Бродяжник! Настоящий Оксфордский бродяжник!
– Тони Коста, – сказал он. Помнишь? Ты часто играла с моим младшим братом Билли на лодках в Джерико, пока его не забрали Глакожеры.
– О Боже, Пан, мы спасены! – прорыдала она, но потом одна мысль пришла ей в голову: это его лодку она похитила в тот раз. А если он вспомнит?
– Лучше пойдем с нами, – сказал он. – Ты одна?
– Да. Я убегала...
– Ладно, больше не разговаривай. Просто веди себя тихо. Джаксер, перенеси тела в тень. Керим, смотри по сторонам.
Лайра поднялась, дрожа, прижимая кота-Пантелеймона к груди. Он извивался, пытаясь посмотреть на что-то, и Лайра проследила за его пристальным взглядом, понимая и внезапно заинтересовываясь: что случилось с демонами мертвецов? Они исчезали, таков был ответ; исчезали и дрейфовали куда-то подобно частицам дыма, как бы следуя за хозяевами. Пантелеймон отвел глаза, и Лайра на ощупь поспешила за Тони Коста.
– Что вы здесь делаете? – спросила она.
– Тихо, девочка. И так много неприятностей, не добавляй лишних. Мы поговорим на лодке.
Он вел ее по маленькому деревянному мосту в самое сердце бухточки. Двое других мужчин неслышно шли за ними. Тони повернул на деревянный причал, следуя линии берега, откуда он ступил на борт узкой лодки, и распахнул дверь в каюту.
– Залезай, – сказал он. – Быстрее.
Лайра послушалась, щупая свою сумку (с которой она никогда не расставалась, даже попав в сеть), чтобы убедиться, что алетиометр все еще там. В длинной узкой каюте, в свете фонаря на крючке, она увидела полную властную женщину с серыми волосами, сидящую за столом с газетой. Лайра узнала в ней мать Билли.
– Кто это? – спросила женщина. – Никак Лайра?
– Правильно, Ма, но мы должны уходить. Мы убили двоих у бухты. Мы думали то были Глакожеры, но наверно это турецкие торговцы. Они поймали Лайру. Я не прочь поговорить, но только на пути отсюда.
– Иди сюда, дитя мое, – сказала Ма Коста.
Лайра повиновалась, полусчастливая, полувстревоженная, опасаясь рук Ма Косты, похожих на дубины, и теперь она была уверена: это их лодку они увели вместе с Роджером и другими ребятами из колледжа. Но Ма Коста обхватила голову Лайры руками, а ее демон, ястреб, нагнулся нежно лизнуть голову кота-Пантелеймона. Затем Ма Коста обняла Лайру своими огромными ручищами и прижала к своей груди.
– Не знаю, что ты здесь делаешь, но ты выглядишь уставшей. Можешь пойти в кроватку Билли, как только выпьешь чего-нибудь горячего. Устраивайся, дитя мое.
Похоже, выходка Лайры была прощена или, хотя бы, забыта. Лайра присела на обитую скамью за отскобленным сосновым столом, и в тот же момент низкий рокот газового двигателя тряхнул лодку.
– Куда мы плывем? – спросила Лайра.
Ма Коста поставила кастрюлю молока на железную печь и добавила огня.
– Подальше отсюда. А теперь помолчи: поговорим утром.
Это все, что она сказала, подавая Лайре чашку кипяченого молока, покачиваясь на палубе движущейся лодки и обмениваясь шепотом парой слов с мужчинами. Лайра выпила и подняла край шторки, чтобы посмотреть на темные, уплывающие назад причалы. Через несколько минут она заснула.
* * *
Она проснулась в узкой кровати, слыша успокаивающий машинный рокот глубоко внизу. Она села, ударилась головой, выругалась, осмотрелась и осторожно поднялась. Слабый серый свет падал на три другие койки, пустые и аккуратно заправленные, одну внизу, а две других поперек крошечной каюты. Она свесилась с кровати, обнаружила, что совсем раздета, и заметила своё платье и волчье пальто, сложенные на краю кровати вместе с сумкой. Алетиометр все еще лежал на месте.
Она быстро оделась и прошла в дверь, ведущую в каюту с печкой, где было очень тепло.
В каюте никого не было. В окне Лайра увидела серые сгустки тумана со всех сторон, с темными силуэтами, которые должно быть были зданиями и деревьями.
Прежде чем она успела выйти на палубу, внешняя дверь открылась, и вошла Ма Коста, в старом твидовом пальто, на котором влага осела в виде тысячи мелких капель-жемчужин.
– Хорошо спала? – спросила Ма, протягивая руку за сковородкой. – Иди в спальню, я приготовлю тебе завтрак. Не стой здесь; это не комната.
– Где мы? – спросила Лайра.
– На Большом Соединительном Канале. Держись подальше от палубы, дитя. Не хочу тебя видеть наверху. У нас проблема.
Она нарезала несколько ломтиков бекона в сковороду и разбила яйцо.
– Какая проблема?
– Ничего такого, с чем мы не можем справиться, если ты не будешь вмешиваться.
