Ты знаешь, дорогуша, что мы обыскали весь Лондон ради тебя? Полиция прочёсывала всю страну. О, я так по тебе скучала! Я даже не могу выразить, как я счастлива, что снова тебя вижу.
В это время золотистая обезьянка беспокойно подкралась, мгновенно устроившись на столе, покачивая своим хвостом, а потом прильнув к госпоже Коултер, и нежно теребя её ухо, а затем расхаживая по полу, держа хвост трубой. Это раздражало госпожу Коултер, и, конечно, в конце концов, она уже не сдержалась.
– Лайра, дорогая, – произнесла она, – я думаю, что Мастер Джордана дал тебе кое-что до того, как ты ушла. Не правда ли? Он дал тебе алетиометр. Дело в том, что эта вещь принадлежала не ему. Ему дали её на хранение. Алетиометр слишком ценен для того, что просто так таскать его – ты знаешь, он один из двух или трех в мире! Я думаю, что Мастер дал его тебе в надежде, что он попадёт в руки лорда Азраэля. Он запретил тебе рассказывать о алетиометре мне, не так ли?
Лайра скривила губы.
– Да, понятно. Ну, не бери себе в голову, золотце, ведь ты же мне об этом не рассказывала, или не так? Значит, ты не нарушила слова. Но послушай, милая, за этой вещью ещё нужно ухаживать должным образом. Я боюсь, что она слишком редкая и хрупкая, чтобы снова подвергать её опасности.
– Почему её нельзя отдать лорду Азраэлю? – застыв, спросила Лайра.
– Из-за того, чем он занимается. Ты знаешь, что его сослали, потому что у него на уме было что-то опасное и злое. Ему нужен алетиометр, чтобы исполнить задуманное, но поверь мне, родная, что позволить ему завладеть этим прибором – величайшая ошибка. Прискорбно, но Мастер Джордана сильно ошибся. Но теперь, когда ты всё знаешь, будет лучше, если ты отдашь его мне, не правда ли? Тебе не нужно будет хранить этот прибор и ухаживать за ним – и действительно, это должно странно, как такая глупая старая штука могла хоть как-то пригодиться в...
Лайра удивлялась, как эта женщина когда-либо могла казаться ей очаровательной и умной.
– Итак, если сейчас он у тебя, милая, лучше отдай его мне, чтобы я за ним приглядела. Он у тебя на ремне на талии, не так ли? Да, ты хорошо придумала возить его именно так…
Она сунула руки под юбку Лайры, и потом начала расстёгивать одеревенелую клеёнку. Лайра вся напряглась. Золотистая обезьянка согнулась над краем кровати, дрожа от ожидания, держа маленькие чёрные лапки у своего рта. Госпожа Коултер стянула с талии Лайры ремень и расстегнула сумку. Она быстро дышала. Она вытащила свёрток чёрной бархатной ткани и развернула его, обнаружив оловянную коробку, которую сделал Йорек Барнисон.
Пантелеймон снова стал котом, напрягшимся перед прыжком. Лайра отодвинулась подальше от госпожи Коултер, чтобы она тоже смогла убежать, когда придёт время.
– Что это? – удивлённо спросила госпожа Коултер. – Какая смешная старая жестянка! Ты положила в нее алетиометр, чтобы он не разбился, дорогая? И переложила мхом... Ты была осторожной, не правда ли? Еще одна жестянка внутри первой! Ещё и припаянная! Кто это сделал, родная?
Она была слишком поглощена её открыванием, чтобы дожидаться ответа. В её сумочке был ножик с большим количеством разных насадок, и она вытащила лезвие и загнала его под крышку.
Тотчас комната наполнилась страшным жужжанием.
Лайра и Пантелеймон оставались на местах. Госпожа Коултер, озадаченная, заинтригованная, потянула за крышку, а золотая обезьяна нагнулась ближе, чтобы всё рассмотреть.
Потом в мгновение ока чёрный мухошпик вылетел из коробки и ринулась прямо в лицо обезьяны.
Она завыла и отскочила назад; и, естественно, досталось и госпоже Коултер, и она закричала и испугалась вместе с обезьяной, а после маленький демон по часовому механизму вскарабкался вверх к её груди и горлу по направлению к её лицу.
Лайра не колебалась. Пантелеймон прыгнул к двери, и она за ним, рванула на себя дверь и помчалась оттуда быстрее, чем когда-либо в жизни.
– Пожарная тревога! – завопил Пантелеймон, пролетая над её головой.
Она заметила кнопку на соседнем углу и отчаянно разбила стекло кулаком. Она продолжала бежать по направлению к дортуарам, разбивая пожарные сигнализации одну за другой, люди выбегали в коридор, пытаясь определить, где же пожар.
