— Все это больше, чем занятно, — сказал он наконец, отложил монетку и погладил бороду. — Могу я знать, зачем вызвано такое странное желание?
Золтан покачал головой.
— Боюсь, что нет, — сказал он. — Мне не хотелось бы, чтоб эти деньги появились в городе. Это может принести большие неприятности. Очень большие.
Ростовщик взглянул на Золтана.
— Я не могу их взять, — сказал он. — Войди в мое положение, посмотри на тебя моими глазами. Я живу интуицией, я обязан заглядывать в будущее. Что если это краденые деньги? Допускаю, я возьму их, а потом они таки доберутся до бедного еврея и будут меня обвинять… Кому надо, короче говоря? — Натан задумчиво поворошил монеты, блеснул очками на травника.
— Это ваши деньги, мой юный друг?
— Мои, — кивнул Жуга.
— Откуда они у вас? Я много лет работаю с деньгами, через мои руки прошло столько монет, но, видит бог, таких я видел только две. А здесь — глядите на сюда — здесь пятьдесят таких талантов. Где вы их достали?
Жуга мельком взглянул на золотой семиугольник, лежащий на морщинистой натановой ладони и вдруг поймал себя на мысли, что письмена на монете почти неотличимы от значков на ящичках в конторе. Он нерешительно взъерошил волосы. Рассказывать о том, каким путем к нему попали деньги, было бессмысленно — ему бы не поверили, а врать он не хотел.
— Далеко, — сказал он наконец. — Я… Я выкуплю их. Потом. Обещаю.
Повисла тишина. Натан задумчиво и грустно смотрел на травника сквозь стекла своих очков, затем вздохнул и протянул руку за пером.
— Ну, хорошо, — сказал он, складывая деньги на весы. — Вы мне понравились, молодой человек. Скрепя душой, я выполню вашу просьбу и из уваженья к предкам не буду их менять и даже не возьму завышенных процентов. В конце концов, — при этих словах его тонкие губы тронула улыбка, — не каждый может сказать, что у него хранятся монеты времен царя Давида.
— Еще хотелось бы, — вдруг пробурчал скрипучим голосом Золтан, — чтобы они остались целыми. А то за вами водится такой грешок — делать деньгам обрезание.
Ростовщик сухо улыбнулся, не переставая взвешивать и пересчитывать монеты. Похоже было, что Золтан отпустил какую-то шутку, хотя смысл ее ускользнул от травника.
— Если бы ты почаще имел дело с еврейскими ростовщиками, — сказал Натан, — то знал бы, что мы всегда работаем честно. Условия займа известны заранее, а что касается обрезанных цехинов, то это, скорее, ваш обычай. Ты ведь сам с востока? — он запер монеты в ящичек и отсчитал взамен всю сумму флоринами. — Я даю вам столько же в местной валюте под расписку, как обычно — сроком на год.
— А проценты?
— Десять годовых, — он кончил писать. — Подпишитесь сюда и сюда.
Жуга помотал головой:
— Я не умею.
— Черкни что хочешь, я заверю, — Золтан взял перо и начертал в углу бумаги завитушку своей подписи. Посмотрел Натану в глаза: — В расчете?
— В расчете.
Они забрали деньги, распрощались и вышли на улицу.
— Ты говоришь, что они не верят в Христа, — задумчиво проговорил Жуга. — Во что же они веруют? И как же ты, христианин, можешь иметь с ними дело?
— У них деньги. И потом, мне, ренегату ислама, к этому не привыкать, — он усмехнулся. — Странный народ… Порой я не пойму — то ли вся их мудрость не стоит выеденного яйца, то ли я такой дурак, что просто ничего не понимаю. Они считают себя избранным народом, мы же для них «гои» — чужаки, неверные. Они верят, что когда-нибудь придет Спаситель и откроет им райские врата. Они называют его «мессия». Их священники перебирают буквы Торы…
— Я не знаю, что такое Тора.
— Все равно, — отмахнулся Хагг. — Они перебирают буквы, стремясь узнать имя бога — считают, будто это завершит историю и тогда наступит светопреставление.
— Имя бога? — травник усмехнулся. — Надо же! Занятно… Может, пойти сказать им его, чтоб не мучались?
Золтан было закивал с улыбкой, но потом вдруг до него дошло, что тот имел в виду. Он остановился и вгляделся травнику в лицо. Покосился на свою висящую на перевязи сломанную руку и потряс головой.
— Не-ет, я когда-нибудь все-таки пришибу тебя за твои шутки…
— Да я и не шучу.
— Тогда тем более придется пришибить!
В порту царила суета — подгоняемый зимой и холодами, Яльмар торопил с отплытием. Недолгое затишье грозило ледоставом, нельзя было терять ни дня. Полученные деньги Яльмар, как и собирался, использовал для закупки основных товаров — кричного железа, рейнских вин, сукна, посуды и оконных стекол, бережно упакованных в ящики со стружками. Пресловутый Йозеф Рабль (купец, что был в долгу у Золтана) оказался сейчас не при деньгах, зато помог закупить по дешевке провиант. Пользуясь моментом, Яльмар позаботился заполнить свои кладовые копченым мясом и колбасами, мукой, сухарями, мочеными яблоками и сыром. Как раз сейчас на корабль загружали бочки с пивом. Немногочисленные зеваки облюбовали припортовые таверны, наблюдая за подготовкой к отплытию — корабль на рейде в это время года был здесь в диковинку.
Кнорр Яльмара был небольшим торговым судном — чем-то средним между коггом Ганзы и драккаром викингов. Развал бортов, весло вместо руля и характерный силуэт с приподнятыми носом и кормой за милю выдавали в нем норвежскую постройку. Однако был он покороче, чем драккар, нес вдвое меньше весел и имел, подобно коггу, сплошную палубу и трюм. Наверное, были и другие отличия, но они не так бросались в глаза, и травник их пока не заметил. Борта чернели от смолы, фальшборт с надстройкой были крашены зеленым.
— Надежная посудина, — норвег с нежностью, понятной только старым мореходам, погладил потемневшее дерево надстройки. — Особого уюта я не обещаю, но дойти — дойдем.
На взгляд Жуги, «надежной посудине» не помешало бы сменить поизносившиеся части такелажа, подколотить торчащие из обшивки деревянные гвозди-нагели и заново пересмолить борта. Но спорить с Яльмаром он не стал — все равно особо выбирать не приходилось.
Золтана, как видно, одолевали похожие мысли.
— Смотри не сглазь, — скривился он. — Перегрузишь, так в первый же шторм ко дну пойдете.
— Не перегружу. Потом, до Англии недалеко, там досками загрузимся, а с досками так просто не потонешь. А ты, Золтан, разве не с нами? — удивился он. — Я думал, вместе поплывем.
— Да я-то бы поплыл, да дела не пускают, — тот вздохнул. — Рука опять же…
Он пошевелил перебинтованными пальцами. Жуга покраснел и отвел глаза. Ему до сих пор становилось стыдно при воспоминании о той драке. Вдобавок Герта на просьбу травника помочь лишь буркнула угрюмо: «сам ломал, сам и чини», после чего ушла к себе. Ослабевший от потери крови, Жуга как мог срастил поломанные кости, но для окончательного заживления требовался месяц или два. Отправляться в плаванье с такой рукой было делом немыслимым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171