А разве Вам не хочется выбирать время от времени?
Серафина Пеккала подумала и сказала:
– Возможно, мы подразумеваем под выбором разные вещи, мистер Скорсби. У ведьм ведь ничего нет, и поэтому нас не интересует сохранение и приумножение материальных ценностей. А что касается выбораa Когда живёшь не одну сотню лет, осознаёшь, что каждая возможность рано или поздно повторится снова. У нас разные потребности: Вам нужно ремонтировать свой шар и поддерживать его рабочем состоянии – это занимает все Ваше время и мысли, я это понимаю; а нам чтобы летать достаточно сорвать ветку облачной сосны. Мы не чувствуем холода и нам не нужна теплая одежда. У нас нет других средств обмена, кроме взаимопомощи. Если ведьме что-нибудь нужно, то другая ведьма поможет ей в этом. Если идет война, мы не взвешиваем все oзаo и oпротивo ввязываться нам в нее или нет. Нет у нас и понятия чести, свойственного, например, Медведям. Для Медведя оскорбление – смерти подобно. Для нас жеa Это невообразимо. Как можно оскорбить ведьму? Что будет, если такое вдруг произойдет?
– Да, я, конечно, согласен с Вами на этот счет. Но мы с Вами начали за здравие, а кончили за упокой (вольный перевод ?Sticks and stones, I’ll break yer bones».)– говорим об одном и том же, только называем по-разному. Мадам, надеюсь, вы понимаете мою дилемму. Я простой аэронавт, и мне хотелось бы мои последние дни провести с комфортом. Купить маленькую ферму, коров, несколько лошадейa Ничего роскошного, заметьте. Никаких дворцов, рабов, или груды золота. Просто вечерний ветер, сигара и бокал бурбона. Вся проблема в том, что это все стоит денег. Я летаю за деньги, и после каждого такого полета посылаю часть суммы в Уэлс Фарго Банк, и, уж поверьте мне, как только я накоплю достаточно, мадам, я продам этот шар, закажу билет на пароход до Порта Гальвестона, и ноги моей больше не будет на этом шаре.
– Вот и еще одна разница между нами, мистер Скорсби. Ведьма перестанет летать только тогда, когда она перестанет дышать. Летать – это значит быть действительно самой собой.
– Я понимаю это, мадам, и завидую Вам, но мне не доступны пути Вашего счастья. Летать – меня лишь работа, а я всего-навсего механик. С таким же успехом я мог бы регулировать клапана паровой машины или собирать ямтарические цепи. Но я выбрал шар, как вы понимаете, и это был мой свободный выбор. Вот почему эта война, о которой мне, кстати, никто не говорил, меня раздражает.
– Кстати, ссора Йорека Барнисона с его королем – часть этой войны, – заметила ведьма, – И этой девочке суждено сыграть в ней не последнюю роль.
– Вы говорите о судьбе, – сказал он, – как будто все предопределено. И я совсем не уверен, что мне нравиться это больше, чем добровольное участие в войне, о которой я ничего не знал. И где же свобода выбора, хотелось бы мне знать?! У этой девчушки, как мне кажется, больше возможностей выбора, чем у кого бы то ни было. А Вы пытаетесь мне сказать, что она лишь марионетка в руках судьбы.
– Мы все во власти судьбы. Но должны вести себя как будто это не так, – сказала ведьма, – или умереть от безнадежности. А насчет этой девочки есть любопытное пророчество: ей суждено стать причиной Конца Времен. Но она должна сделать не зная об этом, поскольку это ее сущность, а не судьба. Если ей скажут, чт? именно она должна сделать, все пропало: смерть сметет все миры, настанет полное отчаяние, навсегда. Вселенные станут лишь замкнутым механизмом, слепым и лишенным мысли, чувства, жизниa
Они взглянули вниз на Лайру; ее выражение лица (насколько они могли разглядеть из-под капюшона) было упрямое, немного нахмуренное.
– Мне, кажется, она догадывается, – сказал аэронавт, – в любом случае, она выглядит готовой. А что насчет этого мальчонки? Она ведь прошла весь этот путь, чтобы спасти его от этих дьявольских людей. Они друзья с детства, с Оксфорда или еще откуда-то. Вы об этом знали?
– Да, я знаю это. У Лайры есть нечто огромного значения, и, по-видимому, судьбы используют ее как посланника, чтобы доставить это ее отцу. Она прошла всю эту дорогу, чтобы найти своего друга, не зная, что он волею Судеб был занесен на Север, именно для того, чтобы она могла принести эту вещь отцу.
– Хм, вот как Вы это понимаете?
На мгновенье ведьма растерялась.
– Это то, что я вижуa Но мы не умеем толковать темноту, мистер Скорсби. Вполне возможно, что я ошибаюсь.
– Позвольте спросить, что привело Вас к такому заключению?
