Она повернула лимб, чтобы разглядеть картинки. Там был якорь, песочные часы, увенчанные черепом, хамелеон, бык, улей... Всего – тридцать шесть, Лайра даже не могла предположить, что они могли означать.
– Там колесико, посмотри, – сказал Пантелеймон, – попробуй, можешь ли ты повернуть его.
Действительно, там было три маленьких рифленых колесика, и каждое из них приводило в движение одну из трех коротких стрелок, которые передвигались по лимбу, мягко пощелкивая. Их можно было установить так, чтобы они указывали на любую из картинок. И как только они щелкали, вставая в позицию, указывающую точно в центре картинки, они больше не двигались.
Четвертая стрелка была более длинной и тонкой, и, казалось, была сделана из более тусклого металла, чем остальные три. Лайра не могла управлять ее движением вообще; она вращалась, как хотела, подобно игле компаса, за исключением того, что она не останавливалась.
– Метр означает измеряющий, – сказал Пантелеймон. – Как термометр. Так сказал намКапеллан.
– Да, но об этом можно легко догадаться, – шепнула она назад. – Как ты думаешь, для чего это?
Но они так и не смогли понять. Лайра потратила бездну времени, вращая стрелки, чтобы указать на тот или другой символ (ангел, шлем, дельфин; глобус, лютня, компас, свеча, молния, лошадь), и наблюдая вращение длинной иглы в её непрекращающемся беспорядочном пути, и, хотя она ничего не поняла ничего, она была заинтересована и восхищена сложностью и детальностью. Пантелеймон стал мышью, чтобы подобраться поближе, и встал своими крошечными лапами на край Алетиометра, его чёрные глаза-кнопки сверкали любопытством, когда он наблюдал колебание иглы.
– Как ты думаешь, что Мастер хотел сказать о Дяде Азраэле? – спросила Лайра.
– Возможно, мы должны сохранить это и отдать ему.
– Но Мастер собирался отравить его! Возможно – наоборот. Возможно, он хотел сказать – не отдавать это ему.
– Нет, – сказал Пантелеймон, – это от неё мы были должны его прятать.
Раздался мягкий стук в дверь.
– Лайра, на твоем месте я бы погасила свет. Ты утомлена, а у нас завтра много дел, – сказала госпожа Коултер.
Лайра стремительно запихнула Алетиометр под одеяло.
– Хорошо, госпожа Коултер, – сказала она.
– А теперь, спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Она улеглась и выключила свет. Прежде, чем заснуть, она сунула Алетиометр под подушку, на всякий случай.
ПЯТЬ. Вечеринка с коктейлем
Все следующие дни Лайра повсюду следовала за миссис Коултер почти так же неотвязно, как если бы сама была ее демоном. Миссис Коултер знала огромное количество людей, с которыми встречалась в совершенно разнообразных местах: утром они могли отправиться на собрание географов в Королевский Арктический институт, где Лайра слушала, усаживаясь рядышком, а потом миссис Коултер могла пойти в шикарный ресторан на обед с какими-нибудь политиками или церковниками, которые приходили от нее в восторг и заказывали особенные блюда, и она узнавала, как едят спаржу или какой вкус у телячьей печени. А днем начиналось хождение по магазинам, ведь миссис Коултер готовилась к экспедиции, и еще нужно было обзавестись мехами, непромокаемой одеждой и обувью, а также спальными мешками, ножами и чертежными инструментами, которые очень занимали Лайру. После этого они иногда отправлялись на чаепитие с какими-то дамами, одетыми не хуже миссис Коултер, если не такими же красивыми и изысканными; женщинами, настолько не похожими на колледжских служанок, женщин-Мудрецов или бродяжьих матерей, словно они вообще относились к другому полу, которому присущи такие силы и свойства, как элегантность, обворожительность и грациозность. В таких случаях Лайру красиво одевали, а дамы баловали ее и вовлекали в свои учтивые изысканные беседы, в которых всегда кого-то обсуждали: такого-то актера, того-то политика или таких-то любовников.
А с приходом вечера миссис Коултер могла взять Лайру в театр, где опять же были толпы сиятельных господ, с которыми нужно было поговорить, а также повосторгаться ими, потому что миссис Коултер, казалось, знала всех важных персон в Лондоне.
