Наверное, ему следовало бояться. Да, наверное, следовало… Но он не боялся. Отчего-то ему было спокойно в компании двух волшебников. Спокойно, а ещё донельзя интересно. Вот только не маячили бы в голове жуткие воспоминания о той самой ночи, когда ящерообразные люди вторглись в дом его родителей, не вспоминались бы страшные минуты отчаяния и ужаса, когда мальчишка цеплялся за свою няньку и скулил от страха… Да и просто, не мучили бы мысли о том, что отныне он остался сиротой. Лучше уж думать, что родители и дед живы-здоровы, а он всего лишь отправился в путешествие с их на то позволения. Да, если думать вот так, будет, пожалуй, легче. Мальчик горько вздохнул. Плакать он больше не мог. Во всяком случае, сегодня. Сегодня он пролил и без того слишком много слёз.
Люция словно почувствовала испуг и смятение мальчишки. Ладонь ведьмы мягко опустилась на льняную макушку и взъерошила непослушные волосы. Вообще, у колдуньи была масса вопросов непосредственно к Торою и, сказать по правде, она несколько досадовала на то, что Илан проснулся так некстати и теперь вот приходилось уделять испуганному пареньку должное внимание – жалеть и опекать. Ведьма винила себя за эдакую чёрствость, но всё равно окончательно отделаться от мерзкого чувства досады не могла. Очень уж хотелось поговорить с магом с глазу на глаз, не отвлекаясь на ребёнка. Торой же сидел и спокойно уплетал зайчатину. Погруженный в глубокие раздумья, он смотрел куда-то в пустоту. Ведьме показалось, что волшебник борется сам с собой, словно принимая какое-то важное решение… Может быть, он хотел о чём-то сказать своим спутникам?
Девушка снова зачерпнула из плошки мясной подливки и, решив не морочить себе голову всякой ерундой, с наслаждением отправила ложку в рот. Уж кого-кого, а столь отменного повара молоденькая ведьма в волшебнике не подозревала. По чести сказать, Люция даже радовалась тому, что безмятежно дрыхла, пока маг кухарил. Не пришлось помогать и тем самым опозориться. Готовить-то она не умела. Совсем. То ли дело – зелья какие или, на худой конец, чаи травяные… Хотя, положа руку на сердце, зелья у неё получались ещё более дрянные, чем стряпня. А, уж если бы, не приведи Сила, кто-то задался целью сыскать во всей округе самую скверную повариху, то соперниц у Тороевой спутницы точно бы не оказалось.
Колдунка снова вздохнула и принялась сосредоточенно жевать, лелея в душе надежду, что, аккурат после завтрака сможет-таки поговорить с магом и заодно вызнать у него, зачем он обманул её тогда, в таверне, не согласившись лечить раненое бедро? Наврал ещё с три короба, будто раны волшебством не исцеляются… А ведь вон, израненные руки ни капельки даже и не болят, да и обветрившиеся обкусанные губы тоже не ноют, а уж от саднящих кровоточащих трещин вовсе не осталось следа. Нет, всё-таки этот волшебник что-то да темнит…
– Торой, – наконец нарушила Люция тишину сторожки, – Ты говорил, будто как только я проснусь, ты мне что-то расскажешь…
Маг вскинул голову и пустыми глазами уставился перед собой. Ведьма осеклась на полуслове и испуганно прислушалась к тишине. Чего ему ещё примерещилось? За оконцем по-прежнему подвывал ветер, вот разве что только утро разгулялось в полную силу – сугробы сияли и ослепительно искрились под солнечными лучами.
Но Торой и не подумал отвечать, он бросил ложку на скамью и скомандовал ведьме:
– Одевайся, мигом!
Люция растерянно вытаращила глаза, не понимая, чем вызвана неожиданная спешка. Опять что ли чародей кого-то там почувствовал? Вон, замер, как борзая, взявшая след, разве только носом не водит. Видать и вправду прислушивается к чему-то. Девушка озадаченно посмотрела на мага, а потом и сама изо всех сил напрягла слух, силясь уловить ту неведомую опасность, которая так переполошила волшебника. Ничего. Даже ветер и тот стих. Ведьма потёрла кончик носа и, решив, что паника преждевременна, снова взялась за ложку. Когда же Торой вновь перевёл глаза на колдунью и увидел её по-прежнему невозмутимо и со вкусом жующей, то так яростно цыкнул, что Люция едва не подавилась от неожиданности.
– Мигом! Кому сказано?! Ну?!
