Низко нависшие тучи не сулили дождя; воздух под ними был темен от дыма. И только стремительное изящество Пантелеймона вносило немного жизни и радости.
Когда он вышел из пике, сверкая на сером фоне своими широкими белыми крыльями, с ним столкнулось и ударило что-то черное. Он завалился набок, трепеща от боли и шока, и Лайра закричала, внезапно почувствовав эту боль. К первой присоединилась еще одна небольшая черная штуковина; они двигались не как птицы, а как тяжелые и целенаправленные кувалды, и издавали при этом гудящие звуки.
Пантелеймон падал, пытаясь уклониться и добраться до лодки и протянутых в отчаянии рук Лайры, а черные громилы продолжали впиваться в него, гудящие, шумящие и кровожадные. Лайра уже была к безумию от ужаса Пантелеймона и своего собственного, но вот что-то мелькнуло мимо нее и поднялось в воздух.
Это была демон рулевого, и пусть она выглядела тяжелой и неповоротливой, но полет ее был сильным и стремительным. Она повертела туда-сюда головой – взмахнула черными крыльями, сверкнула белизна – и черная маленькая штуковина рухнула на просмоленную крышу каюты к ногам Лайры, и в этот же момент на ее вытянутые руки опустился Пантелеймон.
Прежде, чем она смогла его успокоить, он превратился в дикого кота и прыгнул на это создание, оттягивая его от края крыши, куда оно резво отползало в попытке убежать. Пантелеймон крепко прижал его когтистой лапой и посмотрел на темнеющее небо, где, высматривая второго, кругами поднималась ввысь чернокрылая бакланиха.
Затем она спланировала вниз и что-то прокаркала рулевому, который сказал:
– Он ушел. Не дайте сбежать этому, второму. Держите… – он выплеснул осадок из жестяной кружки, из которой пил, и бросил ее Лайре.
Та тут же накрыла ею существо. Оно жужжало и ворчало как маленький механизм.
– Держи крепче, – сказал сзади Фардер Корам и, присев на колени, просунул под кружку кусок картона.
– Что это такое, Фардер Корам? – с содроганием спросила она.
– Давай спустимся вниз и поглядим. Неси его осторожнее, Лайра. Держи плотно.
Она взглянула на демоншу рулевого, намереваясь ее поблагодарить, когда та пролетала мимо, но она уже закрыла свои старческие глаза. Вместо нее Лайра поблагодарила рулевого.
– Тебе следовало бы оставаться внизу, – всего лишь сказал он.
Она отнесла кружку в каюту, где Фардер Корам отыскал пивной бокал. Он прижал бокал к кружке снизу и вынул разделяющий их картон, так что существо из нее вывалилось в бокал. Он поднял бокал, так чтобы они смогли рассмотреть находящуюся в нем злобную вещицу.
Длиной она была примерно с большой палец Лайры, темно-зеленая, а не черная. Крылышки существа были раскрыты, как у божьей коровки, собирающейся взлететь, и так яростно трепетали, что сливались в одно размытое пятно. Все шесть заканчивающихся коготками ножек царапали гладкое стекло бокала.
– Что это? – спросила Лайра.
Пантелеймон, все еще в облике дикого кота, отступил по столу на шесть дюймов назад, его зеленые глаза следили, как существо нарезает под бокалом круги.
– Если бы ты его вскрыла, – отвечал Фардер Корам, – не нашла бы там ничего живого. Оно не является ни зверем, ни насекомым. Я уже видел одну из таких вещиц раньше, и уж никак не мог предположить, что встречу их так далеко на севере. Африканские игрушки. Внутри встроен часовой механизм, подключенный к источнику питания, внутри которого находится злой дух с колдовскими чарами.
– Но кто его послал?
– Тут тебе не надо даже толкования символов, Лайра; ты можешь догадаться так же легко, как и я.
– Миссис Коултер?
– Разумеется. Она исследовала не только север; Южная глушь изобилует странными вещами. Одну из таких я в последний раз видел в Марокко. Они смертельно опасны; пока дух находится внутри, они не могут остановиться, а если его освободить, он становится таким чудовищно злым, что убивает первого, до кого может добраться.
– Но для чего он предназначен?
– Для слежки. Я был чертовски глуп, что позволил тебе подняться наверх. И должен был позволить тебе обдумать все символы, не прерывая тебя.
– Теперь мне ясно! – воскликнула Лайра, внезапно разволновавшись. – Эта ящерица, она означает воздух! Я его видела, но не могла понять, почему ящерица, и поэтому попыталась подобрать смысл и потеряла образ.
– Ага, – сказал Фардер Корам, – теперь мне тоже ясно. Это не ящерица, вот что; это хамелеон. Он означает воздух, потому что хамелеоны не едят и не пьют, они просто живут воздухом.
