Да, Реймонд ван Геррит?
Человек из публики поднял свою руку, и Джон Фаа сел, чтобы дать ему слово.
– Прошу прощения, Лорд Фаа. Дети отступников были захвачены вместе с детьми бродяжников. Вы говорите, что мы их тоже должны спасать?
Джон Фаа встал, чтобы отвечать.
– Реймонд, ты хочешь сказать, что мы должны продираться с боем через любые опасности к маленькой группе напуганных детей, а потом сказать некоторым из них, что они могут идти домой, а остальным, что они должны остаться? Нет, ты не такой человек, ты лучше всего этого. Теперь, могу я рассчитывать на вашу поддержку, друзья?
Вопрос застал их в врасплох, потому как некоторый момент они колебались, но затем зал заполнил громкий рёв, в воздух поднялись руки, затряслись кулаки, голоса слились в возбуждённом крике. Задрожали балки Заала, птицы, спящие где-то во тьме, проснулись и в страхе захлопали крыльями, сверху небольшим дождиком посыпалась пыль.
Джон Фаа позволил шуму продолжаться с минуту, а затем поднял руки вверх, чтобы снова установилась тишина.
– Понадобиться время, чтобы всё организовать. Я хочу, чтобы главы семей повысили налог и ввели пошлину. Через три дня мы снова здесь встретимся. А перед тем я собираюсь поговорить с ребёнком, которого я упомянул ранее, и с Фардером Корамом, чтобы сформировать план, которым я поделюсь с вами, когда мы встретимся. Всем доброй ночи.
Его простой и массивной грубоватой осанки было достаточно, чтобы успокоить их.
Когда публика начала двигаться через огромные двери навстречу прохладному вечеру, чтобы разойтись по своим лодкам, переполненным барам и небольшим поселениям, Лайра спросила у Ма Косты:
– А кто остальные мужчины на трибуне?
– Главы шести семей, а другой человек – Фардер Корам.
Было легко понять, кого она имела в виду, под словом другой человек, потому что он был здесь старее всех. Он ходил с палочкой, и всё это время, сидя позади Джона Фаа, дрожал как в ознобе.
– Давай, – сказал Тони. – Пожалуй, я лучше подниму тебя, чтобы выразить твоё почтение Джону Фаа. Зови его Лорд Фаа. Я не знаю, о чём тебя будут спрашивать, но лучше говори им правду.
Пантелеймон сейчас был Воробьём и с любопытством сидел на плече Лайры. Его когти плотно врезались в накидку из волчьей кожи, когда она следовала за Тони к трибуне.
Он поднял её. Зная, что все оставшиеся в холе смотрят на неё, и, осознавая эту тысячу соверенов, которую она вдруг начала стоить, Лайра покраснела и заколебалась. Пантелеймон прыгнул ей на грудь и стал дикой кошкой, сидя у неё на руках и мягко шипя, пока она осматривалась.
Лайра почувствовала толчок и шагнула к Джону Фаа. Он был строгий и массивный, без какого-либо определенного выражения на лице, больше похожий на каменный столп, чем на человека, но он наклонился и подал свою руку для пожатия. Когда она подала свою, то её рука практически исчезла.
– Добро пожаловать, Лайра, – сказал он.
Находясь рядом, она почувствовала, как грохочет его голос, как будто говорит сама земля. Она бы занервничала, если бы не Пантелеймон и факт, что его каменное выражение чуть-чуть смягчилось. Он обращался с ней очень мягко.
– Благодарю, Лорд Фаа, – сказала она.
– А сейчас иди в комнату переговоров, там мы продолжим наш разговор, – сказал Джон Фаа. – Хорошо они кормили тебя, эти Косты?
– О да. Мы ели угрей на ужин.
– Правильные болотные угри, я полагаю.
Комната переговоров была комфортным местом с ярким огнём, буфетами, нагруженными серебром и фарфором, и тяжёлым столом, до темноты отполированном годами, с двенадцатью стульями вокруг него.
Остальные мужчины с трибуны куда-то ушли, но старый дрожащий человек, всё ещё был с ними. Джон Фаа помог ему сесть за стол.
– А теперь ты, садись справа от меня, – сказал Лайре Джон Фаа, взяв себе стул во главе стола. Лайра заметила, что сидит прямо напротив Фардера Корама. Она немного побаивалась его лица, похожего на череп, и его постоянной дрожи. Его демон был красивой массивной кошкой цвета осени, которая важно шагала по столу с поднятым хвостом, элегантно рассматривая Пантелеймона. Она слегка коснулась носа перед тем, как поселиться на коленке Фардера Корама, мягко мурлыкая и чуть прищуривая глаза.
Женщина, которую Лайра не заметила, вышла из теней, держа поднос с фужерами, поставила его перед Джоном Фаа, поклонилась и вышла. Джон Фаа наполнил небольшие рюмки янивером из каменного кувшина для себя и Фардера Корама, и вином для Лайры.
