– Прошу вас, молодой человек. – Не без юмора не то скомандовал, не то пригласил начальник охраны. – Посидите здесь до утречка, да поразмыслите о своём поведении.
Довольно усмехнувшись этому невинному наставлению, мужчина запер решётчатую дверь, оставив Тороя в кромешной тьме холодной и сырой камеры.
Бывший маг на ощупь прошёл вдоль стены, нашёл в углу что-то похожее на крытые соломой дощатые нары и, совершенно обессиленный плюхнулся на это убогое ложе. Холод пробирал до костей, всё тело было покрыто мерзким липким потом, руки и ноги тряслись, как в лихорадке. Ведьмин Гриб вызывал самые несовместимые симптомы. «Ну, спасибо, тебе, Люция, – с досадой подумал Торой, – этот твой Гриб я, наверное, до смерти не забуду. Да что там, до смерти, и помирать буду, а вспомню». И всё же девица попалась отчаянная. Неумёха, конечно, но, далеко неглупая…
Молодой человек чувствовал, как на него мягко наваливается сон. Он приехал во Флуаронис для того, чтобы зализать раны после очередной неудачной попытки пробудить в себе Силу, а вместо этого впутался в более чем странную передрягу – эта ведьма, Золдан, Книга Рогона…
И всё же последним, что промелькнуло перед мысленным взором низложенного мага, когда он стремительно провалился в сон, были зелёно-голубые глаза в обрамлении бесцветных ресниц.
* * *
Тем временем Золдан в своих покоях выслушивал причитания Сандро Нониче. Королевский птицевод подобострастно стелился перед магом, но всё же гнул свою линию, что, де, задержанный юноша есть известный на все королевства маг, а он – Нониче – самолично поймавший негодяя, заслуживает всяческих почестей.
Чародей старался не морщиться, дабы не выказать тем самым своей брезгливости, которую с трудом скрывал при виде таких вот заискивающих приспособленцев.
Наконец, выслушав длинную однообразную тираду по третьему кругу, Золдан вежливо прервал придворного мужа, и в доступной форме объяснил ему, что задержанный мужчина никак не может быть признан магом, поскольку от него не исходит никаких, даже самых слабых пульсаций Силы. После этого в присутствии Нониче чародей заслушал доклад четырёх стражников вернувшихся из «Перевёрнутой подковы». Бравые молодцы, чеканя слова, подтвердили, что задержанный действительно остановился в маленьком номере скромной таверны. На этих словах Золдан многозначительно посмотрел на Нониче, как бы подчёркивая важность момента, что, мол, не мог столь известный маг остановиться в недорогой забегаловке. Помимо прочего, солдаты объявили, что в комнатушке подозреваемого не было обнаружено никаких магических предметов и даже оружия, лишь спящий на полу собутыльник.
Вполуха слушая доклад стражников, Золдан наблюдал за реакцией птицевода. С каждым новым озвученным фактом тот всё более и более сникал. Наконец, когда отчитавшиеся стражники были отправлены королевским чародеем на отдых в караульное помещение, Сандро пунцово покраснел. Такого конфуза Нониче не ожидал, со сладкими мечтами о чине вельможи пришлось распрощаться. Нервно покашливая, птичник обратился к пожилому магу с просьбой «не разглашать при дворе всю эту нелепейшую ситуацию». На такой удачный исход дела волшебник даже не надеялся. Снисходительно улыбнувшись, он заверил своего подобострастного посетителя в строжайшей конфиденциальности. Успокоившись окончательно, птицевод расшаркался и бочком-бочком отбыл восвояси. Тем не менее, предусмотрительный Золдан всё же кинул ему вслед небольшое заклинание, гарантирующее необходимую забывчивость. Наутро Нониче не вспомнит ни про Тороя, ни про ведьму, ни про то, что побывал на приёме у королевского чародея.
Волшебник проводил своего посетителя взглядом, продолжая шептать последние слова заклинания. Когда дверь за Нониче закрылась, маг поспешно направился в дальнюю комнату своих покоев. Здесь из огромного, обитого потускневшей медью сундука он извлёк запечатанный сургучом глиняный кувшин. С сожалением посмотрел на него и грустно вздохнул – подаренное Алехом выдержанное пятидесятилетнее эльфийское вино придётся использовать явно не по назначению…
Пошептав над кувшином незамысловатый наговор, Золдан вернулся в свой кабинет, взял с каминной полки серебряный колокольчик и несколько раз позвонил. Через пару мгновений на пороге, уже который раз за этот вечер, возник начальник стражи. Пожилой маг передал Брадеру глиняный кувшин, сказав, что достопочтенный Нониче извиняется за принесенное стражам порядка беспокойство и своё беспричинное паникёрство, в связи с чем, дабы смягчить доставленные на ночь глядя хлопоты, передаёт в подарок охране кувшин лучшего вина из своих погребов. Начальник стражи довольно улыбнулся и, козырнув магу, принял подношение.
Теперь можно было не переживать, наутро стражники будут помнить только то, что задержали на улице нетрезвого прохожего, которого сами же из жалости и отпустили. Золдан довольно улыбнулся, воздав хвалу первым чародеям, ведь именно они подарили будущим поколениям магов такое количество безобидных, но весьма полезных в быту заклинаний. Особенной же удачей нынешнего вечера можно было считать то, что ни Брадер, ни Нониче, не знали, что именно Золдан был в своё время наставником Тороя. Будь они осведомлены о жизни в сопредельных королевствах получше, никакое колдовство не спасло бы своенравного ученика королевского чародея.
Усталым шагом волшебник направился в спальню, снял с себя белый хитон, выпил на ночь успокаивающих капель – в последнее время мага мучила бессонница, да такая, что не помогали никакие заклинания – и улёгся в постель.
Закрыв глаза, чародей пролежал без движения почти четверть часа. Сон бежал изголовья. Поворочавшись с боку на бок, Золдан раздражённо хлопнул в ладоши – над кроватью загорелся яркий огонёк – маг сел, извлёк из складок лежащего на стуле хитона трубку и задумчиво прикурил её от того же слепящего огонька. Выдохнув густой ароматный дымок, волшебник задумался. Ему было жаль своего талантливого ученика, томящегося сейчас под действием яда Ведьминого Гриба в тюремном подземелье. Чувство жалости к Торою не оставляло мага ещё и по той причине, что из всех известных Золдану волшебников его своенравный наперсник был лучшим. Лучшим, и незаслуженно лишённым Силы. То, что незаслуженно – факт, причём такой упрямый факт, что его не оспаривал даже педантичный в деталях Алех. За что магическая общественность так упрямо хотела убрать с арены волшебных действий Тороя, старый маг не знал, но он мог себе представить, каково было талантливому мальчику остаться без своих способностей. Чародей глубоко вздохнул. Это даже хуже, чем смерть… Только что ты мог подчинять себе ветра, стихии, животных и природу, как вдруг, по велению двадцати магов, каждый из которых в отдельности слабее тебя, не можешь сотворить даже самое элементарное заклинание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151