Однако вредная девчонка успела-таки забросить в рот ещё пару ложек рагу и лишь после этого опрометью бросилась к своему платью, поспешно жуя на ходу. Голод, конечно, не тётка, но и спорить с взбешённым чародеем – себе дороже, лучше уж подчиниться, тем более, он и впрямь мог услышать что-то эдакое. Как ни крути, а способности Люции отличались незавидной посредственностью, в отличие от Тороевых.
Илан, совершено растерянный таким резким переходом от мирной трапезы к поспешному бегству, застыл на скамье – перепуганный и белый, словно лежащий за окном снег – только худые пальцы судорожно вцепились в сиденье. Неожиданно для себя Торой опустился на корточки перед сжавшимся в комок ребёнком и мягко сказал:
– Не бойся, мы тебя в обиду не дадим.
Он ещё помнил себя мальчишкой, а потому знал, как это страшно – оказаться в незнакомом месте с незнакомыми людьми. Вот только, когда Торой покинул отчий дом, ему было намного проще, чем теперь приходилось внучку зеркальщика. Всё-таки Торой был волшебником и, даже будучи несмышлёным ребёнком, вполне мог защититься. Да и родителей его не убивали. Те сами отказались от сына в пользу увесистого кошеля с серебром. Надо сказать, маг их за это не винил. А вот теперь чародей утешал испуганного паренька, каким был когда-то и сам.
– Не бойся, слышишь?
Илан кивнул и громко сглотнул застрявший в горле комок. Торой тем временем продолжил:
– Я же говорил тебе, что нам придётся убегать. И всё-таки бояться не надо. Ты же мужчина. Так ведь? Маленький, но мужчина, и мы с тобой должны что?..
Он вопросительно поднял брови, ожидая ответа.
Люция, которая торопливо натягивала на себя огромную клотильдину юбку, внимательно прислушивалась к разговору. Краем глаза она видела, как Илан неожиданно исполнился важности, и что-то зашептал на ухо волшебнику – не иначе отвечал на поставленный вопрос. Ведьма напрягла слух и уловила-таки не предназначенное для её ушей:
– Мы должны защищать Люцию, потому что она женщина и потому что она боится гораздо сильнее…
Колдунка, путающаяся в рукавах вязаной туники, хотела уже было возмутиться – это кто тут боится сильнее? Она? Та, которая дотащила этих двоих доходяг до сторожки? И всё-таки ведьма вовремя опомнилась. Ну, конечно, как ещё успокоить мальчику, если не внушением того, что кто-то рядом боится сильнее, а он может защитить, словно истинный мужчина? Так, во всяком случае до приближения опасности, парнишка будет храбриться из последних сил, чтобы сойти за взрослого… Впрочем, приёмы воспитания, которыми пользовался Торой, ведьме отчего-то не нравились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Люция словно почувствовала испуг и смятение мальчишки. Ладонь ведьмы мягко опустилась на льняную макушку и взъерошила непослушные волосы. Вообще, у колдуньи была масса вопросов непосредственно к Торою и, сказать по правде, она несколько досадовала на то, что Илан проснулся так некстати и теперь вот приходилось уделять испуганному пареньку должное внимание – жалеть и опекать. Ведьма винила себя за эдакую чёрствость, но всё равно окончательно отделаться от мерзкого чувства досады не могла. Очень уж хотелось поговорить с магом с глазу на глаз, не отвлекаясь на ребёнка. Торой же сидел и спокойно уплетал зайчатину. Погруженный в глубокие раздумья, он смотрел куда-то в пустоту. Ведьме показалось, что волшебник борется сам с собой, словно принимая какое-то важное решение… Может быть, он хотел о чём-то сказать своим спутникам?
Девушка снова зачерпнула из плошки мясной подливки и, решив не морочить себе голову всякой ерундой, с наслаждением отправила ложку в рот. Уж кого-кого, а столь отменного повара молоденькая ведьма в волшебнике не подозревала. По чести сказать, Люция даже радовалась тому, что безмятежно дрыхла, пока маг кухарил. Не пришлось помогать и тем самым опозориться. Готовить-то она не умела. Совсем. То ли дело – зелья какие или, на худой конец, чаи травяные… Хотя, положа руку на сердце, зелья у неё получались ещё более дрянные, чем стряпня. А, уж если бы, не приведи Сила, кто-то задался целью сыскать во всей округе самую скверную повариху, то соперниц у Тороевой спутницы точно бы не оказалось.