Больше она ничего не сказала, пока Лайра не поела. Лодка замедлила ход, и что-то стукнуло о борт, и она услышала громкие гневные голоса мужчин; но потом чья-то шутка заставила их рассмеяться, вскоре голоса замолкли, и лодка двинулась дальше.
Тони Коста спустился в каюту. Как и его мать, он был покрыт влагой. Он потряс свою шерстяную шапку над печью, и капли воды зашипели и заплясали на ней.
– Что мы скажем ей, Ма?
– Сначала спроси, а потом скажи.
Он налил кофе в оловянную кружку и присел. Он был мощный, темнолицый мужчина, и теперь, глядя на него при дневном свете, Лайра видела грусть на его мрачном лице.
– Ладно, – сказал он. – Теперь рассказывай, что ты делала в Лондоне, Лайра. Мы думали, что тебя забрали Глакожеры.
– Я жила с одной леди...
Лайра неуклюже пересказала свою историю и расставила все по порядку, как бы тасуя колоду карт, готовую к раздаче. Она рассказала им обо всём, кроме алетиометра.
– А потом, прошлой ночью на вечеринке я поняла, что они на самом деле делают. Госпожа Коултер сама была одной из них – Глакожеров, и она хотела использовать меня, чтобы помочь ей поймать больше детей. А то, что они делают...
Ма Коста покинула каюту и вышла в кубрик. Тони подождал, пока дверь закроется, и перебил Лайру:
– Мы знаем, что они делают. По крайней мере, отчасти. Мы знаем, что они не возвращаются. Детей забирают на север, далеко отсюда, и проводят на них разные эксперименты. Сначала мы считали, что они испытывают разные вирусы и лекарства, но в таком случае не было бы никакой причины начинать всё это так внезапно два или три года назад. Потом мы подумали о Татарах, может быть есть какая-нибудь секретная сделка, что они все едут в Сибирь; потому что они хотели продвинуться на север так же? Как и все остальные, за угольным спиртом и огненными шахтами. Ходили слухи о войне, длящейся дольше, чем известно о Глакожерах. И мы подумали, что Глакожеры подкупали вождей Татар, отдавая им детей. Ведь Татары едят их, не так ли? Они готовят детей и едят их.
– Неправда! – сказала Лайра.
– Правда. Есть еще много всяких вещей. Ты когда нибудь слышала о Налканийцах?
– Нет, – ответила Лайра. – Даже от госпожи Коултер. Кто они?
– Что-то вроде привидений, водящихся в их лесах. Одинакового роста с детьми, у них нет голов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Тони Коста, – сказал он. Помнишь? Ты часто играла с моим младшим братом Билли на лодках в Джерико, пока его не забрали Глакожеры.
– О Боже, Пан, мы спасены! – прорыдала она, но потом одна мысль пришла ей в голову: это его лодку она похитила в тот раз. А если он вспомнит?
– Лучше пойдем с нами, – сказал он. – Ты одна?
– Да. Я убегала...
– Ладно, больше не разговаривай. Просто веди себя тихо. Джаксер, перенеси тела в тень. Керим, смотри по сторонам.
Лайра поднялась, дрожа, прижимая кота-Пантелеймона к груди. Он извивался, пытаясь посмотреть на что-то, и Лайра проследила за его пристальным взглядом, понимая и внезапно заинтересовываясь: что случилось с демонами мертвецов? Они исчезали, таков был ответ; исчезали и дрейфовали куда-то подобно частицам дыма, как бы следуя за хозяевами. Пантелеймон отвел глаза, и Лайра на ощупь поспешила за Тони Коста.
– Что вы здесь делаете? – спросила она.
– Тихо, девочка. И так много неприятностей, не добавляй лишних. Мы поговорим на лодке.
Он вел ее по маленькому деревянному мосту в самое сердце бухточки. Двое других мужчин неслышно шли за ними. Тони повернул на деревянный причал, следуя линии берега, откуда он ступил на борт узкой лодки, и распахнул дверь в каюту.
– Залезай, – сказал он. – Быстрее.
Лайра послушалась, щупая свою сумку (с которой она никогда не расставалась, даже попав в сеть), чтобы убедиться, что алетиометр все еще там. В длинной узкой каюте, в свете фонаря на крючке, она увидела полную властную женщину с серыми волосами, сидящую за столом с газетой. Лайра узнала в ней мать Билли.
– Кто это? – спросила женщина. – Никак Лайра?
– Правильно, Ма, но мы должны уходить. Мы убили двоих у бухты. Мы думали то были Глакожеры, но наверно это турецкие торговцы. Они поймали Лайру. Я не прочь поговорить, но только на пути отсюда.
– Иди сюда, дитя мое, – сказала Ма Коста.
Лайра повиновалась, полусчастливая, полувстревоженная, опасаясь рук Ма Косты, похожих на дубины, и теперь она была уверена: это их лодку они увели вместе с Роджером и другими ребятами из колледжа. Но Ма Коста обхватила голову Лайры руками, а ее демон, ястреб, нагнулся нежно лизнуть голову кота-Пантелеймона. Затем Ма Коста обняла Лайру своими огромными ручищами и прижала к своей груди.
