Поскольку не может сумасшедший человек так явственно представлять себе чужое тело. Руки, которые он по праву считал своими, и которыми теперь увлечённо царапал пол, руки эти были сильными мужскими руками, однако… Однако эти самые руки никогда не принадлежали Торою. Маг даже увидел тонкий шрам, пересекающий могучее левое запястье и простенькое стальное колечко на мизинце правой руки. Он наречён? Кому же? Уж не этой ли красавице с фиалковыми глазами?
Тут на Тороя снизошло неожиданное, но вполне определённое озарение – не может бред воспалённого рассудка быть таким подробным. Окажись он действительно на грани сумасшествия, то не смог бы придумать столь яркие образы, да ещё в старинной одежде, которая самого же в первую очередь и удивила. Не смог бы заметить маленькую родинку на левой скуле Ители, и неожиданно выступившие капельки пота на висках незнакомого юноши, и телегу, крытую латаным-перелатанным рогожным полотнищем, и свои непривычно крупные руки с тонким шрамом у запястья и колечком на мизинце…
– Рогон… – Юноша, сидящий у изголовья, жалобно всматривался в глаза Тороя, а потом, словно увидев в них нечто ужасное, отпрянул и сдавленно прошептал:
– Алех! Алех, посмотри…
Мужчина, что правил повозкой и изредка озадаченно косился на своих спутников, наконец, резко натянул поводья и повернулся к своим друзьям. Сквозь бьющее в глаза солнце, Торой видел только силуэт незнакомца. А потом повозка остановилась (магу сразу сделалось от этого легче – перестало мутить) и Алех забрался в телегу. Здесь он, пригибаясь, чтобы не задеть макушкой рогожное полотнище, подошёл к распростёртому на полу болящему. Потом почтительно, едва ли не благоговейно опустился перед ним на колени и Торой, только-только проморгавшийся, уставился на него так, словно увидел собственный призрак…
Над низложенным волшебником склонился не кто иной, как эльф Алех Ин-Ксаам – лучший друг Золдана.
Алех был молод. Молод даже по эльфийским меркам, скоре всего, он был сейчас ненамного старше темноволосого юноши, позвавшего его. Белокурые волосы эльфа колыхал ветер, а в зелёных спокойных глазах и сейчас плескались столь свойственное его народу хладнокровие и глубокомыслие.
Алех? Торой жалко хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Алех?!
Низложенный волшебник снова заскрёб пальцами по доскам, а мысли цветным хороводом неслись у него в голове – Алех, лучший друг его наставника, Алех, которого Торой чтил едва ли не как второго отца, Алех, поучавший Тороя, что все истории, связанные с Рогоном – не боле, чем вымысел?.. Маг почувствовал, как в новом приступе боли кружится голова. Да, всё-таки он спятил и с этим нужно смириться. Теперь ему, по всей видимости, предстоит жить в мире Алеха, Рогона, симпатичной незнакомки и вот этой скрипучей телеги…
И всё-таки, неожиданно всплывшее имя Рогона отрезвило и подтолкнуло низложенного мага к новым мыслям. Рогон, Итель… Неужели он, Торой, каким-то образом оказался в прошлом, шагнул более, чем на триста лет назад и очнулся в теле одного из сильнейших магов?
Тем временем Алех склонился над распростёртым страдальцем и озабоченно покачал головой. Видимо, что-то в лице низложенного волшебника насторожило его.
– Итель, это не Рогон! Посмотри на его глаза, – бросил он через плечо ведьме.
Да, да, ведьме. Ведь жена Рогона была ведьмой. Это Торой помнил прекрасно.
Девушка снова метнулась к распростёртому на полу мужчине и заглянула ему в лицо, а потом… словно состарилась на несколько десятков лет. Такая тоска исказила прекрасные черты, что у Тороя защемило сердце.
– Где мой муж? – Безжизненно спросила Итель эльфа, и лицо её стало совершенно белым от отчаяния. – Что с ним случилось?
Она снова склонилась над Тороем. Осторожно коснулась его виска и едва сдержалась от того, чтобы не зарыдать.
– Кто ты?
Низложенный волшебник молчал. Он не знал, достанет ли у него сил ответить. Да и что ответить? А, самое главное, что спросить? Как он оказался здесь? Уж не Книга ли перетащила его сквозь капканы времени? Или он умер и каким-то образом оказался тут – в далёком прошлом? Наконец, волшебник нервно облизал губы и осторожно взял Итель за руку. Это простое движение стоило ему немыслимых усилий. Мир вокруг затанцевал, перед глазами поплыли чёрные пятна, однако сознание не покинуло измученное тело. Торою хотелось удостовериться, что красавица-ведьма – не бесплотный дух, не плод его воображения и не таинственное видение.
