Я взял фонарь и вышел в темноту.
Круг факелов продолжал гореть. Тем не менее, приблизившись, я услышал тревожный писк и шорох. Крысы. Я высоко поднял фонарь, входя в круг факелов. Все семь тел лежали так, как мы их оставили. Одна из трех женщин, лишь одна могла быть Карсиной. Я узнал ее по светлому локону, выбившемуся из-под савана. В отличие от всех остальных она была завернута не в грубую белую мешковину. Тонкое льняное полотно, окаймленное кружевами, покрывало ее тело. Я опустился на одно колено и протянул руку к ее лицу. Но отдернул, так и не дотронувшись. Нет, я не боялся увидеть, как сильно болезнь изуродовала ее лицо. Мне вдруг показалось, что я вторгаюсь туда, где мне нет места. Кто-то с любовью подготовил тело к погребению; кто я такой, чтобы открывать ее мертвое лицо, которое давно не принадлежит мне? Ее имя подтверждало, что она стала замужней женщиной. Я должен это уважать. Я склонил голову и попросил доброго бога, чтобы она почивала в мире.
- Доброй ночи, Карсина, - попрощался я и вернулся в дом.
Ночь была теплой. Мой очаг почти погас, но в нем все еще светились угольки. Я подбросил в него пару поленьев - больше ради компании их света, чем для чего-то еще - и снова сел за стол, чтобы сделать очередную запись в дневнике. Покончив с этим, я отложил его в сторону. Слишком усталый, чтобы переодеваться, я лег в постель в одежде, перепачканной землей. Некоторое время я наблюдал, как движутся тени по потолку, отражая танец пламени в очаге. Я думал о женщинах, которых любил, не только о Карсине и древесной женщине, но и о матери, сестрах, Эпини и даже Эмзил. Я пытался разобраться, почему я любил каждую из них и какая любовь была настоящей, но не сумел прийти к определенному заключению. Я от рождения любил мать и сестер, и возможно, в этот список нужно включить и Эпини. Древесную женщину я любил; я знал это, хотя и не понимал, как именно было привязано к ней мое другое «я». И я до сих пор ее любил, в том, другом месте. Эмзил я любил потому, что, как мне казалось, ей был нужен кто-то, кто бы ее любил. Я даже вспомнил о несчастной Фале. Мы провели вместе лишь один вечер. Означала ли краткость наших отношений то, что я не мог назвать их любовью? Но это, несомненно, было чем-то большим, чем обычная похоть.
А Оликея? Да, я ее любил. Не так, как хороший герниец любит свою жену-гернийку, без романтики, клятв и очага, разделенного с ней до конца своих дней. Я любил ее так же, как полюбил и ее лес, как то, что дарит мне радость, но всегда останется мне неподвластным. Между мной и Оликеей никогда не было союза. Она не хотела, чтобы я заботился о ней и защищал. Напротив, она считала, что это ей следует обо мне заботиться. Я задумался, можем ли мы с ней когда-нибудь узнать друг друга по-настоящему, но заключил, что эта возможность упущена уже навсегда. Я бросил ее в этом мире, а она отвернулась от меня в другом. Но разве я больше знаю об Эмзил, чем о ней? Эмзил я понимаю лучше лишь потому, что мы с ней принадлежим к одной культуре. Но она до сих пор оставалась для меня тайной - как Оликея.
Мой огонь догорал, и тени на потолке поблекли. Я снова помолился за Карсину, а потом еще и за мать и Элиси. Я думал о женщинах, которые уже умерли, и о тех, кто еще оставался со мной, и дал себе слово, что буду лучше относиться к Эпини, Эмзил и Ярил, пока у меня еще есть такая возможность. С этой мыслью я прикрутил фитилек лампы и закрыл глаза, собираясь спать.
Быть может, это мои вечерние размышления проложили к ней путь. Той ночью я шел по снам, но мои ноги вели меня не по следам Оликеи, а к пню в старом лесу. Дерево, выросшее из упавшего ствола древесной женщины, стало стройным и высоким. Теперь я понял, что деревья моей ограды на кладбище принадлежат к тому же виду и растут весьма успешно. Нежно прикоснувшись к стволу, я ощутил эхо ее присутствия. Потом я подошел к пню и сел, прислонившись к нему спиной.
- Я скучаю по тебе, Лисана. Ужасно скучаю.
- О, ты жесток, - укорила она меня, однако взяла за руку. - Наконец назвать меня по имени - и в такое время. Знаешь ли ты, как мое имя, сорвавшееся с твоих губ, терзает мне сердце? Но уже слишком поздно, мальчик-солдат. Я не в силах избавить тебя от грядущего. Ты сам его на себя навлек. И все же, если сумею, я постараюсь тебя спасти.
