Но, увы, листок тоже покрывали незнакомые закорючки, хотя и несколько иные, чем начертанные в Книге… Кстати!
Волшебник лихорадочно пошарил в стоящем рядом с кроватью сапоге и достал приснопамятный Рунический нож, будь он неладен. Тусклый клинок выскользнул из уродливых ножен. Сверкающий огонёк послушно спикировал пониже, и чародей принялся придирчиво изучать руны, покрывающие древнюю сталь. Вот оно! Те же самые загогульки и закорючки. Ох, Рогон, Рогон, ну никак тебе, видно, не жилось без загадок…
Торой снова покосился на исписанный листок. Странное дело, лишь сейчас волшебник заметил, что некоторые руны были выписаны чуть жирнее прочих. А, если долго и не мигая в них всматриваться, начинала слегка кружиться голова, словно закорючки должны были вот-вот сложиться в какую-то картинку или узор. Попялив глаза достаточно долгое время, чародей вроде стал различать какую-то спираль, начертанную таинственными рунами, в самом центре листа. Стены дома расплылись, задрожали, словно в знойном мареве, а потом, будто раздвинулись… Маг продолжал упрямо ломать глаза. Вот оно, вот оно… Уже почти, почти…
Но строгий голос разрушил хрупкую сосредоточенность:
– По-моему, тебя отправили спать, а не пялиться в какие-то бумажки.
Волшебник вздрогнул от неожиданности, но всё же успел, успел увидеть, как закорючки и загогульки сложились в простую и строгую руну Чие – руну молчания или, как её иначе называли, руну безмолвия.
– Я не могу уснуть. – Словно оправдываясь сказал Торой, у которого всё никак не шла из головы Чие. – Расскажи мне что-нибудь.
Он бережно убрал пергамент обратно в Книгу.
Колдунья опустилась на край кровати и спросила:
– Что именно?
Маг задумчиво посмотрел в окно и, наконец, попросил:
– Расскажи мне про свою наставницу.
– Про наставницу? Да что ж про неё рассказывать? Бабка она была стародревняя, вредная, но, как мне кажется, не из простых. – Растерянно начала Люция.
Торой оживился:
– Что значит «не из простых»? А из каких же?
Ведьма поморщила лоб, придумывая, как объяснить:
– Ну, мне кажется, она была благородных кровей. Такая, вроде, похожа на тёмную старуху, а на деле, как кажет, как встанет, как сядет, как взглянет – ну чисто императрица Атийская! И говорила не как здешние – Ульна, например, – а по-грамотному, красиво. И меня тому же учила, чтобы слова, как деревенские, не коверкала, говорила негромко, с достоинством, ну и ещё много чего чудила – вилкой учила пользоваться, ножом, локти не растопыривать, за столом сидеть прямо… Даже ходить с толстенной книгой на голове. Как будто в лесу все эти выкрутасы могли мне пригодиться! Но, видать, уж воспитание и неё было такое – не могла рядом с собой всякую убогость терпеть.
Она замолчала, вспоминая наставницу, а волшебник удивлённо приподнял брови. Так вот в чём дело, а он-то сразу и не сообразил, что его удивило в Люции! Она вовсе не смотрится тёмной деревенщиной, выросшей в непролазной чаще. Да только вспомнить, как девушка разговаривала с ним в таверне Клотильды! То-то он не заподозрил в ней простолюдинку и купился на придворную барыньку. А ведь правда – говорила ровно, складно, держалась уверенно и осанисто.
– А зачем она навела порчу на деревню? – Снова полюбопытствовал волшебник.
В ответ на этот вопрос ведьма лишь красноречиво пожала плечами:
– Не знаю. Говорю же, моя бабка – со странностями, вроде и не злая, но в то же время… – Она задумалась, подбирая нужное слово, – Немного безумная что ли. Никогда нельзя было угадать, чего она учудит. Могла для хворой кошки целый день отвары целебные варить, а, бывало, и человека больного ни за какие деньги не принимала, пускай даже недуг у него пустяковый. Однажды парня с дурной болезнью мало, что обсмеяла, так ещё и запугала, пуще некуда. А болезнь ту даже я могла вылечить. Но не разрешила бабка. Прогнала просителя взашей.
Торой покачал головой. Что ж, похоже, и впрямь старуха была не в себе.
– А много народу-то от её оговора умерло?
Колдунка потёрла подбородок, припоминая:
– Нет, не много, человек десять…
В ответ волшебник только крякнул, мол, ничего себе «немного», а Люция продолжила:
– Да и те десять все были стариками – дряхлыми и недужными. Ну и умерли одинаково (почему, собственно на бабку и погрешили деревенские) – высохли за считанные дни – кожа да кости.
