Прежде чем я успел подняться, он выскочил за дверь и быстро захлопнул ее за собой. На мгновение я замер от ужаса. Неужели сбываются мои самые ужасные страхи? Или отец прав и это самая обычная болезнь, которая пройдет, как летняя гроза? Я встал, поел, вернулся на кровать и снова уснул.
Следующий день прошел точно так же, за одним исключением. Вечер наступил, но слуга с подносом так и не явился. Минул час, потом другой, и наконец, проглотив гордость, я принялся стучать в дверь кулаками и орать. Через некоторое время я услышал голос служанки, остановившейся у моей двери:
- Сэр, пожалуйста, все пытаются отдыхать.
- Мне сегодня не давали ни еды, ни воды. Принеси мне что-нибудь, и я умолкну.
- Я попытаюсь найти кого-нибудь с ключом, сэр, - сказала она, помолчав. - Вашего отца не было весь день, и он не дал никаких указаний о вас. А ваша мать больна, и у нее я спросить не могу. Я попробую постучать в кабинет вашего отца. Имейте терпение, пожалуйста, и не шумите. Я посмотрю, что можно сделать.
- Спасибо. Моя мать больна?
Тишина.
- Эй! - крикнул я, но ответа не получил.
Я сел и стал ждать в сгущающейся темноте ночи. Она не вернулась, а я попытался представить себе, что происходит в доме. Если мать больна и лежит в другом крыле, тогда большинство слуг ухаживают за ней. Я задумался, где Росс, Элиси и Ярил. Может быть, они тоже больны? Беспокойство о матери отодвинуло на задний план мысли о еде и воде, и голод превратился в замершую пустоту внутри меня. Поскольку больше ничего не оставалось, я вернулся в постель. На меня снова снизошла глубинная неподвижность и полностью мной завладела.
Медленно прошел следующий день. Ко мне так никто и не пришел. Я передвигал кровать, чтобы на нее падало солнце, несколько раз принимался колотить в дверь, но ответа не получил. Силы оставляли меня, мне было трудно заставить себя встать с кровати и еще труднее что-то сделать. Отдых казался самым мудрым решением.
На четвертый день без еды и воды я заставил себя встать с кровати, мной двигала какая-то смутная тревога. Неужели отец действительно позволит мне умереть от голода? Я кричал, но не услышал даже шагов. Тогда я лег и прижал ухо к полу у двери. Где-то в доме слышались приглушенные голоса.
- Мама! Росс! Кто-нибудь! - кричал я в щель под дверью.
Ответа я не получил. Я начал колотить в пол, сначала кулаками, потом стулом. Ничего. Трижды ударился всем своим по-прежнему огромным телом в дверь - безрезультатно. И даже это движение после нескольких дней без еды измотало меня. Я выпил воды, предназначенной для умывания, и снова заснул.
На пятый день я сначала попытался выломать дверь плечом, потом сломал о нее стул. Она не поддалась. Она была сделана из цельного куска дерева спонд, геральдического символа Бурвилей с востока, и дерево доказало, что его выбрали не зря. Жесткое и непреклонное, оно выдержало мои крики и удары. Ножкой сломанного стула я выбил оконное стекло и снова закричал, но внизу, во дворе, не заметил никакого движения. Стоял ясный летний день, и полное отсутствие суеты испугало меня до дрожи. Куда все подевались?
Я рассматривал самые разные предположения. Отец заболел, и никому не пришло в голову позаботиться обо мне. Или вся семья уехала в гости, оставив меня на попечение слуг, забывших про это. Но более мрачная мысль упрямо перебивала их: все в доме умерли от чумы. Это казалось пугающе вероятным. Я подумывал разбить остатки стекла, выломать раму и спрыгнуть вниз, но моя комната находилась достаточно высоко, а двор был вымощен камнем. Если падение не прикончит меня сразу, мне грозит медленная смерть от переломов хребта или ног. Я оказался в ловушке, точно крыса в коробке. Меня интересовало только, когда же я наконец умру.
Утренний ветерок, ворвавшийся в разбитое окно, принес с собой намек на влагу. Я расстегнул рубашку и почувствовал, как моя кожа впитывает ее. Затем я сел и дрожащей рукой сделал, как я опасался, одну из последних записей в своем солдатском дневнике. А потом лег на кровать и закрыл глаза, отдаваясь своей судьбе.
Прошло по меньшей мере еще два дня. Время почти потеряло для меня значение. Мое другое «я» еще сильнее слилось со мной, и я обращал внимание скорее на смену света и темноты, чем на проходящие часы. Голод мучил меня постоянно, так что теперь казался почти естественным. Я не обращал на него внимания. Моя кожа стала толще на ощупь и скорее походила на жесткую кожуру какого-то фрукта. Влаги во рту, носу и глазах почти не осталось, и проще было их не открывать. Я едва заметил, как кто-то заскрежетал замком на моей двери. Мне показалось или меня позвали по имени? Не это ли меня разбудило? К тому времени, как я собрался с мыслями настолько, чтобы повернуть голову, кто бы ни находился в коридоре, он уже ушел. Я хотел закричать, но во рту пересохло, и мне даже не удалось разлепить губы. Тело запретило мне тратить силы на действия, которые могли оказаться бессмысленными.
Через некоторое время я услышал медленные шаги, затихшие перед моей дверью. Что-то царапнуло по дереву, затем раздались треск и скрежет. Я услышал, как на пол снаружи упали засов и замок. Я безучастно смотрел на дверь. Когда она распахнулась, это показалось мне чудом. В проеме стоял худой, изможденный сержант Дюрил, сжимающий в руке ломик.
- Невар? - хрипло позвал он меня. - Неужели ты еще жив?
Я медленно сел на кровати, и глаза Дюрила широко распахнулись. Почти беззвучно я прошептал: «Воды…» - и почувствовал, как трескаются мои губы. Дюрил кивнул, подтверждая, что понял меня.
- Пойдем на кухню, - предложил он.
Я встал и неуверенно, на одеревеневших ногах последовал за ним. Когда я вышел в коридор, в ноздри мне ударил запах болезни и меня охватило ужасное предчувствие.
Мы оба молчали. Дюрил едва переставлял ноги, словно силы у него были на исходе, а я заставлял свои ноги вспоминать, как нужно идти вперед. Они самому мне казались жесткими и непослушными, точно древесные корни, и даже бедра слушались неохотно. Когда мы добрались до кухни, я направился прямо к раковине, не обращая внимания на беспорядок и мусор на столах. Грязные чашки и тарелки громоздились в лоханях для мытья посуды. Я не стал искать чистую кружку, а, наклонившись и повернув голову, начал пить прямо из крана. Когда я больше не мог пить, я набрал воды в ладони и вымыл лицо. Затем засунул голову под кран и несколько минут наслаждался тем, как холодные струи ласкают шею и пропитывают волосы. После этого я долго оттирал руки и полил водой плечи и предплечья. Сухая кожа отслаивалась, словно я превратился в змею, сбрасывающую старую шкуру. Потом я набрал воды в ладони и намочил глаза, только сейчас осознав, как запеклись коркой мои веки. Получив наконец достаточно влаги, я закрыл кран и повернулся к сержанту Дюрилу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212