– Что бы ни происходило в Болвангаре, мы все чувствовали, что что-то не так. Лайра – их враг; поэтому мы – ее друзья. Ничего более ясного и быть не может. Кроме того, бродячий народ – наши друзья, эта дружба началась в те времена, когда Фардер Корам спас мою жизнь. Мы делаем это по их просьбе. А у них с Лордом Азраэлем какие-то свои дела.
– Понятно. Вы буксируете этот шар в Свельбард ради спасения бродяжников. А эти дружеские отношения подразумевают, что Вы отбуксируете нас обратно? Или мне придется ждать попутного ветра и тем временем полагаться на снисхождение Медведей? Опять же, мадам, я расспрашиваю обо всем этом для общего развития, ничего личного.
– Если мы сможем помочь Вам с возвращением в Троллесанд, мистер Скорсби, мы сделаем это. Но никто не знает, что нас ожидает в Свельбарде. С тех пор, как у Медведей появился новый король, многое изменилось – новая метла метет по-новому (вольный перевод ?The old ways are out of favor»); возможно нас ждет трудная посадка. И я не знаю, как Лайра доберется до своего отца. Так же я не знаю, что намерен делать Йорек Барнисон, но я точно знаю, что их судьбы связаны.
– Я тоже не знаю, мадам. Думаю, что он будет повсюду сопровождать Лайру. Она помогла ему вернуть доспехи, как Вы понимаете. Кто знает, что он там себе думает? Возможно, если бы однажды его полюбил человек, то он смог бы ответить. А что касается посадки в Свельбарде, так это никогда не было легко.
– Тогда, если бы я мог попросить Вас придерживаться нужного направления, я мог бы сейчас немного вздремнуть; а если я смогу чем-нибудь помочь вам на обратной дороге, только скажите. Кстати, не могли бы Вы мне подсказать, на чьей я стороне в этой невидимой войне?
– Мы оба на стороне Лайры.
– Несомненно.
Они летели дальше. Из-за облаков под ними нельзя было сказать, как быстро они летят. Конечно, обычно шар движется со скоростью ветра, но сейчас, управляемый ведьмами, шар двигался навстречу потоку воздуха, преодолевая его сопротивление, и поэтому форма громадного газового баллона была далека от обтекаемой формы дирижаблей. В результате, корзину, летевшую таким образом, трясло и болтало больше, чем обычно.
Однако, Ли Скорсби больше беспокоился о своих инструментах, чем о комфорте, и поэтому время от времени удостоверялся, что они надежно привязаны. Согласно высотомеру, они сейчас находились на высоте около десяти тысяч футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Серафина Пеккала подумала и сказала:
– Возможно, мы подразумеваем под выбором разные вещи, мистер Скорсби. У ведьм ведь ничего нет, и поэтому нас не интересует сохранение и приумножение материальных ценностей. А что касается выбораa Когда живёшь не одну сотню лет, осознаёшь, что каждая возможность рано или поздно повторится снова. У нас разные потребности: Вам нужно ремонтировать свой шар и поддерживать его рабочем состоянии – это занимает все Ваше время и мысли, я это понимаю; а нам чтобы летать достаточно сорвать ветку облачной сосны. Мы не чувствуем холода и нам не нужна теплая одежда. У нас нет других средств обмена, кроме взаимопомощи. Если ведьме что-нибудь нужно, то другая ведьма поможет ей в этом. Если идет война, мы не взвешиваем все oзаo и oпротивo ввязываться нам в нее или нет. Нет у нас и понятия чести, свойственного, например, Медведям. Для Медведя оскорбление – смерти подобно. Для нас жеa Это невообразимо. Как можно оскорбить ведьму? Что будет, если такое вдруг произойдет?
– Да, я, конечно, согласен с Вами на этот счет. Но мы с Вами начали за здравие, а кончили за упокой (вольный перевод ?Sticks and stones, I’ll break yer bones».)– говорим об одном и том же, только называем по-разному. Мадам, надеюсь, вы понимаете мою дилемму. Я простой аэронавт, и мне хотелось бы мои последние дни провести с комфортом. Купить маленькую ферму, коров, несколько лошадейa Ничего роскошного, заметьте. Никаких дворцов, рабов, или груды золота. Просто вечерний ветер, сигара и бокал бурбона. Вся проблема в том, что это все стоит денег. Я летаю за деньги, и после каждого такого полета посылаю часть суммы в Уэлс Фарго Банк, и, уж поверьте мне, как только я накоплю достаточно, мадам, я продам этот шар, закажу билет на пароход до Порта Гальвестона, и ноги моей больше не будет на этом шаре.
– Вот и еще одна разница между нами, мистер Скорсби. Ведьма перестанет летать только тогда, когда она перестанет дышать. Летать – это значит быть действительно самой собой.
– Я понимаю это, мадам, и завидую Вам, но мне не доступны пути Вашего счастья. Летать – меня лишь работа, а я всего-навсего механик. С таким же успехом я мог бы регулировать клапана паровой машины или собирать ямтарические цепи. Но я выбрал шар, как вы понимаете, и это был мой свободный выбор. Вот почему эта война, о которой мне, кстати, никто не говорил, меня раздражает.