В промежутках между этими похождениями миссис Коултер приходилось еще учить ее основам географии и математики. В знаниях этих наук у Лайры были значительные пробелы, словно мыши проели дыры в карте мира, потому что в Джордане этому ее учили урывками и непоследовательно: младшему Мудрецу поручали поймать ее и научить чему-то конкретно, и уроки проводились в течение мерзкой недели или около того, пока однажды, к облегчению Мудреца, она не “забывала” на них явиться. Или, случалось, Мудрец мог запамятовать, чему ее нужно учить, и очень долго растолковывал ей предмет своего текущего исследования. Неудивительно, что после этого ее знания были урывочными. Она знала об атомах и элементарных частицах, ямтаромагнитных зарядах, четырех основных силах и другие урывки и фрагменты из экспериментальной теологии, но ничегошеньки не знала о звездной системе. На самом деле, когда миссис Коултер это выяснила и объяснила, каким образом Земля и остальные пять планет вращаются вокруг Солнца, Лайра громко смеялась, приняв это за шутку.
Тем не менее, ей нравилось демонстрировать свои знания некоторых предметов, и, когда миссис Коултер рассказывала ей об электронах, она с видом знатока сказала:
– Ах да, это негативно заряженные частицы. Типа Пыли, но только Пыль не заряжена.
Как только она это произнесла, демон миссис Коултер поднял голову и уставился на нее, а его золотистый мех, сверкая, встал дыбом, словно тоже был заряжен. Миссис Коултер опустила руку на его спину.
– Пыль? – спросила она.
– Ага. Ну, знаете, эта Пыль из космоса.
– Что тебе известно о Пыли, Лайра?
– А, ну, что она приходит из космоса и освещает людей, если у вас есть специальная камера, чтобы это увидеть. Только детей она не освещает. Она не касается детей.
– Откуда ты этому всему научилась?
К этому моменту Лайра успела почувствовать появившееся в комнате огромное напряжение, потому что Пантелеймон в обличье горностая забрался ей на колени и просто дрожал от ярости.
– У кого-то в Джордане, – туманно сказала Лайра. – Я забыла, кто это был. Думаю, кто-то из Мудрецов.
– Это было на одном из твоих уроков?
– Да, наверное. Или, может быть, услышала где-то мимоходом. Точно. Кажется, так и было. Какой-то Мудрец, кажется, из Нью-Денмарка, разговаривал о Пыли с мистером Капелланом, а я просто проходила мимо, и это было так интересно, что я не удержалась и остановилась, чтобы послушать. Вот как все было.
– Ясно, – сказала миссис Коултер.
– А он все рассказал правильно? Или я поняла что-то не так?
– Вообще-то, я не знаю. Я уверена, тебе известно об этом гораздо больше, чем мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
– Там колесико, посмотри, – сказал Пантелеймон, – попробуй, можешь ли ты повернуть его.
Действительно, там было три маленьких рифленых колесика, и каждое из них приводило в движение одну из трех коротких стрелок, которые передвигались по лимбу, мягко пощелкивая. Их можно было установить так, чтобы они указывали на любую из картинок. И как только они щелкали, вставая в позицию, указывающую точно в центре картинки, они больше не двигались.
Четвертая стрелка была более длинной и тонкой, и, казалось, была сделана из более тусклого металла, чем остальные три. Лайра не могла управлять ее движением вообще; она вращалась, как хотела, подобно игле компаса, за исключением того, что она не останавливалась.
– Метр означает измеряющий, – сказал Пантелеймон. – Как термометр. Так сказал намКапеллан.
– Да, но об этом можно легко догадаться, – шепнула она назад. – Как ты думаешь, для чего это?
Но они так и не смогли понять. Лайра потратила бездну времени, вращая стрелки, чтобы указать на тот или другой символ (ангел, шлем, дельфин; глобус, лютня, компас, свеча, молния, лошадь), и наблюдая вращение длинной иглы в её непрекращающемся беспорядочном пути, и, хотя она ничего не поняла ничего, она была заинтересована и восхищена сложностью и детальностью. Пантелеймон стал мышью, чтобы подобраться поближе, и встал своими крошечными лапами на край Алетиометра, его чёрные глаза-кнопки сверкали любопытством, когда он наблюдал колебание иглы.
– Как ты думаешь, что Мастер хотел сказать о Дяде Азраэле? – спросила Лайра.
– Возможно, мы должны сохранить это и отдать ему.
– Но Мастер собирался отравить его! Возможно – наоборот. Возможно, он хотел сказать – не отдавать это ему.
– Нет, – сказал Пантелеймон, – это от неё мы были должны его прятать.
Раздался мягкий стук в дверь.
– Лайра, на твоем месте я бы погасила свет. Ты утомлена, а у нас завтра много дел, – сказала госпожа Коултер.
Лайра стремительно запихнула Алетиометр под одеяло.
– Хорошо, госпожа Коултер, – сказала она.
