А потому Йонех ждал удобного момента, и, наконец, дождался: появился Рогон, которого равно уважали как маги, так и чернохитонщики. Человек такой Силы и авторитета рождается не каждое столетие. Дальновидный старый интриган не мог не воспользоваться подвернувшейся возможностью. Конечно, сначала он попытался заручиться поддержкой живого Рогона, всё-таки перетянуть его на свою сторону было бы безопаснее и выгоднее. Не вышло. Тогда-то его и убили.
Кстати, замечу, что воскрешение человека – очень длительное действо. А потому, пока в течение полугода Рогон приходил в себя, заново учился управлять своим телом и Силой, Арнхольд и Йонех натворили такого, что ещё долго будут вспоминать потомки. Война была непродолжительной, но кровопролитной. И, наверное, лже-Рогон победил бы, если бы я не пустил известие о том, что пламенный борец за равенство в магии – вовсе не настоящий Рогон. Часть ченохитонщиков в это поверили, поняли, что были обмануты и отступили – как бы ни показалось это удивительным магам из Совета, но на самом деле среди колдунов очень много таких, которые никогда не пойдут вразрез со своей совестью.
Что было потом, вы знаете – Совет выиграл войну, а на чернохитонщиков началась отчаянная травля. Йонех, вышел сухим из воды, даже отряхиваться не пришлось (а заодно всё-таки умертвил немало конкурентов). Аранхольд, сбросив личину, тоже остался не замаранным и даже удовлетворил свои амбиции, возглавив Гильдию. И неважно, что в ту пору все порядочные колдуны Гильдию покинули, а сталась лишь беспринципная шушера… Власть он получил.
Рогона, я имею в виду настоящего Рогона, которого все считали не только живым, но и виновным в развязывании усобицы, низложили. Ты, Торой, очнулся в его теле как раз на третий день после случившегося. Наш друг ещё не совсем окреп после учинённого Зен-Зином воскрешения, а на него уже свалилась новая напасть. Я думал, это сломает Итель. Но она оказалась сильнее, чем все мы. Такой же сильной, как Рогон. И впоследствии они всё же стали настоящими мужем и женой. По этому случаю я сделал для неё колдовское блюдце. С той поры Итель в любой миг могла увидеть того, ради кого жила, как бы далеко от неё он ни находился.
Ну, а потом, уже после низложения и долгих мучительных лет, когда наш друг пытался сломать запрет и, наконец-то, сломал – пришёл черёд мести. Поскольку волшебник всегда готов отразить удар другого волшебника, Рогон расплатился со своими недругами другой монетой. С помощью Зен-Зина, Витама (ты видел его в повозке) и вашего покорного слуги он сделал Рунический нож. Этим-то ножом и были умерщвлены участники заговора. Только с Йонехом промашка и вышла – он сразу почувствовал неладное и предпочёл спрятаться до той поры, пока недоброжелатель не отойдёт в Мир Скорби. Мстить же его родне Рогон считал недостойным. Собственно, он бы, может, не стал мстить и Аранхольду со товарищи, но те по разные стороны Совета чинили такие тёмные делишки, что даже чернокнижникам впору было зардеться от стыда.
И, конечно, всю свою долгую жизнь, Рогон пытался разгадать тайну неведомого Зеркала, а также… твою, Торой. Он считал, будто вы с ним очень похожи, а потому всячески хотел сохранить тебя, в надежде на то, что кто-то, пускай и позже на века, осуществит его страстную мечту – объединит магию и колдовство. Мне не составило какого-то особенного труда попасть в Совет – волшебники меня не знали, а однокашники по пустыни к тому времени все уже умерли от старости. Вот только вашему покорному слуге пришлось навсегда отказаться от ведьмачества и заниматься исключительно волшебством. Скучное, надо сказать, занятие…»
* * *
Когда Алех замолчал, некоторое время молчали, осмысливая услышанное и Люция с Тороем. Первой нарушила молчание, конечно же, нетерпеливая ведьма.
– Послушай, Алех, ты ж говорил, что Итель начала стариться, а почему тогда тарелка показала её такой юной и цветущей? – По голосу чувствовалось, что колдунка никак не может признать в красавице Фиалке собственную наставницу, запомнившуюся ей морщинистой и беззубой.
Эльф грустно улыбнулся:
– Скажи мне, Люция, за что сожгли твою бабку?
Девушка захлопала глазами и сказала то, что уже однажды говорила Торою:
– Болтали, будто она стариков деревенских со свету сжила, мол, высохли те – одни мощи остались.
