Теперь, когда они вошли через внутреннюю дверь, Лайра почувствовала себя задыхающейся в невыносимой жаре, и распахнула свои меха и откинула капюшон.
Они были в квадратном помещении, шириной приблизительно восемь футов, направо и налево отходили коридоры, а перед Лайрой было что-то вроде стойки, которая бывает в приемном отделении больницы. Все было ярко освещено, белые поверхности и нержавеющая сталь блестели. В воздухе был запах еды, знакомой еды – бекона и кофе, и слабый неизгладимый больнично-медицинский запах. От стен исходил легкий жужжащий звук, слишком низкий, чтобы его слышать, звук к которому приходится либо привыкнуть либо сойти с ума.
Щегол Пантелеймон зашептал в ухо Лайры: – Будь глупой и неприметной. Будь действительно неторопливой и глупой.
Взрослые смотрели на нее сверху вниз: мужчина который привел ее, другой мужчина в белом халате, женщина в одежде медсестры.
– Говорит по-английски, – сказал первый мужчина. – Очевидно, торговцы.
– Обычные охотники? Обычная история?
– То же самое племя, насколько я понял. Сестра Клара, не могли бы вы уделить немного времени, м-м-м, и позаботиться о ней?
– Конечно, Доктор. Идем со мной, дорогая, – сказал медсестра, и Лайра покорно последовала за ней.
Они пошли по короткому коридору с дверями справа и столовой слева, из которой исходил грохот ножей и вилок, голоса и различные запахи кухни. Медсестре было столько же, сколько госпоже Коултер, предположила Лайра. У нее активная, пустая, здравомыслящая натура; она может зашить рану или сменить повязку, но не способна рассказать историю. Ее демон (Лайра почувствовала странный холод, когда она это заметила) был маленький белый рысящий пес (спустя мгновение она понятия не имела, почему она испытала это ощущение).
– Как тебя зовут, дорогая? – спросила медсестра, открывая тяжелую дверь.
– Лиззи.
– Просто Лиззи?
– Лиззи Брукс.
– Сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
Лайре часто говорили, что она слишком маленькая для своего возраста, что бы это не значило. Это никогда не влияло на ощущение ее собственной важности, но она поняла, что может использовать этот факт теперь, чтобы представить Лиззи настороженной, возбужденной и потерянной, и сжалась немного, входя в помещение.
Она ожидала вопросов о том, откуда она, и как она здесь оказалась, и заранее приготовила ответы. Но у медсестры не было не только воображения, но и любопытства. Если судить по интересу сестры Клары, Болвангар был на окраине Лондона, и дети прибывали туда постоянно. Ее живой опрятный маленький демон носился около ее пяток, столь же активно и бессмысленно, как и его хозяйка.
В комнате, в которую они вошли, была кушетка, стол, два кресла, шкаф для папок, стеклянный шкаф с лекарствами и бинтами и ванна. Как только они оказались внутри, медсестра сняла с Лайры верхнюю одежду и бросила ее на блестящий пол.
– Снимай остальное, дорогая, сказала она. – Мы сделаем небольшой осмотр, чтобы убедиться, что ты здорова, не обморожена, не простужена, а потом мы найдем тебе немного хорошей чистой одежды. А еще мы помоем тебя в душе, – добавила она, поскольку Лайра не мылась уже много дней и в окружающей теплоте это становилось все более и более очевидным.
Пантелеймон затрепетал от протеста, но Лайра остановила его хмурым взглядом и он устроился на кушетке. Одна за другой одежды Лайры снималась, к ее негодованию и стыду, но она все еще имела присутствие духа, чтобы скрыть это и изображать скудоумие и согласие.
– И пояс для денег, Лиззи, – сказала медсестра, и развязала его сама сильными пальцами. Она уже хотела бросить его в груду Лайриной одежды, но остановилась, почувствовав ребро алетиометра.
– Что это? – спросила она, расстегивая клеенку.
– Просто игрушка, – ответила Лайра. – Это мое.
– Не волнуйся, мы не заберем это у тебя, дорогая, – сказала Сестра Клара, разворачивая черный бархат. – Красивая, не так ли, похожа на компас. В душ, – продолжила она, кладя алетиометр и отодвигая занавеску из угольного шелка в углу.
Лайра неохотно скользнула под струю теплой воды и намылила себя, в то время как Пантелеймон уселся на карнизе занавески. Они оба знали, что Пантелеймон не должен двигаться слишком быстро, поскольку у вялых людей были соответственно вялые демоны. Когда Лайра вымылась и вытерлась, медсестра померила ей температуру и проверила ее глаза, уши и горло, измерила ее рост и поставила ее на весы, перед тем, как сделать заметки в блокноте. Потом она дала Лайре пижаму и халат. Они были чистые и хорошего качества, как анорак Тони Макария, но пахли подержанными вещами. Лайра почувствовала себя очень неуютно.
