Мой огромный торчащий живот вставал между нами неодолимой преградой. Я прижал ее к себе, но не достиг близости, о которой так сильно мечтал. Меня пронзил стыд, и я попытался отстраниться от Оликеи. Она отпустила меня, но тут же схватила за руку и увлекла за собой на мягкий мох.
- Сядь, - велела она мне. - Позволь мне освободить тебя от всего этого.
- Оликея, я слишком толст. Я не знаю, как…
Она закрыла мне рот пальцами.
- Ш-ш-ш. Я знаю.
Она раздела меня. Рубашка, сапоги, носки, штаны - все полетело в сторону. Затем, окончательно смутив меня, она слегка отстранилась и окинула меня взглядом. Я ожидал, что она отпрянет с отвращением, но, к моему удивлению, она жадно рассматривала меня, словно ребенок в предвкушении пира. Она облизнула темные губы пестрым языком, положила руки мне на плечи и слегка толкнула, опрокинув на мох.
- Вот что ты должен сделать, - прошептала она. - Ляг на спину. И попытайся устоять так долго, как только сможешь.
- Устоять? - недоуменно переспросил я.
- Оставаться твердым, - пояснила она.
В этот долгий день, перешедший в ранний вечер, я многое узнал о женщинах и чувственности. Ее нельзя было торопить в наслаждении. Она точно указывала, чего хочет от меня, с искренностью и прямолинейностью, каких я никогда прежде не слышал в разговорах о плотских утехах. Она находила множество способов совместить наши тела и бесстыдно применяла меня, к собственному удовольствию. Было странно чувствовать, как меня изучают и используют. Однажды, когда она возвышалась надо мной, а я смотрел в синее небо сквозь полог ветвей, мне пришло в голову, что именно это, вероятно, испытывают женщины, когда мужчины оседлывают их и берут то, что хотят, так, как они этого хотят.
Она громко наслаждалась мной, и однажды даже Утес подошел к нам выяснить, из-за чего поднялся такой шум. Она оттолкнула его морду в сторону и рассмеялась - другая женщина могла бы ужаснуться его животному любопытству.
Я полностью потерял представление о времени. После того как мы задремали в третий раз, я проснулся и обнаружил, что уже темно и я не вижу вытянутую перед собой руку. В редких просветах между ветвями мне удалось разглядеть несколько звезд. Я задрожал.
- Оликея, - прошептал я, и она глубоко вздохнула и прижалась ко мне, - тебе холодно?
После всего того, что она для меня сделала, мне хотелось укрыть ее от любых неудобств.
- Это ночь. Ночью и должно быть холодно, - ответила она мне. - Прими это. Или, если тебе хочется, воспользуйся своей магией и измени.
Она вновь прижалась ко мне. Там, где мы соприкасались, мне было тепло. Казалось, она снова заснула. Я немного подумал.
- Я хочу согреться, - сказал я ночи.
Но ответило мне собственное тело. Я ощутил, как моя кожа медленно наливается теплом. Оликея что-то удовлетворенно пробормотала. Мы спали.
ГЛАВА 22 СТОЛБЫ ДЛЯ ОГРАДЫ
Я открыл глаза, услышав птичью трель. Я лежал на спине и смотрел на замысловатый узор. Вскоре я узнал в нем ветки на фоне темно-серого неба. Воздух был прохладным, свежим и удивительно чистым. Я лежал совершенно неподвижно, ничего не желая, в глубоком удовлетворении и полной гармонии с окружающим миром. Небо надо мной постепенно светлело, птичьи трели раздавались все чаще.
Уж не знаю, как долго я бы оставался в таком состоянии, если бы Утес не подошел ко мне и не ткнулся с любопытством мне в ногу. Я посмотрел на него, поднял руку и почесал лицо. Мне казалось, я вернулся из далекого путешествия и теперь все то, что некогда было мне знакомо, стало странным и новым. Я медленно сел и отряхнул с голой спины несколько листьев и сучков. Блестящий черный жук полз по моему бедру. Я скинул его в сторону и протяжно зевнул. Я был один.
- Оликея? - негромко позвал я, но ответа не последовало.
Я медленно возвращался в свой мир. Рядом лежала моя разбросанная одежда. Я снова зевнул и медленно поднялся на ноги. Я ожидал от тела боли или оцепенелости - однако чувствовал себя прекрасно.
- Оликея? - позвал я погромче.
Какая-то птица сипло каркнула и шумно взлетела в воздух. Я успел лишь мельком заметить ее черно-белое оперение. Другого ответа я так и не получил. Либо она ушла и вернулась туда, откуда приходили спеки, либо осталась поблизости, но предпочла спрятаться от меня. Неопределенность немного меня смущала.
- Оликея! - прокричал я ее имя и почти рассердился на себя за то, что зову ее.