– Итак, – начал Джон Фаа. – Ты убежала, Лайра.
– Да.
– И кто была та леди, от которой ты убежала?
– Её звали миссис Коултер. И я думала, что она милая, но потом обнаружила, что она одна из Глакожеров. Я слышала, как кто-то сказал, кто такие Глакожеры. Так называют Главную Коллегию Жертвенников, и она причастна к этому, всё это было её идеей. И все они работали над каким-то планом, я не знаю, в чём он состоял, кроме того, что они собирались заставить меня помогать ей доставать детей для них. Но они не знали...
– Что они не знали?
– Ну, во-первых, они не знали, что я знала некоторых детей, которые были похищены. Мой друг Роджер (поварёнок), Билли Коста и девочка с крытого рынка в Оксфорде. А во-вторых... Мой дядя, верно, Лорд Азраэль. Я слышала, что они говорили о его путешествиях на север, но я не считаю, что он помогает Глакожерам. Потому что я следила за Мастером и Мудрецами в Джордане. Верно, я спряталась в Комнате Уединения, куда никому не положено входить кроме них, и я слышала, как он говорил им об экспедиции на север и о Пыли, которую он видел, а ещё он принёс им голову Станислава Граммана, в которой Татары сделали дырку. А теперь Глакожеры где-то его заперли. Его охраняют вооруженные медведи. И я хочу спасти его.
Она выглядела свирепой и настойчивой сидя там, такая маленькая в сравнении с высокой резной спинкой стула. Двое мужчин не могли не улыбаться, правда если улыбка Фардера Корама была нерешительным, сложным и богатым выражением, которое дрожало на его лице, как тени, отбрасываемые солнечным светом в мартовский день, то улыбка Джона Фаа была медленной, простой, тёплой и доброй.
– Ты лучше расскажи нам, что ты слышала тем вечером из того, что говорил твой дядя, – сказал Джон Фаа. – Ничего не пропускай. Расскажи нам всё.
И она рассказала, правда медленней, чем она рассказывала Костам, но зато честней. Она боялась Джона Фаа, и больше всего боялась его доброты. Когда она закончила, Фардер Корам заговорил в первый раз. Его голос был богатым и музыкальным, а интонаций было столько, сколько было оттенков у шерсти его демона.
– Пыль, – произнёс он. – Они когда-нибудь называли её как-нибудь по-другому, Лайра?
– Нет. Просто Пыль. Миссис Коултер сказала мне, что это элементарные частицы, но больше она их никак не называла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Человек из публики поднял свою руку, и Джон Фаа сел, чтобы дать ему слово.
– Прошу прощения, Лорд Фаа. Дети отступников были захвачены вместе с детьми бродяжников. Вы говорите, что мы их тоже должны спасать?
Джон Фаа встал, чтобы отвечать.
– Реймонд, ты хочешь сказать, что мы должны продираться с боем через любые опасности к маленькой группе напуганных детей, а потом сказать некоторым из них, что они могут идти домой, а остальным, что они должны остаться? Нет, ты не такой человек, ты лучше всего этого. Теперь, могу я рассчитывать на вашу поддержку, друзья?
Вопрос застал их в врасплох, потому как некоторый момент они колебались, но затем зал заполнил громкий рёв, в воздух поднялись руки, затряслись кулаки, голоса слились в возбуждённом крике. Задрожали балки Заала, птицы, спящие где-то во тьме, проснулись и в страхе захлопали крыльями, сверху небольшим дождиком посыпалась пыль.
Джон Фаа позволил шуму продолжаться с минуту, а затем поднял руки вверх, чтобы снова установилась тишина.
– Понадобиться время, чтобы всё организовать. Я хочу, чтобы главы семей повысили налог и ввели пошлину. Через три дня мы снова здесь встретимся. А перед тем я собираюсь поговорить с ребёнком, которого я упомянул ранее, и с Фардером Корамом, чтобы сформировать план, которым я поделюсь с вами, когда мы встретимся. Всем доброй ночи.
Его простой и массивной грубоватой осанки было достаточно, чтобы успокоить их.
Когда публика начала двигаться через огромные двери навстречу прохладному вечеру, чтобы разойтись по своим лодкам, переполненным барам и небольшим поселениям, Лайра спросила у Ма Косты:
– А кто остальные мужчины на трибуне?
– Главы шести семей, а другой человек – Фардер Корам.
Было легко понять, кого она имела в виду, под словом другой человек, потому что он был здесь старее всех. Он ходил с палочкой, и всё это время, сидя позади Джона Фаа, дрожал как в ознобе.
– Давай, – сказал Тони. – Пожалуй, я лучше подниму тебя, чтобы выразить твоё почтение Джону Фаа. Зови его Лорд Фаа. Я не знаю, о чём тебя будут спрашивать, но лучше говори им правду.
Пантелеймон сейчас был Воробьём и с любопытством сидел на плече Лайры. Его когти плотно врезались в накидку из волчьей кожи, когда она следовала за Тони к трибуне.