Теперь она присутствовала здесь как-то иначе. Она стала сном внутри сна. Я ощущал тепло рук, но не мог их сжать. Когда я повернулся, чтобы обнять ее, то почувствовал лишь грубую кору рухнувшего ствола. Я отстранился. Если я не могу прикоснуться к ней, то хотя бы увижу. Она выглядела так же, как и при нашей первой встрече. Невероятно толстая женщина средних лет. Ее пестрые волосы тянулись к коре дерева, связывая ее с ним, словно корни. Они и были корнями. Ее глаза улыбались мне; они не изменялись, какую бы внешность она ни примеривала. И я вдруг обнаружил, что ее тело больше не имеет значения. Она была так же дорога мне в этой форме, как и тогда, в те забытые времена, когда мы впервые сошлись. Она сплела пальцы на огромном животе. Ее руки напомнили мне кошачьи лапки. Маленькие, с угольно-черной кожей на тыльной стороне ладони и светлыми пятнами на предплечьях. Мне хотелось их поцеловать, однако я сумел лишь накрыть их своими ладонями, чувствуя призрачное тепло.
- Почему тебя здесь нет? - требовательно спросил я.
Она улыбнулась горькой и нежной улыбкой.
- Кто-то воспользовался здесь магией железа и срубил мое дерево. Оно пало в обоих мирах; может быть, ты это заметил?
Мне стало стыдно, и я опустил взгляд.
- Но это не убило тебя.
- Нет. Но ослабило. Еще сотня лет, и, возможно, я верну четверть силы, которой обладала прежде. И тогда мы сможем целоваться и касаться друг друга, как прежде.
- Слишком долго ждать.
Она кивнула, не соглашаясь, но подтверждая собственные мысли.
- И здесь наши миры расходятся, мальчик-солдат. Через сто лет, если наш народ одержит победу, почва станет немного глубже, деревья - немного шире в обхвате, но мало что изменится еще. Будут цвести те же цветы, ветер понесет ту же пыльцу, те же бабочки будут порхать в листве. Я буду счастлива подождать ради этого сто лет. Но что будет здесь, если победу одержат захватчики, мальчик-солдат? Чего ты будешь ждать через сто лет?
Я подумал об ответе, который дал бы герниец. Широкая дорога пересечет Рубежные горы и выведет нас к морю. Король не скрывал своих намерений. Те земли были почти незаселенными. Герния получит новое морское побережье для торговли. С востока в страну потекут новые товары. Гернию ждет процветание. Появятся новые фермы, вырастут города. Ничто из этого не казалось плохим. Но теперь я уже не мог сказать с уверенностью, что новая жизнь окажется лучше старой.
- Люди смогут жить в мире и процветании. Спеки выиграют от торговли. У них будет все, что им нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
Круг факелов продолжал гореть. Тем не менее, приблизившись, я услышал тревожный писк и шорох. Крысы. Я высоко поднял фонарь, входя в круг факелов. Все семь тел лежали так, как мы их оставили. Одна из трех женщин, лишь одна могла быть Карсиной. Я узнал ее по светлому локону, выбившемуся из-под савана. В отличие от всех остальных она была завернута не в грубую белую мешковину. Тонкое льняное полотно, окаймленное кружевами, покрывало ее тело. Я опустился на одно колено и протянул руку к ее лицу. Но отдернул, так и не дотронувшись. Нет, я не боялся увидеть, как сильно болезнь изуродовала ее лицо. Мне вдруг показалось, что я вторгаюсь туда, где мне нет места. Кто-то с любовью подготовил тело к погребению; кто я такой, чтобы открывать ее мертвое лицо, которое давно не принадлежит мне? Ее имя подтверждало, что она стала замужней женщиной. Я должен это уважать. Я склонил голову и попросил доброго бога, чтобы она почивала в мире.
- Доброй ночи, Карсина, - попрощался я и вернулся в дом.
Ночь была теплой. Мой очаг почти погас, но в нем все еще светились угольки. Я подбросил в него пару поленьев - больше ради компании их света, чем для чего-то еще - и снова сел за стол, чтобы сделать очередную запись в дневнике. Покончив с этим, я отложил его в сторону. Слишком усталый, чтобы переодеваться, я лег в постель в одежде, перепачканной землей. Некоторое время я наблюдал, как движутся тени по потолку, отражая танец пламени в очаге. Я думал о женщинах, которых любил, не только о Карсине и древесной женщине, но и о матери, сестрах, Эпини и даже Эмзил. Я пытался разобраться, почему я любил каждую из них и какая любовь была настоящей, но не сумел прийти к определенному заключению. Я от рождения любил мать и сестер, и возможно, в этот список нужно включить и Эпини. Древесную женщину я любил; я знал это, хотя и не понимал, как именно было привязано к ней мое другое «я». И я до сих пор ее любил, в том, другом месте. Эмзил я любил потому, что, как мне казалось, ей был нужен кто-то, кто бы ее любил. Я даже вспомнил о несчастной Фале. Мы провели вместе лишь один вечер. Означала ли краткость наших отношений то, что я не мог назвать их любовью? Но это, несомненно, было чем-то большим, чем обычная похоть.
