Вот, мол, тебе, раз не пускаешь меня к хозяйке, сиди, как дурак, в темноте. Торой хмыкнул. Надо же, у него получилось остановить чужую волю. Пускай и волю слабой деревенской ведьмы.
Не особенно надеясь на удачу, волшебник едва слышно щёлкнул пальцами и над его ладонью сразу расцвёл переливающийся ослепительно белым свечением язычок пламени. Маг изумлённо выдохнул, видя, как комната мгновенно озарилась ярким светом – не чета тебе всяким там болотным светлякам. Зелёный огонёк тем временем боязливо пополз вдоль стены, намереваясь тихой сапой прошмыгнуть к хозяйке. Маг усмехнулся. Он всегда был уверен, что у Силы нет характера, а вот, поди ж ты, огонёк Люции явно не был бездушным сгустком чужого могущества, вон, какой строптивый. Впрочем, у огонька с Тороем отношения не заладились с самого начала, ещё с момента первого знакомства, когда маг обманул его и использовал в своих коварных целях.
Покамест зелёная молния опасливо кралась вдоль стены, Торой вылез из-под одеяла. К своему удивлению он лишь сейчас заметил, что из всей одежды на нём было только… Считай, что ничего не было. Маг хмыкнул, надо же, Люция его раздела. Он уже увидел свою одежду, висящей возле жарко горящего очага. Как-то не особенно задумываясь над происходящим, Торой поднялся на ноги, стащил с верёвки сначала штаны, потом рубаху и неторопливо оделся. Краем глаза маг следил за вредным огоньком, что опасливо стелился по полу, намереваясь прошмыгнуть к топчану и разбудить хозяйку.
– Только попробуй. – Шепнул ему волшебник. – Мигом развею.
Огонёк обиженно мигнул и завис в сторонке.
– Не буди её. – Попросил Торой, чувствуя себя полным идиотом оттого, что разговаривает с чужой Силой.
Однако Сила его, как это ни странно, поняла и надменно воспарила обратно к потолку, боязливо сторонясь неведомого белого сияния. Торой снова хмыкнул и лишь сейчас осознал всю странность происходящего. Как он оказался здесь (кстати, где именно?), почему лежал на полу под одеялом, как сумел впервые за неведомо сколько лет сотворить волшебный огонёк? У мага закружилась голова. Некоторое время он стоял, ошарашено оглядываясь, а потом решил, что рано ещё ломать голову. Часть из упущенных событий ему поможет восстановить Люция, когда проснётся, часть он осознает сам, когда поест.
Волшебник повернулся к спящей ведьме. Какой крохотной и беззащитной она ему показалась… Девушка сжалась в комочек, ютясь на краешке топчана, Илан безмятежно дрых слева от неё возле стены, заботливо укрытый одеялом. Надо же, обо всех позаботилась, а сама лежит нагишом, ноги в подол кутает. Торой покачал головой, поднял с пола одеяло, под которым спал, и осторожно, чтобы не разбудить, укрыл им Люцию. Однако этого хватило. Девушка в последние часы, видимо слишком часто просыпалась, проснулась и теперь. Открыла сонные зелёно-голубые глаза и изумлёно уставилась на Тороя.
В ярком свете белого огонька маг был едва ли не бледнее снега, но он поднялся на ноги! Сумел одеться! И, похоже, неплохо себя чувствовал…
– Спи, – Мягко сказал он.
Но ведьма уже порывисто села, скинув одеяло.
– Ты жив? – Её голос был таким усталым, таким изумлённым и отчаявшимся, что Торой растерялся.
– Жив.
Он лишь сейчас увидел, что губы девушки были сильно обветрены, да ещё ко всему и ужасно потрескались. Она смотрела на мага, не веря своим глазам, а потом высокие чёрные брови жалко дёрнулись, и Люция разревелась. Да, именно разревелась. Не разрыдалась, не расплакалась, не прослезилась, а разревелась, по-детски изогнув губы, захлёбываясь в слезах. Ведьма кинулась к Торою и повисла на нём, душа в объятиях:
– Я думала, ты не выживешь и всё уже бесполезно, у меня было так мало трав, и я с перепугу забыла все заклинания, а ты был весь белый и даже дышал через раз. Я еле тебя дотащила до этой сторожки, а потом боялась, что усну и заставила огонёк меня будить. Но он такой трусливый, что будил меня по поводу и без, я почти не спала, я так устала…
Она уткнулась волшебнику в плечо и ревела навзрыд.
Торой осторожно обнял колдунью, пересадил её к себе на колени, чувствуя, как содрогается от плача худенькое нескладное тело. Эта нервная дрожь была заметна даже сквозь толстое одеяло, в которое маг заботливо завернул свою спасительницу. Волшебник гладил девушку по растрепавшимся волосам и ласково укачивал. Через некоторое время слёзы иссякли, и Люция перестала всхлипывать. Тогда-то он и заметил, что руки девушки, судорожно вцепившиеся за его рубаху, были сплошь покрыты какими-то порезами, царапинами, ранками и синяками.