К этому времени она была уже возле кухни, Пантелеймон передал ей свою мысль, и она устремилась внутрь. Мгновение спустя она уже открыла все газовые краники и бросила спичку к ближайшей горелке. Потом она стащила с полки мешок муки и швырнула его на угол стола так, что он разорвался, и воздух вокруг сделался белым, потому что она слышала, что мука взорвётся, если её так рассыпать возле огня.
Потом она выбежала из кухни и устремилась к своему дортуару настолько быстро, насколько могла. Сейчас коридоры были переполнены: возбужденные дети бегали туда-сюда, так как слово «побег» витало в воздухе. Самые старшие пробирались к кладовым, где хранилась одежда, собирая за собой младших. Взрослые пытались вмешаться, но никто из них не знал, что происходит. Кричащие, толкающиеся, плачущие люди были везде.
Лайра и Пантелеймон мчались пулей к дортуару, и как только они добрались туда, сзади раздался глухой взрыв, который встряхнул здание.
Другие девочки убежали: комната была пуста. Лайра притащила шкафчик в угол, запрыгнула на него, вытащила одежду, нащупывая алетиометр. Он всё ещё был там. Она быстро оделась в шубу, вытягивая вперёд капюшон, и потом Пантелеймон, воробей у двери, закричал:
– Давай!
Она выбежала. К счастью, группа детей, которые только что нашли кое-какую тёплую одежду, неслась по коридору к главному входу, и она, потея, присоединилась к ним, её сердце быстро забилось от сознания того, что она должна убежать или погибнуть.
Путь был перекрыт. Пожар из кухни быстро распространялся, газ или мука, но что-то снесло часть крыши. Люди карабкались по извилистым распоркам и перекладинам, чтобы подняться к горькому холодному воздуху. Сильно пахло газом. Потом произошёл другой взрыв, более громкий и близкий. Взрыв опрокинул нескольких людей, и крики страха и боли заполнили двор.
Лайра с Пантелеймоном пробирались, крича: «Сюда! Сюда!» – через крики и трепет других демонов, продираясь через развалины. Девочка вдыхала морозный воздух и надеялась, что детям удалось найти тёплую одежду; было бы смешно убежать со станции только для того, чтобы умереть от холода.
Был настоящий пожар. Когда она забралась на крышу под ночным небом, то увидела, как пламя лижет углы громадной дыры на боковой стене здания. У главного входа столпились дети и взрослые, но к тому времени взрослые были более взволнованные, а дети более испуганные, гораздо более испуганные.
– Роджер! Роджер! – звала Лайра, а Пантелеймон, более остроглазый в облике совы, ухнул, что увидел его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
В это время золотистая обезьянка беспокойно подкралась, мгновенно устроившись на столе, покачивая своим хвостом, а потом прильнув к госпоже Коултер, и нежно теребя её ухо, а затем расхаживая по полу, держа хвост трубой. Это раздражало госпожу Коултер, и, конечно, в конце концов, она уже не сдержалась.
– Лайра, дорогая, – произнесла она, – я думаю, что Мастер Джордана дал тебе кое-что до того, как ты ушла. Не правда ли? Он дал тебе алетиометр. Дело в том, что эта вещь принадлежала не ему. Ему дали её на хранение. Алетиометр слишком ценен для того, что просто так таскать его – ты знаешь, он один из двух или трех в мире! Я думаю, что Мастер дал его тебе в надежде, что он попадёт в руки лорда Азраэля. Он запретил тебе рассказывать о алетиометре мне, не так ли?
Лайра скривила губы.
– Да, понятно. Ну, не бери себе в голову, золотце, ведь ты же мне об этом не рассказывала, или не так? Значит, ты не нарушила слова. Но послушай, милая, за этой вещью ещё нужно ухаживать должным образом. Я боюсь, что она слишком редкая и хрупкая, чтобы снова подвергать её опасности.
– Почему её нельзя отдать лорду Азраэлю? – застыв, спросила Лайра.
– Из-за того, чем он занимается. Ты знаешь, что его сослали, потому что у него на уме было что-то опасное и злое. Ему нужен алетиометр, чтобы исполнить задуманное, но поверь мне, родная, что позволить ему завладеть этим прибором – величайшая ошибка. Прискорбно, но Мастер Джордана сильно ошибся. Но теперь, когда ты всё знаешь, будет лучше, если ты отдашь его мне, не правда ли? Тебе не нужно будет хранить этот прибор и ухаживать за ним – и действительно, это должно странно, как такая глупая старая штука могла хоть как-то пригодиться в...
Лайра удивлялась, как эта женщина когда-либо могла казаться ей очаровательной и умной.
