубликовал свою работу о гамма-лучевых фотонах? – спросил профессор, резко повернувшись к Лайре.
Она отодвинулась.
– Я не знаю, – сказала она, а затем, исключительно по привычке, начала импровизировать. – Нет, – продолжила она. – Я вспомнила. Он сказал, что ему все ещё надо проверить некоторые числа. И... Он сказал, что собирается написать ещё и о Пыли. Точно.
– Негодяй! Вор! Подлец! Жулик! – завопил старик, и при этом он так сильно трясся от ярости, что Лайра испугалась, что у него начался припадок. Его демон меланхолично соскользнул с его коленей, так как профессор начал молотить по ним кулаками. Капли слюны вылетали у него изо рта.
– Точно, – сказала Лайра, – я всегда считала, что он вор. И жулик и всё такое.
Несмотря на всю невероятность того, что в его камере появилась растрепанная маленькая девочка, лично знавшая того человека, который был его навязчивой идеей, Его Королевского Величества профессор не обращал на это внимания. Он был безумен, и неудивительно, бедный старик; но у него могли оказаться какие-то крохи информации, которые могли пригодиться Лайре.
Она аккуратно уселась около него, недостаточно для того, чтобы он мог к ней прикоснуться, но достаточно близко для того, чтобы тусклый света Пантелеймона ясно осветил его лицо.
– А ещё профессор Трелони любил хвастаться, – сказала она, – как хорошо он знает короля медведей...
– Хвастается, а? Ха! Я всегда говорил, что он хвастун! Он – всего лишь болтун! И пират! Ни одного собственного исследования! Все украдено у людей куда лучше его!
– Да, верно, – искренне сказала Лайра. – А когда он пытается делать что-то самостоятельно, то вечно ошибается.
– Да! Да! Абсолютно верно! Никакого таланта, никакого воображения, одно сплошное мошенничество!
– Я, например, имею в виду, – сказала Лайра, – я готова держать пари, что вы знаете о медведях гораздо больше, чем он.
– Медведи, – сказал старик, – Ха! Я бы мог написать о них целый трактат! Именно поэтому они меня и заперли, знаете ли.
– Почему?
– Я знаю о них слишком много, а они боятся меня убить. Они не осмелятся, хотя очень хотели бы это сделать. Я много знаю, сами понимаете. И у меня есть друзья. Да! Влиятельные друзья.
– Да, – сказала Лайра. – И я держу пари, вы бы могли быть замечательным учителем. Учитывая, сколько у вас знаний и опыта.
Несмотря на то, что старик был глубоко безумен, некоторая толика здравого смысла ещё мерцала в его мозгу, и он вдруг посмотрел на нее так резко, как будто заподозрил её в сарказме. Но она имела дело с подозрительными и нервными Мудрецами всю свою жизнь, и её взгляд выражал такое неподдельное восхищение, что он растаял.
– Учитель, – сказал он, – учитель... Да, я мог бы учить. Дайте мне подходящего ученика, и я зажгу искру понимания в его разуме!
– Ведь ваши знания не должны просто исчезнуть, – ободряюще сказала Лайра. – Они должны быть переданы другим, чтобы люди помнили вас и продолжали ваше дело.
– Правильно, – сказал он, серьёзно кавая головой. – Очень верно замечено, дорогая. Как тебя зовут?
– Лайра, – снова сказала она ему. – Вы могли бы рассказать мне о медведях?
– О медведях... – сказал он с сомнением.
– Я действительно хотела бы узнать про космологию, и про Пыль, и про всё остальное, но я думаю, я недостаточно умна для такого. Для этого вам нужны действительно умные студенты. Но я могла бы выучить всё о медведях. Вы могли бы меня очень хорошо обучить. И мы могли бы ну вроде как попрактиковаться на этом, а затем, возможно, перейти к Пыли.
Он закивал снова.
– Да, – сказал он, – да, я полагаю, что вы правы. Есть связь между микромиром и макромиром! Звезды живы, дитя моё. Вы знаете это? Все существующее живёт, и у всего на свете есть цель! Во Вселенной полно целей, знаете ли. Всё происходит с какой-то целью. И цель вышего существования состояла в том, чтобы напомнить мне об этом. Хорошо, хорошо, а то в моём отчаянии я забыл об этом. Хорошо! Превосходно, дитя моё!
– Так вы видели короля? Йофара Ракнисона?
– Да. О, да. Я прибыл сюда по его приглашению, знаете ли. Он хотел основать университет, и собирался сделать меня вице-канцлером. Это было бы хорошим бельмом на глазу для Королевского Арктического Института, ха! И для этого негодяя Трелони! Ха!
– А что случилось?
– Я был предан мелкими людишками. Трелони в их числе, вне всякого сомнения. Он был здесь, знаете ли. На Свельбарде. Распространял ложь и клевету о моей квалификации. Клевета! Сплошная клевета! Кто обнаружил окончательное доказательство гипотезы Барнарда-Стоукса? А? Сантелья, вот кто! Трелони никогда бы этого не смог. Но врал напропалую. Йофар Ракнисон бросил меня сюда. Я выйду отсюда однажды, сами увидите. Я буду вице-канцлером, о да. Тогда посмотрим, как Трелони будет просить у меня прощения! Пусть тогда Комитет Публикаций Королевского Арктического Института посмеет отвергнуть мои доклады! Ха! Я их всех выведу на чистую воду!
– Я думаю, что Йорек Барнисон поверит вам, когда вернётся, – сказала Лайра.
– Йорек Барнисон? Нет смысла ждать его. Он никогда не вернётся.
– Он на пути сюда.
– Тогда они убьют его. Он – не медведь, видите ли. Он изгой. Подобно мне. Деградировал. Не имеет права на какие бы то ни было медвежьи привилегии.
– Тем не менее, предположим, что Йорек Барнисон вернётся, – сказала Лайра. – Предположим, он бросит вызов Йофару Ракнисону...
– О, они не позволят ему сделать это, – уверенно сказал профессор. – Йофар никогда не унизится настолько, чтобы признать право Йорека Барнисона драться с ним. У того нет такого права. Йорек с тем же успехом мог бы быть теперь тюленем или моржом. Или ещё хуже: татарином или скраелингом. Они не будут сражаться с ним благородно, как с медведем, они убьют его из огнеметателей прежде, чем он доберётся досюда. Никакой надежды. Никакого милосердия.
– О, – сказала Лайра, с тяжёлым отчаянием в груди. – А что насчёт других пленников? Вы знаете, где медведи их держат?
– Другие пленники?
– Вроде... Лорда Азраэля.
Внезапно поведение профессора полностью изменилось. Он съёжился и прижался к стене, и предостерегающе замахал головой.
– Тсс! Тихо! Они вас услышат! – прошептал он.
– Почему мы не должны упоминать лорда Азраэля?
– Запрещенно! Очень опасно! Йофар Ракнисон запретил упоминать его!
– Почему? – сказала Лайра, наклоняясь ближе и переходя на шёпот, чтобы не встревожить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98