– Что с твоими руками? – Торой осторожно взял изувеченную ладонь ведьмы и теперь пристально разглядывал.
Люция икнула и пояснила:
– Это я тебя тащила, я тебя положила на плащ, а потом, ну, за углы тянула по снегу, а ты постоянно сва-а-а-аливался-я-я-я… – И ведьма снова разрыдалась от жалости к себе и от пережитого страха.
Торой опять погладил её по волосам и прошептал:
– Ну, что же ты какая трусишка мне досталась? И плачешь всё время… – Он ласково гладил подрагивающие плечи и тупо смотрел перед собой.
Она тащила его через лес? Не бросила в снегу? Изранила все руки, устала, а потом не спала только из-за того, что каждые полчаса его нужно было поить всякими снадобьями, чтобы не помер?
– Люция, а почему ты себе руки не вылечила отварами? – Спросил он, чтобы хоть как-то отвлечь девушку от рыданий. Утешать Торой не умел, да и не знал он слов утешения, всегда был чёрствым, чего уж греха таить…
Ведьма вытерла заплаканное лицо углом одеяла и ответила:
– Тогда бы не хватило трав, чтобы тебя лечить, руки заживут сами… Ты ведь больше не будешь умирать? – Она шмыгнула носом и облизала больные губы.
– Не буду, – Уверенно успокоил её волшебник и осторожно убирал с заплаканного лица прилипшие волосы. В словах его было столько твердости, что юная колдунья успокоилась и доверительно приникла к плечу мужчины.
А Торой всё никак не мог придти в себя от изумления. Сила побери, бедная девчонка! Тащить по лесу подыхающего мужика, потом лечить его остатками трав и уже даже не надеяться на то, что он выживет… Видать, маг и впрямь был совсем плох. Собственно, он ничего не помнил, кроме тех мимолётных мгновений пробуждения, когда Люция волоком тянула его по лесу. Как вообще смогла худенькая – того и гляди, чтобы ветром не унесло – девчонка тащить человека гораздо крупнее себя и не просто тащить, а дотащить?
– Не плачь. – Бестолково повторил волшебник.
Он мягко взял израненные ладони и накрыл их своими. Люция прижалась пылающим лбом к плечу мужчины и в последний раз всхлипнула, а когда маг отпустил её руки, ведьма с удивлением увидела, что на них не осталось ни единого следа от прежних саднящих и ноющих ран. Кожа стала нежная, белая, словно у знатной девицы, не избалованной тяжёлым трудом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Не особенно надеясь на удачу, волшебник едва слышно щёлкнул пальцами и над его ладонью сразу расцвёл переливающийся ослепительно белым свечением язычок пламени. Маг изумлённо выдохнул, видя, как комната мгновенно озарилась ярким светом – не чета тебе всяким там болотным светлякам. Зелёный огонёк тем временем боязливо пополз вдоль стены, намереваясь тихой сапой прошмыгнуть к хозяйке. Маг усмехнулся. Он всегда был уверен, что у Силы нет характера, а вот, поди ж ты, огонёк Люции явно не был бездушным сгустком чужого могущества, вон, какой строптивый. Впрочем, у огонька с Тороем отношения не заладились с самого начала, ещё с момента первого знакомства, когда маг обманул его и использовал в своих коварных целях.
Покамест зелёная молния опасливо кралась вдоль стены, Торой вылез из-под одеяла. К своему удивлению он лишь сейчас заметил, что из всей одежды на нём было только… Считай, что ничего не было. Маг хмыкнул, надо же, Люция его раздела. Он уже увидел свою одежду, висящей возле жарко горящего очага. Как-то не особенно задумываясь над происходящим, Торой поднялся на ноги, стащил с верёвки сначала штаны, потом рубаху и неторопливо оделся. Краем глаза маг следил за вредным огоньком, что опасливо стелился по полу, намереваясь прошмыгнуть к топчану и разбудить хозяйку.
– Только попробуй. – Шепнул ему волшебник. – Мигом развею.
Огонёк обиженно мигнул и завис в сторонке.
– Не буди её. – Попросил Торой, чувствуя себя полным идиотом оттого, что разговаривает с чужой Силой.
Однако Сила его, как это ни странно, поняла и надменно воспарила обратно к потолку, боязливо сторонясь неведомого белого сияния. Торой снова хмыкнул и лишь сейчас осознал всю странность происходящего. Как он оказался здесь (кстати, где именно?), почему лежал на полу под одеялом, как сумел впервые за неведомо сколько лет сотворить волшебный огонёк? У мага закружилась голова. Некоторое время он стоял, ошарашено оглядываясь, а потом решил, что рано ещё ломать голову. Часть из упущенных событий ему поможет восстановить Люция, когда проснётся, часть он осознает сам, когда поест.
