Да что там вашей породы – вашего образа жизни! Мне не приходилось разговаривать с мужчинами вот так – тет-а-тет – тем боле тайно, тем более в дешёвой таверне. Поэтому, хотя вы и поливаете меня в ответ на мою чванливость презрением, я останусь и договорю всё до конца, а там можете поднять меня на смех и вообще выкинуть вон, если будет угодно! – закончив эту странную тираду, она круто развернулась.
Широкими шагами, путаясь в многочисленных нижних юбках, Люция подошла к столу, после чего с грохотом опустилась на самый край огромной деревянной скамьи. В следующее мгновение под тяжестью пышущей гневом девушки, накрахмаленных юбок, корсета и как минимум сотни булавок лавка перевернулась. Будто в страшном сне Люция увидела, как смешно и медленно взлетают вверх её ноги в пышных кружевных панталонах и бархатных туфельках.
В попытке сохранить своё достоинство, девушка попыталась ухватиться за край стола, чтобы удержать равновесие, но вместо этого ухватилась за край скатерти и потащила её, со всем, что стояло сверху прямо на своё нарядное светло-зелёное платье. Первой совершила приземление деревянная кружка с квасом, опрокинувшаяся Люции на лиф, затем глиняная солонка, размером чуть ли не с корыто, и под занавес – огромный медный кувшин всё с тем же квасом. Содержимое хлынуло Люции в лицо. А сам кувшин с грохотом покатился под стол. Однако девушка по инерции всё ещё продолжала тянуть скатерть на себя.
Уже из-под стола Люция увидела, как Торой метнулся со своего места ей на помощь. Понимая, что подхватить вздорную гостью не получится, он принял истинно мужское решение – изо всей силы потянул скатерть на себя. Один демон, девушка держалась за неё, как утопающий за линь.
Справедливости ради стоит заметить, что этот манёвр со скатертью, возможно и удался бы… Всё-таки будь на месте Люции кто-то более сообразительный, Торою удалось бы рывком поставить его на ноги. Но Люция была всего лишь девушкой из высшего общества, причём девушкой, которая падала со скамейки, поэтому в самый ответственный момент она решила смириться с неизбежностью положения и выпустила ткань из рук. Торой вверх тормашками полетел на пол с противоположной стороны стола, взмахнув в воздухе скатертью, словно сражённый воин шёлковым стягом. Дружный грохот свидетельствовал о том, что оба тела достигли пола.
Люция упала навзничь, больно ударившись копчиком и локтями. Она лежала, глядя в закопчённые потолочные балки, и постепенно осознавала степень своего унижения – вся в квасе, щедро сдобренная солью, с мокрыми задравшимися до бёдер юбками и разбитыми локтями. Поняв, что ситуация безнадёжна, она решила не вставать, а тихонько умереть от стыда в луже кваса прямо на дощатом полу. Но умирать было нельзя, оставалась ответственность за другого человека, который приземлился с не меньшим, чем она грохотом. Приземлился и с тех пор не издал ни звука…
– Эй, вы там как? Живы? – Люция вытерла лицо подолом своего ещё несколько минут назад такого красивого платья.
Тишина… Только слышно, как со стола глухо капает на пол квас.
– Эй… – Люция встала на четвереньки и двинулась под стол, миновала ноги в тяжёлых сапогах и, наконец, дотянулась до руки Тороя. – Эй…
– Барышня, – спокойно изрёк он, – боюсь, что, потяни я эту скатерть посильнее, и прогноз вашего папашки насчёт виселицы совершенно бы не оправдался…
– Так вы живы?! – возмутилась Люция, – Отчего же молчите, когда вас окликают?!
– Я был ослеплён видом ваших белых кружевных панталон…
– Ещё хоть слово и я опущу на вашу голову уцелевший кувшин. Между прочим, вы падали, как сражённый знаменосец, и это тоже выглядело смешно, хотя я и не удостоилась чести лицезреть ваши подштанники. А теперь вставайте, симулянт несчастный!
И тут до Люции, наконец, дошло, что она сидит перед мужчиной (от репутации которого давно остались одни лохмотья) в сыром, хорошо просоленном платье и насквозь мокром лифе.
– Да отвернитесь же! Как вы смеете? И вообще, помогите мне встать, что я так и буду сидеть на полу?
Он поднялся и резким рывком поставил Люцию на ноги, та охнула от боли и возмущения:
– Поаккуратнее! Я вам что, якорь что ли, так меня тянуть?