– А слон…
– Это Африка, – сказал он и добавил – Ага…
Они переглянулись. С каждым новым открытием мощи алетиометра они все больше благоговели перед ним.
– Все это время он говорил нам об этих штуках, – сказала Лайра. – Стоило только прислушаться. Но что мы можем сделать с этим, Фардер Корам? Мы можем его убить или что-нибудь в этом роде?
– Я не знаю, можем ли мы сделать хоть что-то. Следует просто держать его в плотно закрытой коробке и не выпускать. Меня больше беспокоит другой, который скрылся. Он полетит назад к миссис Коултер с новостью, что увидел тебя. Черт бы побрал меня, идиота, Лайра!
Он покопался в буфете и извлек оттуда дымлистерку (smokeleaf tin – если мы договорились называть табак “дымлист”, что не совсем мне по душе, то лучше сказать “жестянка для дымлистьев” – прим. Лагиф) около трех дюймов в диаметре. Ее использовали для хранения шурупов, но он их высыпал и, предварительно протерев жестянку внутри тряпицей, перевернул над ней бокал, все еще прижимая к отверстию картон.
Через мгновение, после того, как твари удалось-таки вытянуть одну лапку и с неожиданной силой оттолкнуть жестянку, они ее словили и крепко закрутили крышку.
– Как только доберемся до корабля, я для пущей уверенности припаяю края крышки, – сказал Фардер Корам.
– А разве часовой механизм нельзя остановить?
– Можно, как и всякий другой. Но как я уже сказал, это сильно повредит дух, который к нему подсоединен. Чем больше напряжение, тем сильнее будут повреждения, и тем мощнее будет его сила. А теперь, давай-ка уберем это с глаз подальше…
Он завернул коробку куском фланели, чтобы приглушить беспрерывное дребезжание и гудение, и запрятал под койку.
Уже стемнело, и в окно Лайра наблюдала, как приближаются огни Коулби. Тяжелый воздух сгущался в туман, и к тому времени, когда они пришвартовались к причалу вдоль Дымного рынка, очертания предметов стали смягченными и размытыми. Темнота окутывала жемчужно-серыми серебристыми покрывалами товарные склады и краны, деревянные рыночные ларьки и гранитное здание с множеством дымоходов, которое и дало название рынку, и в котором день и ночь коптили рыбу, подвешенную над дымом от дубовых дров. Именно толщине дымоходов воздух был обязан своей вязкостью, и, казалось каждый булыжник здесь испускает запах копченой сельди, скумбрии и пикши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Когда он вышел из пике, сверкая на сером фоне своими широкими белыми крыльями, с ним столкнулось и ударило что-то черное. Он завалился набок, трепеща от боли и шока, и Лайра закричала, внезапно почувствовав эту боль. К первой присоединилась еще одна небольшая черная штуковина; они двигались не как птицы, а как тяжелые и целенаправленные кувалды, и издавали при этом гудящие звуки.
Пантелеймон падал, пытаясь уклониться и добраться до лодки и протянутых в отчаянии рук Лайры, а черные громилы продолжали впиваться в него, гудящие, шумящие и кровожадные. Лайра уже была к безумию от ужаса Пантелеймона и своего собственного, но вот что-то мелькнуло мимо нее и поднялось в воздух.
Это была демон рулевого, и пусть она выглядела тяжелой и неповоротливой, но полет ее был сильным и стремительным. Она повертела туда-сюда головой – взмахнула черными крыльями, сверкнула белизна – и черная маленькая штуковина рухнула на просмоленную крышу каюты к ногам Лайры, и в этот же момент на ее вытянутые руки опустился Пантелеймон.
Прежде, чем она смогла его успокоить, он превратился в дикого кота и прыгнул на это создание, оттягивая его от края крыши, куда оно резво отползало в попытке убежать. Пантелеймон крепко прижал его когтистой лапой и посмотрел на темнеющее небо, где, высматривая второго, кругами поднималась ввысь чернокрылая бакланиха.
Затем она спланировала вниз и что-то прокаркала рулевому, который сказал:
– Он ушел. Не дайте сбежать этому, второму. Держите… – он выплеснул осадок из жестяной кружки, из которой пил, и бросил ее Лайре.
Та тут же накрыла ею существо. Оно жужжало и ворчало как маленький механизм.
– Держи крепче, – сказал сзади Фардер Корам и, присев на колени, просунул под кружку кусок картона.
– Что это такое, Фардер Корам? – с содроганием спросила она.
– Давай спустимся вниз и поглядим. Неси его осторожнее, Лайра. Держи плотно.
Она взглянула на демоншу рулевого, намереваясь ее поблагодарить, когда та пролетала мимо, но она уже закрыла свои старческие глаза. Вместо нее Лайра поблагодарила рулевого.
– Тебе следовало бы оставаться внизу, – всего лишь сказал он.