– Не знаю, что ты здесь делаешь, но ты выглядишь уставшей. Можешь пойти в кроватку Билли, как только выпьешь чего-нибудь горячего. Устраивайся, дитя мое.
Похоже, выходка Лайры была прощена или, хотя бы, забыта. Лайра присела на обитую скамью за отскобленным сосновым столом, и в тот же момент низкий рокот газового двигателя тряхнул лодку.
– Куда мы плывем? – спросила Лайра.
Ма Коста поставила кастрюлю молока на железную печь и добавила огня.
– Подальше отсюда. А теперь помолчи: поговорим утром.
Это все, что она сказала, подавая Лайре чашку кипяченого молока, покачиваясь на палубе движущейся лодки и обмениваясь шепотом парой слов с мужчинами. Лайра выпила и подняла край шторки, чтобы посмотреть на темные, уплывающие назад причалы. Через несколько минут она заснула.
* * *
Она проснулась в узкой кровати, слыша успокаивающий машинный рокот глубоко внизу. Она села, ударилась головой, выругалась, осмотрелась и осторожно поднялась. Слабый серый свет падал на три другие койки, пустые и аккуратно заправленные, одну внизу, а две других поперек крошечной каюты. Она свесилась с кровати, обнаружила, что совсем раздета, и заметила своё платье и волчье пальто, сложенные на краю кровати вместе с сумкой. Алетиометр все еще лежал на месте.
Она быстро оделась и прошла в дверь, ведущую в каюту с печкой, где было очень тепло.
В каюте никого не было. В окне Лайра увидела серые сгустки тумана со всех сторон, с темными силуэтами, которые должно быть были зданиями и деревьями.
Прежде чем она успела выйти на палубу, внешняя дверь открылась, и вошла Ма Коста, в старом твидовом пальто, на котором влага осела в виде тысячи мелких капель-жемчужин.
– Хорошо спала? – спросила Ма, протягивая руку за сковородкой. – Иди в спальню, я приготовлю тебе завтрак. Не стой здесь; это не комната.
– Где мы? – спросила Лайра.
– На Большом Соединительном Канале. Держись подальше от палубы, дитя. Не хочу тебя видеть наверху. У нас проблема.
Она нарезала несколько ломтиков бекона в сковороду и разбила яйцо.
– Какая проблема?
– Ничего такого, с чем мы не можем справиться, если ты не будешь вмешиваться.
Больше она ничего не сказала, пока Лайра не поела. Лодка замедлила ход, и что-то стукнуло о борт, и она услышала громкие гневные голоса мужчин; но потом чья-то шутка заставила их рассмеяться, вскоре голоса замолкли, и лодка двинулась дальше.
Тони Коста спустился в каюту. Как и его мать, он был покрыт влагой. Он потряс свою шерстяную шапку над печью, и капли воды зашипели и заплясали на ней.
– Что мы скажем ей, Ма?
– Сначала спроси, а потом скажи.
Он налил кофе в оловянную кружку и присел. Он был мощный, темнолицый мужчина, и теперь, глядя на него при дневном свете, Лайра видела грусть на его мрачном лице.
– Ладно, – сказал он. – Теперь рассказывай, что ты делала в Лондоне, Лайра. Мы думали, что тебя забрали Глакожеры.
– Я жила с одной леди...
Лайра неуклюже пересказала свою историю и расставила все по порядку, как бы тасуя колоду карт, готовую к раздаче. Она рассказала им обо всём, кроме алетиометра.
– А потом, прошлой ночью на вечеринке я поняла, что они на самом деле делают. Госпожа Коултер сама была одной из них – Глакожеров, и она хотела использовать меня, чтобы помочь ей поймать больше детей. А то, что они делают...
Ма Коста покинула каюту и вышла в кубрик. Тони подождал, пока дверь закроется, и перебил Лайру:
– Мы знаем, что они делают. По крайней мере, отчасти. Мы знаем, что они не возвращаются. Детей забирают на север, далеко отсюда, и проводят на них разные эксперименты. Сначала мы считали, что они испытывают разные вирусы и лекарства, но в таком случае не было бы никакой причины начинать всё это так внезапно два или три года назад. Потом мы подумали о Татарах, может быть есть какая-нибудь секретная сделка, что они все едут в Сибирь; потому что они хотели продвинуться на север так же? Как и все остальные, за угольным спиртом и огненными шахтами. Ходили слухи о войне, длящейся дольше, чем известно о Глакожерах. И мы подумали, что Глакожеры подкупали вождей Татар, отдавая им детей. Ведь Татары едят их, не так ли? Они готовят детей и едят их.
– Неправда! – сказала Лайра.
– Правда. Есть еще много всяких вещей. Ты когда нибудь слышала о Налканийцах?
– Нет, – ответила Лайра. – Даже от госпожи Коултер. Кто они?
– Что-то вроде привидений, водящихся в их лесах. Одинакового роста с детьми, у них нет голов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98