– Итак, если сейчас он у тебя, милая, лучше отдай его мне, чтобы я за ним приглядела. Он у тебя на ремне на талии, не так ли? Да, ты хорошо придумала возить его именно так…
Она сунула руки под юбку Лайры, и потом начала расстёгивать одеревенелую клеёнку. Лайра вся напряглась. Золотистая обезьянка согнулась над краем кровати, дрожа от ожидания, держа маленькие чёрные лапки у своего рта. Госпожа Коултер стянула с талии Лайры ремень и расстегнула сумку. Она быстро дышала. Она вытащила свёрток чёрной бархатной ткани и развернула его, обнаружив оловянную коробку, которую сделал Йорек Барнисон.
Пантелеймон снова стал котом, напрягшимся перед прыжком. Лайра отодвинулась подальше от госпожи Коултер, чтобы она тоже смогла убежать, когда придёт время.
– Что это? – удивлённо спросила госпожа Коултер. – Какая смешная старая жестянка! Ты положила в нее алетиометр, чтобы он не разбился, дорогая? И переложила мхом... Ты была осторожной, не правда ли? Еще одна жестянка внутри первой! Ещё и припаянная! Кто это сделал, родная?
Она была слишком поглощена её открыванием, чтобы дожидаться ответа. В её сумочке был ножик с большим количеством разных насадок, и она вытащила лезвие и загнала его под крышку.
Тотчас комната наполнилась страшным жужжанием.
Лайра и Пантелеймон оставались на местах. Госпожа Коултер, озадаченная, заинтригованная, потянула за крышку, а золотая обезьяна нагнулась ближе, чтобы всё рассмотреть.
Потом в мгновение ока чёрный мухошпик вылетел из коробки и ринулась прямо в лицо обезьяны.
Она завыла и отскочила назад; и, естественно, досталось и госпоже Коултер, и она закричала и испугалась вместе с обезьяной, а после маленький демон по часовому механизму вскарабкался вверх к её груди и горлу по направлению к её лицу.
Лайра не колебалась. Пантелеймон прыгнул к двери, и она за ним, рванула на себя дверь и помчалась оттуда быстрее, чем когда-либо в жизни.
– Пожарная тревога! – завопил Пантелеймон, пролетая над её головой.
Она заметила кнопку на соседнем углу и отчаянно разбила стекло кулаком. Она продолжала бежать по направлению к дортуарам, разбивая пожарные сигнализации одну за другой, люди выбегали в коридор, пытаясь определить, где же пожар.
К этому времени она была уже возле кухни, Пантелеймон передал ей свою мысль, и она устремилась внутрь. Мгновение спустя она уже открыла все газовые краники и бросила спичку к ближайшей горелке. Потом она стащила с полки мешок муки и швырнула его на угол стола так, что он разорвался, и воздух вокруг сделался белым, потому что она слышала, что мука взорвётся, если её так рассыпать возле огня.
Потом она выбежала из кухни и устремилась к своему дортуару настолько быстро, насколько могла. Сейчас коридоры были переполнены: возбужденные дети бегали туда-сюда, так как слово «побег» витало в воздухе. Самые старшие пробирались к кладовым, где хранилась одежда, собирая за собой младших. Взрослые пытались вмешаться, но никто из них не знал, что происходит. Кричащие, толкающиеся, плачущие люди были везде.
Лайра и Пантелеймон мчались пулей к дортуару, и как только они добрались туда, сзади раздался глухой взрыв, который встряхнул здание.
Другие девочки убежали: комната была пуста. Лайра притащила шкафчик в угол, запрыгнула на него, вытащила одежду, нащупывая алетиометр. Он всё ещё был там. Она быстро оделась в шубу, вытягивая вперёд капюшон, и потом Пантелеймон, воробей у двери, закричал:
– Давай!
Она выбежала. К счастью, группа детей, которые только что нашли кое-какую тёплую одежду, неслась по коридору к главному входу, и она, потея, присоединилась к ним, её сердце быстро забилось от сознания того, что она должна убежать или погибнуть.
Путь был перекрыт. Пожар из кухни быстро распространялся, газ или мука, но что-то снесло часть крыши. Люди карабкались по извилистым распоркам и перекладинам, чтобы подняться к горькому холодному воздуху. Сильно пахло газом. Потом произошёл другой взрыв, более громкий и близкий. Взрыв опрокинул нескольких людей, и крики страха и боли заполнили двор.
Лайра с Пантелеймоном пробирались, крича: «Сюда! Сюда!» – через крики и трепет других демонов, продираясь через развалины. Девочка вдыхала морозный воздух и надеялась, что детям удалось найти тёплую одежду; было бы смешно убежать со станции только для того, чтобы умереть от холода.
Был настоящий пожар. Когда она забралась на крышу под ночным небом, то увидела, как пламя лижет углы громадной дыры на боковой стене здания. У главного входа столпились дети и взрослые, но к тому времени взрослые были более взволнованные, а дети более испуганные, гораздо более испуганные.
– Роджер! Роджер! – звала Лайра, а Пантелеймон, более остроглазый в облике совы, ухнул, что увидел его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98