И, наконец, квартира...
Лайра могла только открыть рот от удивления.
За свою короткую жизнь Лайра видела много красивых вещей, но это была красота Колледжа Джордан, грандиозная, каменная и мужественная красота Оксфорда. В Колледже Джордан было много великолепного, но не было ничего симпатичного. В квартире госпожи Коултер всё было симпатично. Все было залито светом благодаря широким окнам, выходящим на юг. Стены были покрыты обоями в нежную золотисто-белую полоску. Очаровательные картины в позолоченных рамах; старинное зеркало, причудливые подсвечники с ямтарическими лампами под абажурами с оборками; диванные подушки, тоже с оборками, и цветочная кайма вдоль карниза, и мягкий зеленый ковер под ногами; и все было покрыто, как показалось наивным глазам Лайры, очаровательными маленькими фарфоровыми коробочками и фигурками пастушек и арлекинов.
Госпожа Коултер улыбнулась, заметив ее восхищение.
– Да, Лайра, – сказала она, – мне надо многое показать тебе! Снимай пальто, и я отведу тебя в ванную. Ты сможешь умыться, и затем мы позавтракаем и пойдем за покупками.
Ванная вызвала новую волну удивления. Лайра привыкла мыться с грубым желтым мылом в щербатом тазу, где вода, шедшая из кранов, была в лучшем случае теплой и часто ржавой. А здесь вода была горячей, мыло – розовое и ароматное, полотенца – толстые и мягкие, как облако. А вокруг тонированного зеркала были маленькие розовые лампы, и когда Лайра посмотрела в него, она увидела мягко освещенную фигуру, совсем не похожую на Лайру, которую она знала.
Пантелеймон, принявший форму демона госпожи Коултер, сел на край ванны, строя Лайре гримасы. Она столкнула его в мыльную воду и внезапно вспомнила про Алетиометр в кармане пальто. Она оставила пальто на стуле в другой комнате. Она обещала Мастеру сохранить его в тайне от госпожи Коултер...
Лайра запуталась. Госпожа Коултер была так добра и мудра, а, если принять во внимание, что Лайра видела, как Мастер пытался отравить Дядю Азраэля, то трудно решить, кому из них она должна повиноваться.
Она быстро вытерлась насухо и поспешила назад в гостиную, где, конечно же, всё ещё лежало нетронутым её пальто.
– Ты готова? – Спросила госпожа Коултер. – Я думаю, что мы пойдем на завтрак в Королевский Арктический институт. Я – одна из немногих женщин, его членов, так что я могла бы воспользоваться своими привилегиями.
Двадцатиминутная прогулка привела их к большому зданию с каменным фасадом. Они сидели в широкой столовой с белоснежными скатертями и блестящим серебром на столах и ели телячью печень и бекон.
– Телячья печень – хорошая еда, – рассказывала госпожа Коултер, – а так же печень тюленя, но если в Арктике ты вдруг окажешься без еды, ни в коем случае не ешь печень медведя. Она полна яда, который убьет тебя в считанные минуты.
Пока они ели, госпожа Коултер показывала некоторых членов института, сидевших за другими столами.
– Видишь пожилого джентльмена с красным галстуком? Это – Полковник Карборн. Он первым осуществил полёт на воздушным шаре на Северный полюс. А высокий человек у окна, который только что поднялся – доктор Сломанная Стрела.
– Он – Скраелинг?
– Да. Он нанес на карту океанские потоки в Великом Северном Океане...
Лайра смотрела на этих великих людей с любопытством и страхом. Они были Мудрецы, без сомнения, но они были также исследователями. Доктор Сломанная Стрела знает о печени медведя, а Лайра сомневалась, знал ли об этом Библиотекарь Колледжа Джордан.
После завтрака госпожа Коултер показала ей некоторые из драгоценных арктических реликвий в библиотеке института: гарпун, которым был убит великий кит Гримссдур; камень с надписью на неизвестном языке, который был найден в руке исследователя Лорда Руха, замерзшего до смерти в своей одинокой палатке; огнеметатель, используемый Капитаном Гудзоном в его знаменитом путешествии на Землю Ван Тирена. Госпожа Коултер рассказала историю каждой реликвии, и Лайра почувствовала, как сердце наполняется восхищением этими великими, храбрыми, далекими героями.
Потом они пошли делать покупки. Всё в этот необычный день было новым для Лайры, но посещение магазина было просто головокружительным. Войти в обширное здание, заполненное красивой одеждой, где её позволяют примерять, где можно смотреть на себя в зеркалах... И одежда была такой милой... Одеждой Лайру обеспечивала миссис Лонсдейл, и в основном она была перешитой и штопанной. У Лайры редко бывали новыевещи, a те, что она имела, были выбраны для того, чтобы их носить, а не хорошо в них выглядеть. Лайра никогда ничего не выбирала для себя. А теперь госпожа Коултер предлагала одно, хвалила другое и платила за все сразу, и так далее...
Когда они закончили, Лайра разрумянилась, и глаза её блестели от усталости. Госпожа Коултер заказала упаковку и доставку большинства одежды и взяла одну или две вещи с собой, когда она и Лайра возвращались назад на квартиру.
Потом была ванна с пышной ароматной пеной. Госпожа Коултер зашла в ванную, чтобы вымыть Лайре волосы. Она не терла и скребла, как миссис Лонсдейл. Она была нежна. Пантелеймон наблюдал с огромным любопытством, пока госпожа Коултер не взглянула на него, и он понял, что она подразумевала, и отвернулся, скромно отведя глаза от женских тайн, так же, как и золотая обезьяна. Раньше ему никогда не приходилось отворачиваться от Лайры.
После ванны – теплый напиток с молоком и травами и новая фланелевая ночная рубашка с тиснеными цветами, обшитая по низу тюленьим мехом, и овчинные тапочки, окрашенные в нежно-синий цвет; и затем – в постель.
Какая мягкая эта постель! Какой мягкий ямтарический свет на прикроватном столике! И какая уютная спальня, с небольшими шкафчиками, туалетным столиком, комодом, куда вошла бы ее новая одежда, ковром от одной стены до другой, симпатичными занавесками в звездах, месяцах и планетах! Лайра лежала, одеревеневшая, слишком усталая, чтобы спать, слишком восхищенная, чтобы думать о чем-нибудь.
Когда госпожа Коултер пожелала ей спокойной ночи и вышла, Пантелеймон дернул Лайру за волосы. Лайра отпихнула его в сторону, но он прошептал:
– Где вещь?
Лайра поняла сразу, что он имел в виду. Её старое потертое пальто висело в платяном шкафу. Спустя несколько секунд, она была уже снова в кровати, сидя со скрещенными ногами при свете лампы. Пантелеймон внимательно наблюдал, как она разворачивает черный бархат и смотрит на вещь, которую дал ей Мастер.
– Как он это назвал? – прошептала она.
– Алетиометр.
Не имело смысла выяснять, что это означает. Это тяжело лежало в ее руках, сверкая стеклом циферблата, золотой корпус был изящно обработан. Это очень напоминало часы, или компас. У этого были стрелки, показывающие на места на лимбе, но вместо цифр или точек компаса там были несколько маленьких картинок, каждая из них была прорисована с необыкновенной точностью, как будто бы самой лучшей и тонкой соболиной кисточкой на слоновой кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98