– А теперь, спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Она улеглась и выключила свет. Прежде, чем заснуть, она сунула Алетиометр под подушку, на всякий случай.
ПЯТЬ. Вечеринка с коктейлем
Все следующие дни Лайра повсюду следовала за миссис Коултер почти так же неотвязно, как если бы сама была ее демоном. Миссис Коултер знала огромное количество людей, с которыми встречалась в совершенно разнообразных местах: утром они могли отправиться на собрание географов в Королевский Арктический институт, где Лайра слушала, усаживаясь рядышком, а потом миссис Коултер могла пойти в шикарный ресторан на обед с какими-нибудь политиками или церковниками, которые приходили от нее в восторг и заказывали особенные блюда, и она узнавала, как едят спаржу или какой вкус у телячьей печени. А днем начиналось хождение по магазинам, ведь миссис Коултер готовилась к экспедиции, и еще нужно было обзавестись мехами, непромокаемой одеждой и обувью, а также спальными мешками, ножами и чертежными инструментами, которые очень занимали Лайру. После этого они иногда отправлялись на чаепитие с какими-то дамами, одетыми не хуже миссис Коултер, если не такими же красивыми и изысканными; женщинами, настолько не похожими на колледжских служанок, женщин-Мудрецов или бродяжьих матерей, словно они вообще относились к другому полу, которому присущи такие силы и свойства, как элегантность, обворожительность и грациозность. В таких случаях Лайру красиво одевали, а дамы баловали ее и вовлекали в свои учтивые изысканные беседы, в которых всегда кого-то обсуждали: такого-то актера, того-то политика или таких-то любовников.
А с приходом вечера миссис Коултер могла взять Лайру в театр, где опять же были толпы сиятельных господ, с которыми нужно было поговорить, а также повосторгаться ими, потому что миссис Коултер, казалось, знала всех важных персон в Лондоне.
В промежутках между этими похождениями миссис Коултер приходилось еще учить ее основам географии и математики. В знаниях этих наук у Лайры были значительные пробелы, словно мыши проели дыры в карте мира, потому что в Джордане этому ее учили урывками и непоследовательно: младшему Мудрецу поручали поймать ее и научить чему-то конкретно, и уроки проводились в течение мерзкой недели или около того, пока однажды, к облегчению Мудреца, она не “забывала” на них явиться. Или, случалось, Мудрец мог запамятовать, чему ее нужно учить, и очень долго растолковывал ей предмет своего текущего исследования. Неудивительно, что после этого ее знания были урывочными. Она знала об атомах и элементарных частицах, ямтаромагнитных зарядах, четырех основных силах и другие урывки и фрагменты из экспериментальной теологии, но ничегошеньки не знала о звездной системе. На самом деле, когда миссис Коултер это выяснила и объяснила, каким образом Земля и остальные пять планет вращаются вокруг Солнца, Лайра громко смеялась, приняв это за шутку.
Тем не менее, ей нравилось демонстрировать свои знания некоторых предметов, и, когда миссис Коултер рассказывала ей об электронах, она с видом знатока сказала:
– Ах да, это негативно заряженные частицы. Типа Пыли, но только Пыль не заряжена.
Как только она это произнесла, демон миссис Коултер поднял голову и уставился на нее, а его золотистый мех, сверкая, встал дыбом, словно тоже был заряжен. Миссис Коултер опустила руку на его спину.
– Пыль? – спросила она.
– Ага. Ну, знаете, эта Пыль из космоса.
– Что тебе известно о Пыли, Лайра?
– А, ну, что она приходит из космоса и освещает людей, если у вас есть специальная камера, чтобы это увидеть. Только детей она не освещает. Она не касается детей.
– Откуда ты этому всему научилась?
К этому моменту Лайра успела почувствовать появившееся в комнате огромное напряжение, потому что Пантелеймон в обличье горностая забрался ей на колени и просто дрожал от ярости.
– У кого-то в Джордане, – туманно сказала Лайра. – Я забыла, кто это был. Думаю, кто-то из Мудрецов.
– Это было на одном из твоих уроков?
– Да, наверное. Или, может быть, услышала где-то мимоходом. Точно. Кажется, так и было. Какой-то Мудрец, кажется, из Нью-Денмарка, разговаривал о Пыли с мистером Капелланом, а я просто проходила мимо, и это было так интересно, что я не удержалась и остановилась, чтобы послушать. Вот как все было.
– Ясно, – сказала миссис Коултер.
– А он все рассказал правильно? Или я поняла что-то не так?
– Вообще-то, я не знаю. Я уверена, тебе известно об этом гораздо больше, чем мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98