Некоторое время собеседники опять просидели в молчании. Ведьма вспоминала бабку, маг – руну Чие. Наконец, Торой нарушил тишину, он принял решение, которое казалось единственно верным, а именно, рассказать Люции о случившемся – низложении, встрече с Рогоном, Книге, даже минувшей грозе и битве. В конце концов, девчонка уже дважды спасала ему жизнь, да и, по всему видно, была далеко не глупой, вдруг, даст дельный совет? Он лишь не много скомкал нелепый рассказ о том, как очнулся в теле Рогона, один пёс, ничего дельного тогда не увидел и не услышал. А про Алеха… Про Алеха и вовсе рано рассуждать, всё же его роль (если таковая и имелась) во всей этой истории оставалась совершенно непонятной, чего уж тут догадки строить.
Но и без того рассказ получился долгим. За окном разлилась чернильная, истекающая мелким нудным дождём ночь, семейство Ульны угомонилось, и уже не было слышно в доме ни шагов, ни детского смеха, ни надтреснутого старческого голоса бабки. Ведьма слушала откровения волшебника с видом значительным и серьёзным, лишь иногда перебивала, чтобы задать тот или иной вопрос, но чаще молчала, глядя в тёмное окно. Лишь один раз девчонка озадачилась, спросив:
– Разве у Рогона была жена?
Торой посмотрел на колдунку с подозрением – не ёрничает ли? Но нет, она была до крайности серьёзна, потому он лишь отмахнулся:
– Конечно, была. У всех хотя бы раз в жизни была жена.
Люция в ответ рассеянно покачала головой, из чего волшебник сделал вывод, что странная наставница не особо много рассказывала своей воспитуемой о великом маге…
– Я совсем запуталась, – Наконец, подвела юная ведьма итог, – Значит, у нас есть вот этот нож, которым неизвестно как и зачем пользоваться, вот эта Книга, в которой ничего нельзя прочесть, вот этот листок с руной Чие, назначение которой тоже совершенно непонятно, и мальчик, не способный к волшебству. А у той странной ведьмы в наличии какое-то стародревнее чудное зеркало и целая армия всяких колдунов.
Волшебник кисло, кивнул – точнее и не скажешь. И правда, положение незавидное, да чего там – вообще плачевное.
– Я могу лишь предположить, что мальчик и зеркало как-то связаны между собой, но как именно – не понимаю. Однако связь эта, по всей видимости, очень крепка, раз ведьма так жаждет заполучить паренька. Может, без него зеркало не работает? – Торой осёкся, поняв, что совершенно зафантазировался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Волшебник лихорадочно пошарил в стоящем рядом с кроватью сапоге и достал приснопамятный Рунический нож, будь он неладен. Тусклый клинок выскользнул из уродливых ножен. Сверкающий огонёк послушно спикировал пониже, и чародей принялся придирчиво изучать руны, покрывающие древнюю сталь. Вот оно! Те же самые загогульки и закорючки. Ох, Рогон, Рогон, ну никак тебе, видно, не жилось без загадок…
Торой снова покосился на исписанный листок. Странное дело, лишь сейчас волшебник заметил, что некоторые руны были выписаны чуть жирнее прочих. А, если долго и не мигая в них всматриваться, начинала слегка кружиться голова, словно закорючки должны были вот-вот сложиться в какую-то картинку или узор. Попялив глаза достаточно долгое время, чародей вроде стал различать какую-то спираль, начертанную таинственными рунами, в самом центре листа. Стены дома расплылись, задрожали, словно в знойном мареве, а потом, будто раздвинулись… Маг продолжал упрямо ломать глаза. Вот оно, вот оно… Уже почти, почти…
Но строгий голос разрушил хрупкую сосредоточенность:
– По-моему, тебя отправили спать, а не пялиться в какие-то бумажки.
Волшебник вздрогнул от неожиданности, но всё же успел, успел увидеть, как закорючки и загогульки сложились в простую и строгую руну Чие – руну молчания или, как её иначе называли, руну безмолвия.
– Я не могу уснуть. – Словно оправдываясь сказал Торой, у которого всё никак не шла из головы Чие. – Расскажи мне что-нибудь.
Он бережно убрал пергамент обратно в Книгу.
Колдунья опустилась на край кровати и спросила:
– Что именно?
Маг задумчиво посмотрел в окно и, наконец, попросил:
– Расскажи мне про свою наставницу.
– Про наставницу? Да что ж про неё рассказывать? Бабка она была стародревняя, вредная, но, как мне кажется, не из простых. – Растерянно начала Люция.
Торой оживился:
– Что значит «не из простых»? А из каких же?