Рука оказалась тёплой с нежной бархатистой кожей и слегка подрагивающими пальцами:
– Меня зовут Торой, я живу на триста лет позднее вас. – Он потратил остаток сил на то, чтобы притянуть к себе побледневшую осунувшуюся девушку.
Волшебник замолчал, понимая, что пробормотал совершенную невнятицу. Он не знал, верит ли ему Итель, понимает ли его? Но ведьма слушала внимательно. А когда Торой сбился и замолчал, она осторожно протёрла его лицо влажной тряпицей, освежая пылающую кожу, и задумчиво произнесла:
– Моего мужа низложили три дня назад за то, что он поднял чернокнижников против Великого Магического Совета. Всё это время он был в бреду и что-то бормотал про какого-то Тороя и какую-то книгу…
Итель посмотрела на мага, а потом перевела взгляд на Алеха и сурово спросила:
– Что происходит?
Спросила так, словно именно молоденький эльф был ответственен за случившееся. Алех совершенно по-мальчишечьи пожал плечами. Если бы Торой не чувствовал себя так, будто его переехала телега, он бы, наверное, рассмеялся, настолько странным ему казалось видеть Алеха столь юным и растерянным. Алеха, который был старше и сильнее Золдана во множество раз. Алеха, который всегда резко осаживал Тороя-мальчишку, принимавшегося рассуждать о Рогоне. Алеха, который, кстати, входил в состав Великого Магического Совета.
Эльф обо всех этих измышлениях Рогона-Тороя, разумеется, не знал и лишь беспомощно развёл рукам. Судя по всему, в этой троице он был самым сильным магом и сейчас, как казалось Ители, должен был дать исчерпывающие ответы сразу на все её многочисленные вопросы.
– Почём я знаю… – Растерянно ответил Алех, задумчиво потирая подбородок, а затем снова сказал. – Посмотри, какие у него глаза…
Торой, которого очень занимало – каким образом люди, сидящие в повозке, отличили его от Рогона, попытался было снова что-то сказать, но закашлялся и скорчился на полу. Короткий приступ оказался слишком изнурительным и буквально высосал из волшебника остатки сил. Он клял себя последними словами, потому что не мог больше проронить ни звука. Да, ему следовало засыпать сидящих рядом всеми теми вопросами, которые терзали его с детства – о Рогоне, о войне, о Совете, обо всём. Но губы отказывались повиноваться, голос пропал, да и ничего умного в голову, как назло, не приходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Тут на Тороя снизошло неожиданное, но вполне определённое озарение – не может бред воспалённого рассудка быть таким подробным. Окажись он действительно на грани сумасшествия, то не смог бы придумать столь яркие образы, да ещё в старинной одежде, которая самого же в первую очередь и удивила. Не смог бы заметить маленькую родинку на левой скуле Ители, и неожиданно выступившие капельки пота на висках незнакомого юноши, и телегу, крытую латаным-перелатанным рогожным полотнищем, и свои непривычно крупные руки с тонким шрамом у запястья и колечком на мизинце…
– Рогон… – Юноша, сидящий у изголовья, жалобно всматривался в глаза Тороя, а потом, словно увидев в них нечто ужасное, отпрянул и сдавленно прошептал:
– Алех! Алех, посмотри…
Мужчина, что правил повозкой и изредка озадаченно косился на своих спутников, наконец, резко натянул поводья и повернулся к своим друзьям. Сквозь бьющее в глаза солнце, Торой видел только силуэт незнакомца. А потом повозка остановилась (магу сразу сделалось от этого легче – перестало мутить) и Алех забрался в телегу. Здесь он, пригибаясь, чтобы не задеть макушкой рогожное полотнище, подошёл к распростёртому на полу болящему. Потом почтительно, едва ли не благоговейно опустился перед ним на колени и Торой, только-только проморгавшийся, уставился на него так, словно увидел собственный призрак…
Над низложенным волшебником склонился не кто иной, как эльф Алех Ин-Ксаам – лучший друг Золдана.
Алех был молод. Молод даже по эльфийским меркам, скоре всего, он был сейчас ненамного старше темноволосого юноши, позвавшего его. Белокурые волосы эльфа колыхал ветер, а в зелёных спокойных глазах и сейчас плескались столь свойственное его народу хладнокровие и глубокомыслие.
Алех? Торой жалко хватал ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Алех?!