– Это не мое, – сказала она.
– Нет, дорогая. Твоей одежде нужна хорошая стирка.
– Я получу мои вещи назад?
– Я думаю... Да, конечно.
– Что это за место?
– Оно называется «Опытная станция».
Это был не ответ, Лайра указала бы на это и потребовала бы дополнительной информации, но она не думала, что Лиззи Брукс сделала бы это, поэтому молча согласилась и ничего больше не спрашивала.
– Я хочу мою игрушку назад, сказала она упрямо, когда оделась.
– Возьми, дорогая, – ответила медсестра. – Разве тебе не хотелось бы милого шерстяного медвежонка? Или симпатичную куклу?
Она открыла ящик, где, словно мертвые, лежали мягкие игрушки. Лайра заставила себя устоять и притвориться выбирающей в течение нескольких секунд, перед тем, как взять тряпичную куклу с большими пустыми глазами. У нее никогда не было куклы, но она знала, что делать, и прижала ее рассеянно к груди.
– А что с моим поясом для денег? – спросила Лайра. Я люблю держать мою игрушку в нем.
– Бери, дорогая, – сказала Сестра Клара, заполняя форму на розовой бумаге.
Лайра поддернула на себе чужую юбку и привязала клеенчатую сумку вокруг своей талии.
– А моя куртка и ботинки? А мои рукавицы и другие вещи?
– Мы их почистим для тебя, – ответила медсестра автоматически.
Зазвонил телефон, и пока медсестра говорила, Лайра быстро наклонилась, чтобы достать другую банку – с мухошпиком, и положить ее в сумку с алетиометром.
– Идем, Лиззи, – сказала медсестра, кладя трубку. – Мы пойдем и найдем тебе что-нибудь поесть. Я думаю, ты голодна.
Лайра прошла за сестрой Кларой в столовую, где стояла дюжина круглых белых столов, покрытых крошками и липких кругами в тех местах, куда небрежно ставили напитки. Грязные тарелки и приборы лежали на стальной тележке. В столовой не было окон, и, чтобы создать иллюзию света и простора, одна стена была оклеена огромной фотограммой, изображающей тропический пляж, яркое синее небо, белый песок и кокосовые пальмы.
Мужчина, который привел ее, взял поднос из окошка раздачи.
– Ешь, – сказал он.
Голодать не было необходимости, так что Лайра со вкусом съела тушенку и картофельное пюре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
Они были в квадратном помещении, шириной приблизительно восемь футов, направо и налево отходили коридоры, а перед Лайрой было что-то вроде стойки, которая бывает в приемном отделении больницы. Все было ярко освещено, белые поверхности и нержавеющая сталь блестели. В воздухе был запах еды, знакомой еды – бекона и кофе, и слабый неизгладимый больнично-медицинский запах. От стен исходил легкий жужжащий звук, слишком низкий, чтобы его слышать, звук к которому приходится либо привыкнуть либо сойти с ума.
Щегол Пантелеймон зашептал в ухо Лайры: – Будь глупой и неприметной. Будь действительно неторопливой и глупой.
Взрослые смотрели на нее сверху вниз: мужчина который привел ее, другой мужчина в белом халате, женщина в одежде медсестры.
– Говорит по-английски, – сказал первый мужчина. – Очевидно, торговцы.
– Обычные охотники? Обычная история?
– То же самое племя, насколько я понял. Сестра Клара, не могли бы вы уделить немного времени, м-м-м, и позаботиться о ней?
– Конечно, Доктор. Идем со мной, дорогая, – сказал медсестра, и Лайра покорно последовала за ней.
Они пошли по короткому коридору с дверями справа и столовой слева, из которой исходил грохот ножей и вилок, голоса и различные запахи кухни. Медсестре было столько же, сколько госпоже Коултер, предположила Лайра. У нее активная, пустая, здравомыслящая натура; она может зашить рану или сменить повязку, но не способна рассказать историю. Ее демон (Лайра почувствовала странный холод, когда она это заметила) был маленький белый рысящий пес (спустя мгновение она понятия не имела, почему она испытала это ощущение).
– Как тебя зовут, дорогая? – спросила медсестра, открывая тяжелую дверь.
– Лиззи.
– Просто Лиззи?
– Лиззи Брукс.
– Сколько тебе лет?
– Одиннадцать.
Лайре часто говорили, что она слишком маленькая для своего возраста, что бы это не значило. Это никогда не влияло на ощущение ее собственной важности, но она поняла, что может использовать этот факт теперь, чтобы представить Лиззи настороженной, возбужденной и потерянной, и сжалась немного, входя в помещение.