А Оликея? Да, я ее любил. Не так, как хороший герниец любит свою жену-гернийку, без романтики, клятв и очага, разделенного с ней до конца своих дней. Я любил ее так же, как полюбил и ее лес, как то, что дарит мне радость, но всегда останется мне неподвластным. Между мной и Оликеей никогда не было союза. Она не хотела, чтобы я заботился о ней и защищал. Напротив, она считала, что это ей следует обо мне заботиться. Я задумался, можем ли мы с ней когда-нибудь узнать друг друга по-настоящему, но заключил, что эта возможность упущена уже навсегда. Я бросил ее в этом мире, а она отвернулась от меня в другом. Но разве я больше знаю об Эмзил, чем о ней? Эмзил я понимаю лучше лишь потому, что мы с ней принадлежим к одной культуре. Но она до сих пор оставалась для меня тайной - как Оликея.
Мой огонь догорал, и тени на потолке поблекли. Я снова помолился за Карсину, а потом еще и за мать и Элиси. Я думал о женщинах, которые уже умерли, и о тех, кто еще оставался со мной, и дал себе слово, что буду лучше относиться к Эпини, Эмзил и Ярил, пока у меня еще есть такая возможность. С этой мыслью я прикрутил фитилек лампы и закрыл глаза, собираясь спать.
Быть может, это мои вечерние размышления проложили к ней путь. Той ночью я шел по снам, но мои ноги вели меня не по следам Оликеи, а к пню в старом лесу. Дерево, выросшее из упавшего ствола древесной женщины, стало стройным и высоким. Теперь я понял, что деревья моей ограды на кладбище принадлежат к тому же виду и растут весьма успешно. Нежно прикоснувшись к стволу, я ощутил эхо ее присутствия. Потом я подошел к пню и сел, прислонившись к нему спиной.
- Я скучаю по тебе, Лисана. Ужасно скучаю.
- О, ты жесток, - укорила она меня, однако взяла за руку. - Наконец назвать меня по имени - и в такое время. Знаешь ли ты, как мое имя, сорвавшееся с твоих губ, терзает мне сердце? Но уже слишком поздно, мальчик-солдат. Я не в силах избавить тебя от грядущего. Ты сам его на себя навлек. И все же, если сумею, я постараюсь тебя спасти.
Теперь она присутствовала здесь как-то иначе. Она стала сном внутри сна. Я ощущал тепло рук, но не мог их сжать. Когда я повернулся, чтобы обнять ее, то почувствовал лишь грубую кору рухнувшего ствола. Я отстранился. Если я не могу прикоснуться к ней, то хотя бы увижу. Она выглядела так же, как и при нашей первой встрече. Невероятно толстая женщина средних лет. Ее пестрые волосы тянулись к коре дерева, связывая ее с ним, словно корни. Они и были корнями. Ее глаза улыбались мне; они не изменялись, какую бы внешность она ни примеривала. И я вдруг обнаружил, что ее тело больше не имеет значения. Она была так же дорога мне в этой форме, как и тогда, в те забытые времена, когда мы впервые сошлись. Она сплела пальцы на огромном животе. Ее руки напомнили мне кошачьи лапки. Маленькие, с угольно-черной кожей на тыльной стороне ладони и светлыми пятнами на предплечьях. Мне хотелось их поцеловать, однако я сумел лишь накрыть их своими ладонями, чувствуя призрачное тепло.
- Почему тебя здесь нет? - требовательно спросил я.
Она улыбнулась горькой и нежной улыбкой.
- Кто-то воспользовался здесь магией железа и срубил мое дерево. Оно пало в обоих мирах; может быть, ты это заметил?
Мне стало стыдно, и я опустил взгляд.
- Но это не убило тебя.
- Нет. Но ослабило. Еще сотня лет, и, возможно, я верну четверть силы, которой обладала прежде. И тогда мы сможем целоваться и касаться друг друга, как прежде.
- Слишком долго ждать.
Она кивнула, не соглашаясь, но подтверждая собственные мысли.
- И здесь наши миры расходятся, мальчик-солдат. Через сто лет, если наш народ одержит победу, почва станет немного глубже, деревья - немного шире в обхвате, но мало что изменится еще. Будут цвести те же цветы, ветер понесет ту же пыльцу, те же бабочки будут порхать в листве. Я буду счастлива подождать ради этого сто лет. Но что будет здесь, если победу одержат захватчики, мальчик-солдат? Чего ты будешь ждать через сто лет?
Я подумал об ответе, который дал бы герниец. Широкая дорога пересечет Рубежные горы и выведет нас к морю. Король не скрывал своих намерений. Те земли были почти незаселенными. Герния получит новое морское побережье для торговли. С востока в страну потекут новые товары. Гернию ждет процветание. Появятся новые фермы, вырастут города. Ничто из этого не казалось плохим. Но теперь я уже не мог сказать с уверенностью, что новая жизнь окажется лучше старой.
- Люди смогут жить в мире и процветании. Спеки выиграют от торговли. У них будет все, что им нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212