Она отнесла кружку в каюту, где Фардер Корам отыскал пивной бокал. Он прижал бокал к кружке снизу и вынул разделяющий их картон, так что существо из нее вывалилось в бокал. Он поднял бокал, так чтобы они смогли рассмотреть находящуюся в нем злобную вещицу.
Длиной она была примерно с большой палец Лайры, темно-зеленая, а не черная. Крылышки существа были раскрыты, как у божьей коровки, собирающейся взлететь, и так яростно трепетали, что сливались в одно размытое пятно. Все шесть заканчивающихся коготками ножек царапали гладкое стекло бокала.
– Что это? – спросила Лайра.
Пантелеймон, все еще в облике дикого кота, отступил по столу на шесть дюймов назад, его зеленые глаза следили, как существо нарезает под бокалом круги.
– Если бы ты его вскрыла, – отвечал Фардер Корам, – не нашла бы там ничего живого. Оно не является ни зверем, ни насекомым. Я уже видел одну из таких вещиц раньше, и уж никак не мог предположить, что встречу их так далеко на севере. Африканские игрушки. Внутри встроен часовой механизм, подключенный к источнику питания, внутри которого находится злой дух с колдовскими чарами.
– Но кто его послал?
– Тут тебе не надо даже толкования символов, Лайра; ты можешь догадаться так же легко, как и я.
– Миссис Коултер?
– Разумеется. Она исследовала не только север; Южная глушь изобилует странными вещами. Одну из таких я в последний раз видел в Марокко. Они смертельно опасны; пока дух находится внутри, они не могут остановиться, а если его освободить, он становится таким чудовищно злым, что убивает первого, до кого может добраться.
– Но для чего он предназначен?
– Для слежки. Я был чертовски глуп, что позволил тебе подняться наверх. И должен был позволить тебе обдумать все символы, не прерывая тебя.
– Теперь мне ясно! – воскликнула Лайра, внезапно разволновавшись. – Эта ящерица, она означает воздух! Я его видела, но не могла понять, почему ящерица, и поэтому попыталась подобрать смысл и потеряла образ.
– Ага, – сказал Фардер Корам, – теперь мне тоже ясно. Это не ящерица, вот что; это хамелеон. Он означает воздух, потому что хамелеоны не едят и не пьют, они просто живут воздухом.
– А слон…
– Это Африка, – сказал он и добавил – Ага…
Они переглянулись. С каждым новым открытием мощи алетиометра они все больше благоговели перед ним.
– Все это время он говорил нам об этих штуках, – сказала Лайра. – Стоило только прислушаться. Но что мы можем сделать с этим, Фардер Корам? Мы можем его убить или что-нибудь в этом роде?
– Я не знаю, можем ли мы сделать хоть что-то. Следует просто держать его в плотно закрытой коробке и не выпускать. Меня больше беспокоит другой, который скрылся. Он полетит назад к миссис Коултер с новостью, что увидел тебя. Черт бы побрал меня, идиота, Лайра!
Он покопался в буфете и извлек оттуда дымлистерку (smokeleaf tin – если мы договорились называть табак “дымлист”, что не совсем мне по душе, то лучше сказать “жестянка для дымлистьев” – прим. Лагиф) около трех дюймов в диаметре. Ее использовали для хранения шурупов, но он их высыпал и, предварительно протерев жестянку внутри тряпицей, перевернул над ней бокал, все еще прижимая к отверстию картон.
Через мгновение, после того, как твари удалось-таки вытянуть одну лапку и с неожиданной силой оттолкнуть жестянку, они ее словили и крепко закрутили крышку.
– Как только доберемся до корабля, я для пущей уверенности припаяю края крышки, – сказал Фардер Корам.
– А разве часовой механизм нельзя остановить?
– Можно, как и всякий другой. Но как я уже сказал, это сильно повредит дух, который к нему подсоединен. Чем больше напряжение, тем сильнее будут повреждения, и тем мощнее будет его сила. А теперь, давай-ка уберем это с глаз подальше…
Он завернул коробку куском фланели, чтобы приглушить беспрерывное дребезжание и гудение, и запрятал под койку.
Уже стемнело, и в окно Лайра наблюдала, как приближаются огни Коулби. Тяжелый воздух сгущался в туман, и к тому времени, когда они пришвартовались к причалу вдоль Дымного рынка, очертания предметов стали смягченными и размытыми. Темнота окутывала жемчужно-серыми серебристыми покрывалами товарные склады и краны, деревянные рыночные ларьки и гранитное здание с множеством дымоходов, которое и дало название рынку, и в котором день и ночь коптили рыбу, подвешенную над дымом от дубовых дров. Именно толщине дымоходов воздух был обязан своей вязкостью, и, казалось каждый булыжник здесь испускает запах копченой сельди, скумбрии и пикши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98