Низложенный волшебник снова заскрёб пальцами по доскам, а мысли цветным хороводом неслись у него в голове – Алех, лучший друг его наставника, Алех, которого Торой чтил едва ли не как второго отца, Алех, поучавший Тороя, что все истории, связанные с Рогоном – не боле, чем вымысел?.. Маг почувствовал, как в новом приступе боли кружится голова. Да, всё-таки он спятил и с этим нужно смириться. Теперь ему, по всей видимости, предстоит жить в мире Алеха, Рогона, симпатичной незнакомки и вот этой скрипучей телеги…
И всё-таки, неожиданно всплывшее имя Рогона отрезвило и подтолкнуло низложенного мага к новым мыслям. Рогон, Итель… Неужели он, Торой, каким-то образом оказался в прошлом, шагнул более, чем на триста лет назад и очнулся в теле одного из сильнейших магов?
Тем временем Алех склонился над распростёртым страдальцем и озабоченно покачал головой. Видимо, что-то в лице низложенного волшебника насторожило его.
– Итель, это не Рогон! Посмотри на его глаза, – бросил он через плечо ведьме.
Да, да, ведьме. Ведь жена Рогона была ведьмой. Это Торой помнил прекрасно.
Девушка снова метнулась к распростёртому на полу мужчине и заглянула ему в лицо, а потом… словно состарилась на несколько десятков лет. Такая тоска исказила прекрасные черты, что у Тороя защемило сердце.
– Где мой муж? – Безжизненно спросила Итель эльфа, и лицо её стало совершенно белым от отчаяния. – Что с ним случилось?
Она снова склонилась над Тороем. Осторожно коснулась его виска и едва сдержалась от того, чтобы не зарыдать.
– Кто ты?
Низложенный волшебник молчал. Он не знал, достанет ли у него сил ответить. Да и что ответить? А, самое главное, что спросить? Как он оказался здесь? Уж не Книга ли перетащила его сквозь капканы времени? Или он умер и каким-то образом оказался тут – в далёком прошлом? Наконец, волшебник нервно облизал губы и осторожно взял Итель за руку. Это простое движение стоило ему немыслимых усилий. Мир вокруг затанцевал, перед глазами поплыли чёрные пятна, однако сознание не покинуло измученное тело. Торою хотелось удостовериться, что красавица-ведьма – не бесплотный дух, не плод его воображения и не таинственное видение.
Рука оказалась тёплой с нежной бархатистой кожей и слегка подрагивающими пальцами:
– Меня зовут Торой, я живу на триста лет позднее вас. – Он потратил остаток сил на то, чтобы притянуть к себе побледневшую осунувшуюся девушку.
Волшебник замолчал, понимая, что пробормотал совершенную невнятицу. Он не знал, верит ли ему Итель, понимает ли его? Но ведьма слушала внимательно. А когда Торой сбился и замолчал, она осторожно протёрла его лицо влажной тряпицей, освежая пылающую кожу, и задумчиво произнесла:
– Моего мужа низложили три дня назад за то, что он поднял чернокнижников против Великого Магического Совета. Всё это время он был в бреду и что-то бормотал про какого-то Тороя и какую-то книгу…
Итель посмотрела на мага, а потом перевела взгляд на Алеха и сурово спросила:
– Что происходит?
Спросила так, словно именно молоденький эльф был ответственен за случившееся. Алех совершенно по-мальчишечьи пожал плечами. Если бы Торой не чувствовал себя так, будто его переехала телега, он бы, наверное, рассмеялся, настолько странным ему казалось видеть Алеха столь юным и растерянным. Алеха, который был старше и сильнее Золдана во множество раз. Алеха, который всегда резко осаживал Тороя-мальчишку, принимавшегося рассуждать о Рогоне. Алеха, который, кстати, входил в состав Великого Магического Совета.
Эльф обо всех этих измышлениях Рогона-Тороя, разумеется, не знал и лишь беспомощно развёл рукам. Судя по всему, в этой троице он был самым сильным магом и сейчас, как казалось Ители, должен был дать исчерпывающие ответы сразу на все её многочисленные вопросы.
– Почём я знаю… – Растерянно ответил Алех, задумчиво потирая подбородок, а затем снова сказал. – Посмотри, какие у него глаза…
Торой, которого очень занимало – каким образом люди, сидящие в повозке, отличили его от Рогона, попытался было снова что-то сказать, но закашлялся и скорчился на полу. Короткий приступ оказался слишком изнурительным и буквально высосал из волшебника остатки сил. Он клял себя последними словами, потому что не мог больше проронить ни звука. Да, ему следовало засыпать сидящих рядом всеми теми вопросами, которые терзали его с детства – о Рогоне, о войне, о Совете, обо всём. Но губы отказывались повиноваться, голос пропал, да и ничего умного в голову, как назло, не приходило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151