Она знает, где я. И если она предпочла уйти, мне не следует унижаться, вопя, как брошенный ребенок.
Я собрал свою влажную от росы одежду. В тусклом утреннем свете она выглядела грязной и поношенной. Мне не хотелось натягивать ее, но я не привык разгуливать голышом. Одеться оказалось непросто. Когда я натянул на себя отсыревшую одежду, я сразу же замерз. И вместе с неприятными ощущениями ко мне вернулась прежняя жизнь. Я содрогнулся и осознал, что мой постоянный голод разыгрался всерьез. Я потер заросшее щетиной лицо, и мне показалось, будто я проснулся только сейчас.
Подойдя к Утесу, я оперся на него, находя утешение в его тепле и надежности. Моя близость с Оликеей представлялась мне путешествием в воображаемый мир, ставший пустым звуком теперь, когда свет дня разогнал его призрачную дымку. Казалось, от прошедшей ночи меня отделяет столетие.
- Поехали домой, Утес, - сказал я своему мощному коню.
Меня тревожила мысль о возвращении домой с пустыми руками после столь долгого отсутствия, но не настолько, чтобы задерживаться в поисках подходящих столбов для ограды. Пробудившийся голод был так настойчив, что меня бросило в дрожь. Исчезновение Оликеи казалось мне низкопробным трюком. Я не мог понять ее поведения, но потом задал себе вопрос - а стоит ли пытаться? Она спек. Чего я жду от нее? Пришло время вернуться к собственной жизни.
Как я и предвидел, крупные копыта Утеса оставили в лесном мху легко различимый след. Было нетрудно вернуться обратно тем же путем, каким я пришел сюда. Я пошел вперед, и Утес охотно последовал за мной. В тенистом лесу ему не хватало травы, чтобы пастись. Наверное, он проголодался ничуть не меньше меня. Мы спускались по заросшим лесом холмам, на которые взобрались днем раньше.
Я заметил, что лес больше не дышит для меня ни ужасом, ни усталостью. То ли его магия исчезла, то ли меня одарили защитой от нее. В любом случае, это было облегчением. Теперь я наконец видел лес таким, каким он был на самом деле. От его красоты перехватывало дыхание. Тень от ветвей приглушала яркий солнечный свет. Превосходное освещение для глаз охотника. Я остановился перевести дух и дать передохнуть ноющим икрам ног. Долгий подъем на холм становился все более крутым.
Оглядываясь по сторонам, я заметил две вещи: местность казалась мне знакомой, однако я не помнил, чтобы спускался по этому склону вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212
- Сядь, - велела она мне. - Позволь мне освободить тебя от всего этого.
- Оликея, я слишком толст. Я не знаю, как…
Она закрыла мне рот пальцами.
- Ш-ш-ш. Я знаю.
Она раздела меня. Рубашка, сапоги, носки, штаны - все полетело в сторону. Затем, окончательно смутив меня, она слегка отстранилась и окинула меня взглядом. Я ожидал, что она отпрянет с отвращением, но, к моему удивлению, она жадно рассматривала меня, словно ребенок в предвкушении пира. Она облизнула темные губы пестрым языком, положила руки мне на плечи и слегка толкнула, опрокинув на мох.
- Вот что ты должен сделать, - прошептала она. - Ляг на спину. И попытайся устоять так долго, как только сможешь.
- Устоять? - недоуменно переспросил я.
- Оставаться твердым, - пояснила она.
В этот долгий день, перешедший в ранний вечер, я многое узнал о женщинах и чувственности. Ее нельзя было торопить в наслаждении. Она точно указывала, чего хочет от меня, с искренностью и прямолинейностью, каких я никогда прежде не слышал в разговорах о плотских утехах. Она находила множество способов совместить наши тела и бесстыдно применяла меня, к собственному удовольствию. Было странно чувствовать, как меня изучают и используют. Однажды, когда она возвышалась надо мной, а я смотрел в синее небо сквозь полог ветвей, мне пришло в голову, что именно это, вероятно, испытывают женщины, когда мужчины оседлывают их и берут то, что хотят, так, как они этого хотят.
Она громко наслаждалась мной, и однажды даже Утес подошел к нам выяснить, из-за чего поднялся такой шум. Она оттолкнула его морду в сторону и рассмеялась - другая женщина могла бы ужаснуться его животному любопытству.
Я полностью потерял представление о времени. После того как мы задремали в третий раз, я проснулся и обнаружил, что уже темно и я не вижу вытянутую перед собой руку. В редких просветах между ветвями мне удалось разглядеть несколько звезд. Я задрожал.
- Оликея, - прошептал я, и она глубоко вздохнула и прижалась ко мне, - тебе холодно?
После всего того, что она для меня сделала, мне хотелось укрыть ее от любых неудобств.