Торой картинно приподнял бровь:
– Милая, вы выражаетесь, как простолюдинка…
– А кого мне стесняться? Вас? – Она вскинула голову и постаралась пронзить его взглядом. Как он смеет делать ей замечания? Кто он такой? Аферист, пройдоха, маг, исключённый из Высшего Совета за какие-то тёмные делишки. Иными словами, человек с дурными манерами, о котором говорят, что его не повесили только потому, что он умеет хорошо заметать следы. Вот гадость!
– Я думал, барышни не произносят грубых слов вовсе не из боязни оскорбить чей-то слух, а исключительно по причине хорошего воспитания, – усмехнулся он. – Впрочем, я мало, что знаю о культурных барышнях, могу и ошибаться…
Опять укол. И ответить нечего. Ну, ладно, будет и на нашей улице праздник…
– Снова мы с вами обмениваемся шпильками… – с досадой сказала Люция, – А между тем, у меня болят локти, да и о причине своего визита я так и не рассказала…
– Успеете ещё. Кстати, ваше падение было столь эффектно-сокрушительным, что наверняка пострадали не только локти… Впрочем, им вероятно, досталось больше, чем тому месту, падение которому смягчили полсотни юбок…
Люция не нашлась, что ответить. Снова обмениваться колкостями не хотелось, а хороших манер она от Тороя не ждала, знала к кому идёт. Поэтому девушка только кисло улыбнулась.
Похоже, её собеседник оценил подобную кротость по достоинству, во всяком случае, ехидничать перестал.
– Ладно, пойдёмте, поищем, во что вам переодеться, да и насчёт ванны распорядиться было бы не худо, а то вы не только мокрая, как бездомная кошка, но ещё и липкая, словно сахарный леденец.
Он решительно взял её под локоть и увлёк наверх. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, путаясь в мокрых юбках, Люция вдруг осознала, что она не только мокрая, как кошка, и липкая, как леденец, но ещё и глупая, как пробка – идти с незнакомым мужчиной в пустой номер, снятый в подозрительной таверне, было верхом безрассудства.
– Стойте!
– Что ещё? Придумали достойный ответ на мою колкость про локти и юбки?
– Думать мне больше не о чем, как о ваших колкостях! – рассердилась Люция. – Немедленно прекратите меня вести неизвестно куда. У вас дурная репутация, говорят, что вы бесчестный и хитрый человек…
– Ну да, а ещё сволочь и висельник. – Охотно поддержал он. – Успокойтесь, это не заразно, так что вам не грозит перенять эти уникальные качества. Да прекратите так трястись, ужасно раздражает!
– Я вас не боюсь, но вдруг вы всё же задумаете какую-нибудь гадость? – откровенно призналась в своих опасениях девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Широкими шагами, путаясь в многочисленных нижних юбках, Люция подошла к столу, после чего с грохотом опустилась на самый край огромной деревянной скамьи. В следующее мгновение под тяжестью пышущей гневом девушки, накрахмаленных юбок, корсета и как минимум сотни булавок лавка перевернулась. Будто в страшном сне Люция увидела, как смешно и медленно взлетают вверх её ноги в пышных кружевных панталонах и бархатных туфельках.
В попытке сохранить своё достоинство, девушка попыталась ухватиться за край стола, чтобы удержать равновесие, но вместо этого ухватилась за край скатерти и потащила её, со всем, что стояло сверху прямо на своё нарядное светло-зелёное платье. Первой совершила приземление деревянная кружка с квасом, опрокинувшаяся Люции на лиф, затем глиняная солонка, размером чуть ли не с корыто, и под занавес – огромный медный кувшин всё с тем же квасом. Содержимое хлынуло Люции в лицо. А сам кувшин с грохотом покатился под стол. Однако девушка по инерции всё ещё продолжала тянуть скатерть на себя.
Уже из-под стола Люция увидела, как Торой метнулся со своего места ей на помощь. Понимая, что подхватить вздорную гостью не получится, он принял истинно мужское решение – изо всей силы потянул скатерть на себя. Один демон, девушка держалась за неё, как утопающий за линь.
Справедливости ради стоит заметить, что этот манёвр со скатертью, возможно и удался бы… Всё-таки будь на месте Люции кто-то более сообразительный, Торою удалось бы рывком поставить его на ноги. Но Люция была всего лишь девушкой из высшего общества, причём девушкой, которая падала со скамейки, поэтому в самый ответственный момент она решила смириться с неизбежностью положения и выпустила ткань из рук. Торой вверх тормашками полетел на пол с противоположной стороны стола, взмахнув в воздухе скатертью, словно сражённый воин шёлковым стягом. Дружный грохот свидетельствовал о том, что оба тела достигли пола.