– Кстати, ссора Йорека Барнисона с его королем – часть этой войны, – заметила ведьма, – И этой девочке суждено сыграть в ней не последнюю роль.
– Вы говорите о судьбе, – сказал он, – как будто все предопределено. И я совсем не уверен, что мне нравиться это больше, чем добровольное участие в войне, о которой я ничего не знал. И где же свобода выбора, хотелось бы мне знать?! У этой девчушки, как мне кажется, больше возможностей выбора, чем у кого бы то ни было. А Вы пытаетесь мне сказать, что она лишь марионетка в руках судьбы.
– Мы все во власти судьбы. Но должны вести себя как будто это не так, – сказала ведьма, – или умереть от безнадежности. А насчет этой девочки есть любопытное пророчество: ей суждено стать причиной Конца Времен. Но она должна сделать не зная об этом, поскольку это ее сущность, а не судьба. Если ей скажут, чт? именно она должна сделать, все пропало: смерть сметет все миры, настанет полное отчаяние, навсегда. Вселенные станут лишь замкнутым механизмом, слепым и лишенным мысли, чувства, жизниa
Они взглянули вниз на Лайру; ее выражение лица (насколько они могли разглядеть из-под капюшона) было упрямое, немного нахмуренное.
– Мне, кажется, она догадывается, – сказал аэронавт, – в любом случае, она выглядит готовой. А что насчет этого мальчонки? Она ведь прошла весь этот путь, чтобы спасти его от этих дьявольских людей. Они друзья с детства, с Оксфорда или еще откуда-то. Вы об этом знали?
– Да, я знаю это. У Лайры есть нечто огромного значения, и, по-видимому, судьбы используют ее как посланника, чтобы доставить это ее отцу. Она прошла всю эту дорогу, чтобы найти своего друга, не зная, что он волею Судеб был занесен на Север, именно для того, чтобы она могла принести эту вещь отцу.
– Хм, вот как Вы это понимаете?
На мгновенье ведьма растерялась.
– Это то, что я вижуa Но мы не умеем толковать темноту, мистер Скорсби. Вполне возможно, что я ошибаюсь.
– Позвольте спросить, что привело Вас к такому заключению?
– Что бы ни происходило в Болвангаре, мы все чувствовали, что что-то не так. Лайра – их враг; поэтому мы – ее друзья. Ничего более ясного и быть не может. Кроме того, бродячий народ – наши друзья, эта дружба началась в те времена, когда Фардер Корам спас мою жизнь. Мы делаем это по их просьбе. А у них с Лордом Азраэлем какие-то свои дела.
– Понятно. Вы буксируете этот шар в Свельбард ради спасения бродяжников. А эти дружеские отношения подразумевают, что Вы отбуксируете нас обратно? Или мне придется ждать попутного ветра и тем временем полагаться на снисхождение Медведей? Опять же, мадам, я расспрашиваю обо всем этом для общего развития, ничего личного.
– Если мы сможем помочь Вам с возвращением в Троллесанд, мистер Скорсби, мы сделаем это. Но никто не знает, что нас ожидает в Свельбарде. С тех пор, как у Медведей появился новый король, многое изменилось – новая метла метет по-новому (вольный перевод ?The old ways are out of favor»); возможно нас ждет трудная посадка. И я не знаю, как Лайра доберется до своего отца. Так же я не знаю, что намерен делать Йорек Барнисон, но я точно знаю, что их судьбы связаны.
– Я тоже не знаю, мадам. Думаю, что он будет повсюду сопровождать Лайру. Она помогла ему вернуть доспехи, как Вы понимаете. Кто знает, что он там себе думает? Возможно, если бы однажды его полюбил человек, то он смог бы ответить. А что касается посадки в Свельбарде, так это никогда не было легко.
– Тогда, если бы я мог попросить Вас придерживаться нужного направления, я мог бы сейчас немного вздремнуть; а если я смогу чем-нибудь помочь вам на обратной дороге, только скажите. Кстати, не могли бы Вы мне подсказать, на чьей я стороне в этой невидимой войне?
– Мы оба на стороне Лайры.
– Несомненно.
Они летели дальше. Из-за облаков под ними нельзя было сказать, как быстро они летят. Конечно, обычно шар движется со скоростью ветра, но сейчас, управляемый ведьмами, шар двигался навстречу потоку воздуха, преодолевая его сопротивление, и поэтому форма громадного газового баллона была далека от обтекаемой формы дирижаблей. В результате, корзину, летевшую таким образом, трясло и болтало больше, чем обычно.
Однако, Ли Скорсби больше беспокоился о своих инструментах, чем о комфорте, и поэтому время от времени удостоверялся, что они надежно привязаны. Согласно высотомеру, они сейчас находились на высоте около десяти тысяч футов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98