Бессмертный ведьмак кивнул:
– Конечно, высохли. Итель жила в дряхлой старости три сотни лет, после смерти Рогона она оставила детей (ни один из которых не унаследовал от неё Вечность) и пропала. Просто пропала. Ушла в чащу и не вернулась. Дети, не знавшие её тайны, решили, что она погибла или вовсе ушла умирать. Я долго искал её, хотя она за многие годы до этого запретила мне являться и видеть своё угасание… Какой женщине приятно покрываться морщинами, терять зубы и ловить на себе жалостливые взгляды вечно молодого друга юности? Я это понимал, а потому не смел нарушить запрет. После смерти Рогона, когда Фиалка исчезла, мне безумно хотелось отыскать её, попытаться хоть что-то исправить. Но она решила иначе. Я подумал, она покончила с собой, не выдержав потери. А она, оказывается, уединилась в дикой чаще, и, как всякий эльф, стала выжидать. И дождалась. Тебя, Торой.
Волшебник вздрогнул и уставился на эльфа. Но Алех невозмутимо продолжил:
– Она дождалась твоего рождения и восполнила то, что копила столетия – вернула себе молодость, поделившись дряхлостью со стариками окрестных деревень. Кстати говоря, могла бы убить десятка два юношей и девушек и вернуть себе юность куда быстрее, но рассудила человечнее – убила колдовством тех, кто своё уже пожил. – Он криво улыбнулся, понимая, насколько абсурдно в данном случае слово «человечнее». – Уверен, что старики высохли не только в соседней деревеньке, но и в парочке других.
Тут снова встряла Люция:
– Но ведь её сожгли! Сожгли!
Торой согласно кивнул, требуя разъяснения данной загадки или хотя бы достойного предположения. Алех не подкачал. Подняв с пола тарелку, он спокойно ответил:
– Чтобы родиться заново, нужно сначала умереть. Огонь – лишь часть колдовского ритуала. Итель старая и очень сильная ведьма. Самая сильная из всех ныне живущих. Разве для такой опасен костёр?
Уронив эти слова в тишину комнаты, эльф подошёл к окну и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. Торой по-прежнему сидел, уткнувшись лбом в ладонь, и пытался переварить все те новости, которые вот так, не глядя, выложил ему Алех. Наконец, маг неуверенно спросил:
– Послушай, я не понимаю одного – зачем Ители понадобилось убивать магов? Это что, месть?
Алех не обернулся, лишь заложил руки за спину и ответил:
– Нет. Это не месть. Что-то другое. Не знаю, что именно. Я не видел её более трёх сотен лет. И даже не уверен, что в своём одиночестве она сохранила здравый рассудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Кстати, замечу, что воскрешение человека – очень длительное действо. А потому, пока в течение полугода Рогон приходил в себя, заново учился управлять своим телом и Силой, Арнхольд и Йонех натворили такого, что ещё долго будут вспоминать потомки. Война была непродолжительной, но кровопролитной. И, наверное, лже-Рогон победил бы, если бы я не пустил известие о том, что пламенный борец за равенство в магии – вовсе не настоящий Рогон. Часть ченохитонщиков в это поверили, поняли, что были обмануты и отступили – как бы ни показалось это удивительным магам из Совета, но на самом деле среди колдунов очень много таких, которые никогда не пойдут вразрез со своей совестью.
Что было потом, вы знаете – Совет выиграл войну, а на чернохитонщиков началась отчаянная травля. Йонех, вышел сухим из воды, даже отряхиваться не пришлось (а заодно всё-таки умертвил немало конкурентов). Аранхольд, сбросив личину, тоже остался не замаранным и даже удовлетворил свои амбиции, возглавив Гильдию. И неважно, что в ту пору все порядочные колдуны Гильдию покинули, а сталась лишь беспринципная шушера… Власть он получил.
Рогона, я имею в виду настоящего Рогона, которого все считали не только живым, но и виновным в развязывании усобицы, низложили. Ты, Торой, очнулся в его теле как раз на третий день после случившегося. Наш друг ещё не совсем окреп после учинённого Зен-Зином воскрешения, а на него уже свалилась новая напасть. Я думал, это сломает Итель. Но она оказалась сильнее, чем все мы. Такой же сильной, как Рогон. И впоследствии они всё же стали настоящими мужем и женой. По этому случаю я сделал для неё колдовское блюдце. С той поры Итель в любой миг могла увидеть того, ради кого жила, как бы далеко от неё он ни находился.