Волшебник повернулся к спящей ведьме. Какой крохотной и беззащитной она ему показалась… Девушка сжалась в комочек, ютясь на краешке топчана, Илан безмятежно дрых слева от неё возле стены, заботливо укрытый одеялом. Надо же, обо всех позаботилась, а сама лежит нагишом, ноги в подол кутает. Торой покачал головой, поднял с пола одеяло, под которым спал, и осторожно, чтобы не разбудить, укрыл им Люцию. Однако этого хватило. Девушка в последние часы, видимо слишком часто просыпалась, проснулась и теперь. Открыла сонные зелёно-голубые глаза и изумлёно уставилась на Тороя.
В ярком свете белого огонька маг был едва ли не бледнее снега, но он поднялся на ноги! Сумел одеться! И, похоже, неплохо себя чувствовал…
– Спи, – Мягко сказал он.
Но ведьма уже порывисто села, скинув одеяло.
– Ты жив? – Её голос был таким усталым, таким изумлённым и отчаявшимся, что Торой растерялся.
– Жив.
Он лишь сейчас увидел, что губы девушки были сильно обветрены, да ещё ко всему и ужасно потрескались. Она смотрела на мага, не веря своим глазам, а потом высокие чёрные брови жалко дёрнулись, и Люция разревелась. Да, именно разревелась. Не разрыдалась, не расплакалась, не прослезилась, а разревелась, по-детски изогнув губы, захлёбываясь в слезах. Ведьма кинулась к Торою и повисла на нём, душа в объятиях:
– Я думала, ты не выживешь и всё уже бесполезно, у меня было так мало трав, и я с перепугу забыла все заклинания, а ты был весь белый и даже дышал через раз. Я еле тебя дотащила до этой сторожки, а потом боялась, что усну и заставила огонёк меня будить. Но он такой трусливый, что будил меня по поводу и без, я почти не спала, я так устала…
Она уткнулась волшебнику в плечо и ревела навзрыд.
Торой осторожно обнял колдунью, пересадил её к себе на колени, чувствуя, как содрогается от плача худенькое нескладное тело. Эта нервная дрожь была заметна даже сквозь толстое одеяло, в которое маг заботливо завернул свою спасительницу. Волшебник гладил девушку по растрепавшимся волосам и ласково укачивал. Через некоторое время слёзы иссякли, и Люция перестала всхлипывать. Тогда-то он и заметил, что руки девушки, судорожно вцепившиеся за его рубаху, были сплошь покрыты какими-то порезами, царапинами, ранками и синяками.
– Что с твоими руками? – Торой осторожно взял изувеченную ладонь ведьмы и теперь пристально разглядывал.
Люция икнула и пояснила:
– Это я тебя тащила, я тебя положила на плащ, а потом, ну, за углы тянула по снегу, а ты постоянно сва-а-а-аливался-я-я-я… – И ведьма снова разрыдалась от жалости к себе и от пережитого страха.
Торой опять погладил её по волосам и прошептал:
– Ну, что же ты какая трусишка мне досталась? И плачешь всё время… – Он ласково гладил подрагивающие плечи и тупо смотрел перед собой.
Она тащила его через лес? Не бросила в снегу? Изранила все руки, устала, а потом не спала только из-за того, что каждые полчаса его нужно было поить всякими снадобьями, чтобы не помер?
– Люция, а почему ты себе руки не вылечила отварами? – Спросил он, чтобы хоть как-то отвлечь девушку от рыданий. Утешать Торой не умел, да и не знал он слов утешения, всегда был чёрствым, чего уж греха таить…
Ведьма вытерла заплаканное лицо углом одеяла и ответила:
– Тогда бы не хватило трав, чтобы тебя лечить, руки заживут сами… Ты ведь больше не будешь умирать? – Она шмыгнула носом и облизала больные губы.
– Не буду, – Уверенно успокоил её волшебник и осторожно убирал с заплаканного лица прилипшие волосы. В словах его было столько твердости, что юная колдунья успокоилась и доверительно приникла к плечу мужчины.
А Торой всё никак не мог придти в себя от изумления. Сила побери, бедная девчонка! Тащить по лесу подыхающего мужика, потом лечить его остатками трав и уже даже не надеяться на то, что он выживет… Видать, маг и впрямь был совсем плох. Собственно, он ничего не помнил, кроме тех мимолётных мгновений пробуждения, когда Люция волоком тянула его по лесу. Как вообще смогла худенькая – того и гляди, чтобы ветром не унесло – девчонка тащить человека гораздо крупнее себя и не просто тащить, а дотащить?
– Не плачь. – Бестолково повторил волшебник.
Он мягко взял израненные ладони и накрыл их своими. Люция прижалась пылающим лбом к плечу мужчины и в последний раз всхлипнула, а когда маг отпустил её руки, ведьма с удивлением увидела, что на них не осталось ни единого следа от прежних саднящих и ноющих ран. Кожа стала нежная, белая, словно у знатной девицы, не избалованной тяжёлым трудом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151