- Это ночь. Ночью и должно быть холодно, - ответила она мне. - Прими это. Или, если тебе хочется, воспользуйся своей магией и измени.
Она вновь прижалась ко мне. Там, где мы соприкасались, мне было тепло. Казалось, она снова заснула. Я немного подумал.
- Я хочу согреться, - сказал я ночи.
Но ответило мне собственное тело. Я ощутил, как моя кожа медленно наливается теплом. Оликея что-то удовлетворенно пробормотала. Мы спали.
ГЛАВА 22 СТОЛБЫ ДЛЯ ОГРАДЫ
Я открыл глаза, услышав птичью трель. Я лежал на спине и смотрел на замысловатый узор. Вскоре я узнал в нем ветки на фоне темно-серого неба. Воздух был прохладным, свежим и удивительно чистым. Я лежал совершенно неподвижно, ничего не желая, в глубоком удовлетворении и полной гармонии с окружающим миром. Небо надо мной постепенно светлело, птичьи трели раздавались все чаще.
Уж не знаю, как долго я бы оставался в таком состоянии, если бы Утес не подошел ко мне и не ткнулся с любопытством мне в ногу. Я посмотрел на него, поднял руку и почесал лицо. Мне казалось, я вернулся из далекого путешествия и теперь все то, что некогда было мне знакомо, стало странным и новым. Я медленно сел и отряхнул с голой спины несколько листьев и сучков. Блестящий черный жук полз по моему бедру. Я скинул его в сторону и протяжно зевнул. Я был один.
- Оликея? - негромко позвал я, но ответа не последовало.
Я медленно возвращался в свой мир. Рядом лежала моя разбросанная одежда. Я снова зевнул и медленно поднялся на ноги. Я ожидал от тела боли или оцепенелости - однако чувствовал себя прекрасно.
- Оликея? - позвал я погромче.
Какая-то птица сипло каркнула и шумно взлетела в воздух. Я успел лишь мельком заметить ее черно-белое оперение. Другого ответа я так и не получил. Либо она ушла и вернулась туда, откуда приходили спеки, либо осталась поблизости, но предпочла спрятаться от меня. Неопределенность немного меня смущала.
- Оликея! - прокричал я ее имя и почти рассердился на себя за то, что зову ее.
Она знает, где я. И если она предпочла уйти, мне не следует унижаться, вопя, как брошенный ребенок.
Я собрал свою влажную от росы одежду. В тусклом утреннем свете она выглядела грязной и поношенной. Мне не хотелось натягивать ее, но я не привык разгуливать голышом. Одеться оказалось непросто. Когда я натянул на себя отсыревшую одежду, я сразу же замерз. И вместе с неприятными ощущениями ко мне вернулась прежняя жизнь. Я содрогнулся и осознал, что мой постоянный голод разыгрался всерьез. Я потер заросшее щетиной лицо, и мне показалось, будто я проснулся только сейчас.
Подойдя к Утесу, я оперся на него, находя утешение в его тепле и надежности. Моя близость с Оликеей представлялась мне путешествием в воображаемый мир, ставший пустым звуком теперь, когда свет дня разогнал его призрачную дымку. Казалось, от прошедшей ночи меня отделяет столетие.
- Поехали домой, Утес, - сказал я своему мощному коню.
Меня тревожила мысль о возвращении домой с пустыми руками после столь долгого отсутствия, но не настолько, чтобы задерживаться в поисках подходящих столбов для ограды. Пробудившийся голод был так настойчив, что меня бросило в дрожь. Исчезновение Оликеи казалось мне низкопробным трюком. Я не мог понять ее поведения, но потом задал себе вопрос - а стоит ли пытаться? Она спек. Чего я жду от нее? Пришло время вернуться к собственной жизни.
Как я и предвидел, крупные копыта Утеса оставили в лесном мху легко различимый след. Было нетрудно вернуться обратно тем же путем, каким я пришел сюда. Я пошел вперед, и Утес охотно последовал за мной. В тенистом лесу ему не хватало травы, чтобы пастись. Наверное, он проголодался ничуть не меньше меня. Мы спускались по заросшим лесом холмам, на которые взобрались днем раньше.
Я заметил, что лес больше не дышит для меня ни ужасом, ни усталостью. То ли его магия исчезла, то ли меня одарили защитой от нее. В любом случае, это было облегчением. Теперь я наконец видел лес таким, каким он был на самом деле. От его красоты перехватывало дыхание. Тень от ветвей приглушала яркий солнечный свет. Превосходное освещение для глаз охотника. Я остановился перевести дух и дать передохнуть ноющим икрам ног. Долгий подъем на холм становился все более крутым.
Оглядываясь по сторонам, я заметил две вещи: местность казалась мне знакомой, однако я не помнил, чтобы спускался по этому склону вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212