Колдунка снова вздохнула и принялась сосредоточенно жевать, лелея в душе надежду, что, аккурат после завтрака сможет-таки поговорить с магом и заодно вызнать у него, зачем он обманул её тогда, в таверне, не согласившись лечить раненое бедро? Наврал ещё с три короба, будто раны волшебством не исцеляются… А ведь вон, израненные руки ни капельки даже и не болят, да и обветрившиеся обкусанные губы тоже не ноют, а уж от саднящих кровоточащих трещин вовсе не осталось следа. Нет, всё-таки этот волшебник что-то да темнит…
– Торой, – наконец нарушила Люция тишину сторожки, – Ты говорил, будто как только я проснусь, ты мне что-то расскажешь…
Маг вскинул голову и пустыми глазами уставился перед собой. Ведьма осеклась на полуслове и испуганно прислушалась к тишине. Чего ему ещё примерещилось? За оконцем по-прежнему подвывал ветер, вот разве что только утро разгулялось в полную силу – сугробы сияли и ослепительно искрились под солнечными лучами.
Но Торой и не подумал отвечать, он бросил ложку на скамью и скомандовал ведьме:
– Одевайся, мигом!
Люция растерянно вытаращила глаза, не понимая, чем вызвана неожиданная спешка. Опять что ли чародей кого-то там почувствовал? Вон, замер, как борзая, взявшая след, разве только носом не водит. Видать и вправду прислушивается к чему-то. Девушка озадаченно посмотрела на мага, а потом и сама изо всех сил напрягла слух, силясь уловить ту неведомую опасность, которая так переполошила волшебника. Ничего. Даже ветер и тот стих. Ведьма потёрла кончик носа и, решив, что паника преждевременна, снова взялась за ложку. Когда же Торой вновь перевёл глаза на колдунью и увидел её по-прежнему невозмутимо и со вкусом жующей, то так яростно цыкнул, что Люция едва не подавилась от неожиданности.
– Мигом! Кому сказано?! Ну?!
Однако вредная девчонка успела-таки забросить в рот ещё пару ложек рагу и лишь после этого опрометью бросилась к своему платью, поспешно жуя на ходу. Голод, конечно, не тётка, но и спорить с взбешённым чародеем – себе дороже, лучше уж подчиниться, тем более, он и впрямь мог услышать что-то эдакое. Как ни крути, а способности Люции отличались незавидной посредственностью, в отличие от Тороевых.
Илан, совершено растерянный таким резким переходом от мирной трапезы к поспешному бегству, застыл на скамье – перепуганный и белый, словно лежащий за окном снег – только худые пальцы судорожно вцепились в сиденье. Неожиданно для себя Торой опустился на корточки перед сжавшимся в комок ребёнком и мягко сказал:
– Не бойся, мы тебя в обиду не дадим.
Он ещё помнил себя мальчишкой, а потому знал, как это страшно – оказаться в незнакомом месте с незнакомыми людьми. Вот только, когда Торой покинул отчий дом, ему было намного проще, чем теперь приходилось внучку зеркальщика. Всё-таки Торой был волшебником и, даже будучи несмышлёным ребёнком, вполне мог защититься. Да и родителей его не убивали. Те сами отказались от сына в пользу увесистого кошеля с серебром. Надо сказать, маг их за это не винил. А вот теперь чародей утешал испуганного паренька, каким был когда-то и сам.
– Не бойся, слышишь?
Илан кивнул и громко сглотнул застрявший в горле комок. Торой тем временем продолжил:
– Я же говорил тебе, что нам придётся убегать. И всё-таки бояться не надо. Ты же мужчина. Так ведь? Маленький, но мужчина, и мы с тобой должны что?..
Он вопросительно поднял брови, ожидая ответа.
Люция, которая торопливо натягивала на себя огромную клотильдину юбку, внимательно прислушивалась к разговору. Краем глаза она видела, как Илан неожиданно исполнился важности, и что-то зашептал на ухо волшебнику – не иначе отвечал на поставленный вопрос. Ведьма напрягла слух и уловила-таки не предназначенное для её ушей:
– Мы должны защищать Люцию, потому что она женщина и потому что она боится гораздо сильнее…
Колдунка, путающаяся в рукавах вязаной туники, хотела уже было возмутиться – это кто тут боится сильнее? Она? Та, которая дотащила этих двоих доходяг до сторожки? И всё-таки ведьма вовремя опомнилась. Ну, конечно, как ещё успокоить мальчику, если не внушением того, что кто-то рядом боится сильнее, а он может защитить, словно истинный мужчина? Так, во всяком случае до приближения опасности, парнишка будет храбриться из последних сил, чтобы сойти за взрослого… Впрочем, приёмы воспитания, которыми пользовался Торой, ведьме отчего-то не нравились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151