Ну, а потом, уже после низложения и долгих мучительных лет, когда наш друг пытался сломать запрет и, наконец-то, сломал – пришёл черёд мести. Поскольку волшебник всегда готов отразить удар другого волшебника, Рогон расплатился со своими недругами другой монетой. С помощью Зен-Зина, Витама (ты видел его в повозке) и вашего покорного слуги он сделал Рунический нож. Этим-то ножом и были умерщвлены участники заговора. Только с Йонехом промашка и вышла – он сразу почувствовал неладное и предпочёл спрятаться до той поры, пока недоброжелатель не отойдёт в Мир Скорби. Мстить же его родне Рогон считал недостойным. Собственно, он бы, может, не стал мстить и Аранхольду со товарищи, но те по разные стороны Совета чинили такие тёмные делишки, что даже чернокнижникам впору было зардеться от стыда.
И, конечно, всю свою долгую жизнь, Рогон пытался разгадать тайну неведомого Зеркала, а также… твою, Торой. Он считал, будто вы с ним очень похожи, а потому всячески хотел сохранить тебя, в надежде на то, что кто-то, пускай и позже на века, осуществит его страстную мечту – объединит магию и колдовство. Мне не составило какого-то особенного труда попасть в Совет – волшебники меня не знали, а однокашники по пустыни к тому времени все уже умерли от старости. Вот только вашему покорному слуге пришлось навсегда отказаться от ведьмачества и заниматься исключительно волшебством. Скучное, надо сказать, занятие…»
* * *
Когда Алех замолчал, некоторое время молчали, осмысливая услышанное и Люция с Тороем. Первой нарушила молчание, конечно же, нетерпеливая ведьма.
– Послушай, Алех, ты ж говорил, что Итель начала стариться, а почему тогда тарелка показала её такой юной и цветущей? – По голосу чувствовалось, что колдунка никак не может признать в красавице Фиалке собственную наставницу, запомнившуюся ей морщинистой и беззубой.
Эльф грустно улыбнулся:
– Скажи мне, Люция, за что сожгли твою бабку?
Девушка захлопала глазами и сказала то, что уже однажды говорила Торою:
– Болтали, будто она стариков деревенских со свету сжила, мол, высохли те – одни мощи остались.
Бессмертный ведьмак кивнул:
– Конечно, высохли. Итель жила в дряхлой старости три сотни лет, после смерти Рогона она оставила детей (ни один из которых не унаследовал от неё Вечность) и пропала. Просто пропала. Ушла в чащу и не вернулась. Дети, не знавшие её тайны, решили, что она погибла или вовсе ушла умирать. Я долго искал её, хотя она за многие годы до этого запретила мне являться и видеть своё угасание… Какой женщине приятно покрываться морщинами, терять зубы и ловить на себе жалостливые взгляды вечно молодого друга юности? Я это понимал, а потому не смел нарушить запрет. После смерти Рогона, когда Фиалка исчезла, мне безумно хотелось отыскать её, попытаться хоть что-то исправить. Но она решила иначе. Я подумал, она покончила с собой, не выдержав потери. А она, оказывается, уединилась в дикой чаще, и, как всякий эльф, стала выжидать. И дождалась. Тебя, Торой.
Волшебник вздрогнул и уставился на эльфа. Но Алех невозмутимо продолжил:
– Она дождалась твоего рождения и восполнила то, что копила столетия – вернула себе молодость, поделившись дряхлостью со стариками окрестных деревень. Кстати говоря, могла бы убить десятка два юношей и девушек и вернуть себе юность куда быстрее, но рассудила человечнее – убила колдовством тех, кто своё уже пожил. – Он криво улыбнулся, понимая, насколько абсурдно в данном случае слово «человечнее». – Уверен, что старики высохли не только в соседней деревеньке, но и в парочке других.
Тут снова встряла Люция:
– Но ведь её сожгли! Сожгли!
Торой согласно кивнул, требуя разъяснения данной загадки или хотя бы достойного предположения. Алех не подкачал. Подняв с пола тарелку, он спокойно ответил:
– Чтобы родиться заново, нужно сначала умереть. Огонь – лишь часть колдовского ритуала. Итель старая и очень сильная ведьма. Самая сильная из всех ныне живущих. Разве для такой опасен костёр?
Уронив эти слова в тишину комнаты, эльф подошёл к окну и задумчиво посмотрел куда-то вдаль. Торой по-прежнему сидел, уткнувшись лбом в ладонь, и пытался переварить все те новости, которые вот так, не глядя, выложил ему Алех. Наконец, маг неуверенно спросил:
– Послушай, я не понимаю одного – зачем Ители понадобилось убивать магов? Это что, месть?
Алех не обернулся, лишь заложил руки за спину и ответил:
– Нет. Это не месть. Что-то другое. Не знаю, что именно. Я не видел её более трёх сотен лет. И даже не уверен, что в своём одиночестве она сохранила здравый рассудок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151