Она ожидала вопросов о том, откуда она, и как она здесь оказалась, и заранее приготовила ответы. Но у медсестры не было не только воображения, но и любопытства. Если судить по интересу сестры Клары, Болвангар был на окраине Лондона, и дети прибывали туда постоянно. Ее живой опрятный маленький демон носился около ее пяток, столь же активно и бессмысленно, как и его хозяйка.
В комнате, в которую они вошли, была кушетка, стол, два кресла, шкаф для папок, стеклянный шкаф с лекарствами и бинтами и ванна. Как только они оказались внутри, медсестра сняла с Лайры верхнюю одежду и бросила ее на блестящий пол.
– Снимай остальное, дорогая, сказала она. – Мы сделаем небольшой осмотр, чтобы убедиться, что ты здорова, не обморожена, не простужена, а потом мы найдем тебе немного хорошей чистой одежды. А еще мы помоем тебя в душе, – добавила она, поскольку Лайра не мылась уже много дней и в окружающей теплоте это становилось все более и более очевидным.
Пантелеймон затрепетал от протеста, но Лайра остановила его хмурым взглядом и он устроился на кушетке. Одна за другой одежды Лайры снималась, к ее негодованию и стыду, но она все еще имела присутствие духа, чтобы скрыть это и изображать скудоумие и согласие.
– И пояс для денег, Лиззи, – сказала медсестра, и развязала его сама сильными пальцами. Она уже хотела бросить его в груду Лайриной одежды, но остановилась, почувствовав ребро алетиометра.
– Что это? – спросила она, расстегивая клеенку.
– Просто игрушка, – ответила Лайра. – Это мое.
– Не волнуйся, мы не заберем это у тебя, дорогая, – сказала Сестра Клара, разворачивая черный бархат. – Красивая, не так ли, похожа на компас. В душ, – продолжила она, кладя алетиометр и отодвигая занавеску из угольного шелка в углу.
Лайра неохотно скользнула под струю теплой воды и намылила себя, в то время как Пантелеймон уселся на карнизе занавески. Они оба знали, что Пантелеймон не должен двигаться слишком быстро, поскольку у вялых людей были соответственно вялые демоны. Когда Лайра вымылась и вытерлась, медсестра померила ей температуру и проверила ее глаза, уши и горло, измерила ее рост и поставила ее на весы, перед тем, как сделать заметки в блокноте. Потом она дала Лайре пижаму и халат. Они были чистые и хорошего качества, как анорак Тони Макария, но пахли подержанными вещами. Лайра почувствовала себя очень неуютно.
– Это не мое, – сказала она.
– Нет, дорогая. Твоей одежде нужна хорошая стирка.
– Я получу мои вещи назад?
– Я думаю... Да, конечно.
– Что это за место?
– Оно называется «Опытная станция».
Это был не ответ, Лайра указала бы на это и потребовала бы дополнительной информации, но она не думала, что Лиззи Брукс сделала бы это, поэтому молча согласилась и ничего больше не спрашивала.
– Я хочу мою игрушку назад, сказала она упрямо, когда оделась.
– Возьми, дорогая, – ответила медсестра. – Разве тебе не хотелось бы милого шерстяного медвежонка? Или симпатичную куклу?
Она открыла ящик, где, словно мертвые, лежали мягкие игрушки. Лайра заставила себя устоять и притвориться выбирающей в течение нескольких секунд, перед тем, как взять тряпичную куклу с большими пустыми глазами. У нее никогда не было куклы, но она знала, что делать, и прижала ее рассеянно к груди.
– А что с моим поясом для денег? – спросила Лайра. Я люблю держать мою игрушку в нем.
– Бери, дорогая, – сказала Сестра Клара, заполняя форму на розовой бумаге.
Лайра поддернула на себе чужую юбку и привязала клеенчатую сумку вокруг своей талии.
– А моя куртка и ботинки? А мои рукавицы и другие вещи?
– Мы их почистим для тебя, – ответила медсестра автоматически.
Зазвонил телефон, и пока медсестра говорила, Лайра быстро наклонилась, чтобы достать другую банку – с мухошпиком, и положить ее в сумку с алетиометром.
– Идем, Лиззи, – сказала медсестра, кладя трубку. – Мы пойдем и найдем тебе что-нибудь поесть. Я думаю, ты голодна.
Лайра прошла за сестрой Кларой в столовую, где стояла дюжина круглых белых столов, покрытых крошками и липких кругами в тех местах, куда небрежно ставили напитки. Грязные тарелки и приборы лежали на стальной тележке. В столовой не было окон, и, чтобы создать иллюзию света и простора, одна стена была оклеена огромной фотограммой, изображающей тропический пляж, яркое синее небо, белый песок и кокосовые пальмы.
Мужчина, который привел ее, взял поднос из окошка раздачи.
– Ешь, – сказал он.
Голодать не было необходимости, так что Лайра со вкусом съела тушенку и картофельное пюре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98