Люция упала навзничь, больно ударившись копчиком и локтями. Она лежала, глядя в закопчённые потолочные балки, и постепенно осознавала степень своего унижения – вся в квасе, щедро сдобренная солью, с мокрыми задравшимися до бёдер юбками и разбитыми локтями. Поняв, что ситуация безнадёжна, она решила не вставать, а тихонько умереть от стыда в луже кваса прямо на дощатом полу. Но умирать было нельзя, оставалась ответственность за другого человека, который приземлился с не меньшим, чем она грохотом. Приземлился и с тех пор не издал ни звука…
– Эй, вы там как? Живы? – Люция вытерла лицо подолом своего ещё несколько минут назад такого красивого платья.
Тишина… Только слышно, как со стола глухо капает на пол квас.
– Эй… – Люция встала на четвереньки и двинулась под стол, миновала ноги в тяжёлых сапогах и, наконец, дотянулась до руки Тороя. – Эй…
– Барышня, – спокойно изрёк он, – боюсь, что, потяни я эту скатерть посильнее, и прогноз вашего папашки насчёт виселицы совершенно бы не оправдался…
– Так вы живы?! – возмутилась Люция, – Отчего же молчите, когда вас окликают?!
– Я был ослеплён видом ваших белых кружевных панталон…
– Ещё хоть слово и я опущу на вашу голову уцелевший кувшин. Между прочим, вы падали, как сражённый знаменосец, и это тоже выглядело смешно, хотя я и не удостоилась чести лицезреть ваши подштанники. А теперь вставайте, симулянт несчастный!
И тут до Люции, наконец, дошло, что она сидит перед мужчиной (от репутации которого давно остались одни лохмотья) в сыром, хорошо просоленном платье и насквозь мокром лифе.
– Да отвернитесь же! Как вы смеете? И вообще, помогите мне встать, что я так и буду сидеть на полу?
Он поднялся и резким рывком поставил Люцию на ноги, та охнула от боли и возмущения:
– Поаккуратнее! Я вам что, якорь что ли, так меня тянуть?
Торой картинно приподнял бровь:
– Милая, вы выражаетесь, как простолюдинка…
– А кого мне стесняться? Вас? – Она вскинула голову и постаралась пронзить его взглядом. Как он смеет делать ей замечания? Кто он такой? Аферист, пройдоха, маг, исключённый из Высшего Совета за какие-то тёмные делишки. Иными словами, человек с дурными манерами, о котором говорят, что его не повесили только потому, что он умеет хорошо заметать следы. Вот гадость!
– Я думал, барышни не произносят грубых слов вовсе не из боязни оскорбить чей-то слух, а исключительно по причине хорошего воспитания, – усмехнулся он. – Впрочем, я мало, что знаю о культурных барышнях, могу и ошибаться…
Опять укол. И ответить нечего. Ну, ладно, будет и на нашей улице праздник…
– Снова мы с вами обмениваемся шпильками… – с досадой сказала Люция, – А между тем, у меня болят локти, да и о причине своего визита я так и не рассказала…
– Успеете ещё. Кстати, ваше падение было столь эффектно-сокрушительным, что наверняка пострадали не только локти… Впрочем, им вероятно, досталось больше, чем тому месту, падение которому смягчили полсотни юбок…
Люция не нашлась, что ответить. Снова обмениваться колкостями не хотелось, а хороших манер она от Тороя не ждала, знала к кому идёт. Поэтому девушка только кисло улыбнулась.
Похоже, её собеседник оценил подобную кротость по достоинству, во всяком случае, ехидничать перестал.
– Ладно, пойдёмте, поищем, во что вам переодеться, да и насчёт ванны распорядиться было бы не худо, а то вы не только мокрая, как бездомная кошка, но ещё и липкая, словно сахарный леденец.
Он решительно взял её под локоть и увлёк наверх. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, путаясь в мокрых юбках, Люция вдруг осознала, что она не только мокрая, как кошка, и липкая, как леденец, но ещё и глупая, как пробка – идти с незнакомым мужчиной в пустой номер, снятый в подозрительной таверне, было верхом безрассудства.
– Стойте!
– Что ещё? Придумали достойный ответ на мою колкость про локти и юбки?
– Думать мне больше не о чем, как о ваших колкостях! – рассердилась Люция. – Немедленно прекратите меня вести неизвестно куда. У вас дурная репутация, говорят, что вы бесчестный и хитрый человек…
– Ну да, а ещё сволочь и висельник. – Охотно поддержал он. – Успокойтесь, это не заразно, так что вам не грозит перенять эти уникальные качества. Да прекратите так трястись, ужасно раздражает!
– Я вас не боюсь, но вдруг вы всё же задумаете какую-нибудь гадость? – откровенно призналась в своих опасениях девушка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151