Ведьма поморщила лоб, придумывая, как объяснить:
– Ну, мне кажется, она была благородных кровей. Такая, вроде, похожа на тёмную старуху, а на деле, как кажет, как встанет, как сядет, как взглянет – ну чисто императрица Атийская! И говорила не как здешние – Ульна, например, – а по-грамотному, красиво. И меня тому же учила, чтобы слова, как деревенские, не коверкала, говорила негромко, с достоинством, ну и ещё много чего чудила – вилкой учила пользоваться, ножом, локти не растопыривать, за столом сидеть прямо… Даже ходить с толстенной книгой на голове. Как будто в лесу все эти выкрутасы могли мне пригодиться! Но, видать, уж воспитание и неё было такое – не могла рядом с собой всякую убогость терпеть.
Она замолчала, вспоминая наставницу, а волшебник удивлённо приподнял брови. Так вот в чём дело, а он-то сразу и не сообразил, что его удивило в Люции! Она вовсе не смотрится тёмной деревенщиной, выросшей в непролазной чаще. Да только вспомнить, как девушка разговаривала с ним в таверне Клотильды! То-то он не заподозрил в ней простолюдинку и купился на придворную барыньку. А ведь правда – говорила ровно, складно, держалась уверенно и осанисто.
– А зачем она навела порчу на деревню? – Снова полюбопытствовал волшебник.
В ответ на этот вопрос ведьма лишь красноречиво пожала плечами:
– Не знаю. Говорю же, моя бабка – со странностями, вроде и не злая, но в то же время… – Она задумалась, подбирая нужное слово, – Немного безумная что ли. Никогда нельзя было угадать, чего она учудит. Могла для хворой кошки целый день отвары целебные варить, а, бывало, и человека больного ни за какие деньги не принимала, пускай даже недуг у него пустяковый. Однажды парня с дурной болезнью мало, что обсмеяла, так ещё и запугала, пуще некуда. А болезнь ту даже я могла вылечить. Но не разрешила бабка. Прогнала просителя взашей.
Торой покачал головой. Что ж, похоже, и впрямь старуха была не в себе.
– А много народу-то от её оговора умерло?
Колдунка потёрла подбородок, припоминая:
– Нет, не много, человек десять…
В ответ волшебник только крякнул, мол, ничего себе «немного», а Люция продолжила:
– Да и те десять все были стариками – дряхлыми и недужными. Ну и умерли одинаково (почему, собственно на бабку и погрешили деревенские) – высохли за считанные дни – кожа да кости.
Некоторое время собеседники опять просидели в молчании. Ведьма вспоминала бабку, маг – руну Чие. Наконец, Торой нарушил тишину, он принял решение, которое казалось единственно верным, а именно, рассказать Люции о случившемся – низложении, встрече с Рогоном, Книге, даже минувшей грозе и битве. В конце концов, девчонка уже дважды спасала ему жизнь, да и, по всему видно, была далеко не глупой, вдруг, даст дельный совет? Он лишь не много скомкал нелепый рассказ о том, как очнулся в теле Рогона, один пёс, ничего дельного тогда не увидел и не услышал. А про Алеха… Про Алеха и вовсе рано рассуждать, всё же его роль (если таковая и имелась) во всей этой истории оставалась совершенно непонятной, чего уж тут догадки строить.
Но и без того рассказ получился долгим. За окном разлилась чернильная, истекающая мелким нудным дождём ночь, семейство Ульны угомонилось, и уже не было слышно в доме ни шагов, ни детского смеха, ни надтреснутого старческого голоса бабки. Ведьма слушала откровения волшебника с видом значительным и серьёзным, лишь иногда перебивала, чтобы задать тот или иной вопрос, но чаще молчала, глядя в тёмное окно. Лишь один раз девчонка озадачилась, спросив:
– Разве у Рогона была жена?
Торой посмотрел на колдунку с подозрением – не ёрничает ли? Но нет, она была до крайности серьёзна, потому он лишь отмахнулся:
– Конечно, была. У всех хотя бы раз в жизни была жена.
Люция в ответ рассеянно покачала головой, из чего волшебник сделал вывод, что странная наставница не особо много рассказывала своей воспитуемой о великом маге…
– Я совсем запуталась, – Наконец, подвела юная ведьма итог, – Значит, у нас есть вот этот нож, которым неизвестно как и зачем пользоваться, вот эта Книга, в которой ничего нельзя прочесть, вот этот листок с руной Чие, назначение которой тоже совершенно непонятно, и мальчик, не способный к волшебству. А у той странной ведьмы в наличии какое-то стародревнее чудное зеркало и целая армия всяких колдунов.
Волшебник кисло, кивнул – точнее и не скажешь. И правда, положение незавидное, да чего там – вообще плачевное.
– Я могу лишь предположить, что мальчик и зеркало как-то связаны между собой, но как именно – не понимаю. Однако связь эта, по всей видимости, очень крепка, раз ведьма так жаждет заполучить паренька. Может, без него зеркало не работает? – Торой осёкся, поняв, что совершенно зафантазировался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151