Он поднял её. Зная, что все оставшиеся в холе смотрят на неё, и, осознавая эту тысячу соверенов, которую она вдруг начала стоить, Лайра покраснела и заколебалась. Пантелеймон прыгнул ей на грудь и стал дикой кошкой, сидя у неё на руках и мягко шипя, пока она осматривалась.
Лайра почувствовала толчок и шагнула к Джону Фаа. Он был строгий и массивный, без какого-либо определенного выражения на лице, больше похожий на каменный столп, чем на человека, но он наклонился и подал свою руку для пожатия. Когда она подала свою, то её рука практически исчезла.
– Добро пожаловать, Лайра, – сказал он.
Находясь рядом, она почувствовала, как грохочет его голос, как будто говорит сама земля. Она бы занервничала, если бы не Пантелеймон и факт, что его каменное выражение чуть-чуть смягчилось. Он обращался с ней очень мягко.
– Благодарю, Лорд Фаа, – сказала она.
– А сейчас иди в комнату переговоров, там мы продолжим наш разговор, – сказал Джон Фаа. – Хорошо они кормили тебя, эти Косты?
– О да. Мы ели угрей на ужин.
– Правильные болотные угри, я полагаю.
Комната переговоров была комфортным местом с ярким огнём, буфетами, нагруженными серебром и фарфором, и тяжёлым столом, до темноты отполированном годами, с двенадцатью стульями вокруг него.
Остальные мужчины с трибуны куда-то ушли, но старый дрожащий человек, всё ещё был с ними. Джон Фаа помог ему сесть за стол.
– А теперь ты, садись справа от меня, – сказал Лайре Джон Фаа, взяв себе стул во главе стола. Лайра заметила, что сидит прямо напротив Фардера Корама. Она немного побаивалась его лица, похожего на череп, и его постоянной дрожи. Его демон был красивой массивной кошкой цвета осени, которая важно шагала по столу с поднятым хвостом, элегантно рассматривая Пантелеймона. Она слегка коснулась носа перед тем, как поселиться на коленке Фардера Корама, мягко мурлыкая и чуть прищуривая глаза.
Женщина, которую Лайра не заметила, вышла из теней, держа поднос с фужерами, поставила его перед Джоном Фаа, поклонилась и вышла. Джон Фаа наполнил небольшие рюмки янивером из каменного кувшина для себя и Фардера Корама, и вином для Лайры.
– Итак, – начал Джон Фаа. – Ты убежала, Лайра.
– Да.
– И кто была та леди, от которой ты убежала?
– Её звали миссис Коултер. И я думала, что она милая, но потом обнаружила, что она одна из Глакожеров. Я слышала, как кто-то сказал, кто такие Глакожеры. Так называют Главную Коллегию Жертвенников, и она причастна к этому, всё это было её идеей. И все они работали над каким-то планом, я не знаю, в чём он состоял, кроме того, что они собирались заставить меня помогать ей доставать детей для них. Но они не знали...
– Что они не знали?
– Ну, во-первых, они не знали, что я знала некоторых детей, которые были похищены. Мой друг Роджер (поварёнок), Билли Коста и девочка с крытого рынка в Оксфорде. А во-вторых... Мой дядя, верно, Лорд Азраэль. Я слышала, что они говорили о его путешествиях на север, но я не считаю, что он помогает Глакожерам. Потому что я следила за Мастером и Мудрецами в Джордане. Верно, я спряталась в Комнате Уединения, куда никому не положено входить кроме них, и я слышала, как он говорил им об экспедиции на север и о Пыли, которую он видел, а ещё он принёс им голову Станислава Граммана, в которой Татары сделали дырку. А теперь Глакожеры где-то его заперли. Его охраняют вооруженные медведи. И я хочу спасти его.
Она выглядела свирепой и настойчивой сидя там, такая маленькая в сравнении с высокой резной спинкой стула. Двое мужчин не могли не улыбаться, правда если улыбка Фардера Корама была нерешительным, сложным и богатым выражением, которое дрожало на его лице, как тени, отбрасываемые солнечным светом в мартовский день, то улыбка Джона Фаа была медленной, простой, тёплой и доброй.
– Ты лучше расскажи нам, что ты слышала тем вечером из того, что говорил твой дядя, – сказал Джон Фаа. – Ничего не пропускай. Расскажи нам всё.
И она рассказала, правда медленней, чем она рассказывала Костам, но зато честней. Она боялась Джона Фаа, и больше всего боялась его доброты. Когда она закончила, Фардер Корам заговорил в первый раз. Его голос был богатым и музыкальным, а интонаций было столько, сколько было оттенков у шерсти его демона.
– Пыль, – произнёс он. – Они когда-нибудь называли её как-нибудь по-другому, Лайра?
– Нет. Просто Пыль. Миссис Коултер сказала мне, что это элементарные частицы, но больше она их никак не называла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98