Худой, высокий, кадыкастый, в сером стеганом полукафтане, он сидел здесь, наверное, с обеда. В его зачесанных назад, чуть рыжеватых сальных волосах застряла чешуя.
— Ты чем так Вальтера насмешил?
— Не знаю, — травник пожал плечами. — А что?
— Впервые в жизни слышу, как он смеется. Выпьем, рыжий.
Выпили. Парень со стуком поставил на стол опустевшую кружку и вытер усы.
— Я Бликса. Лудильщик, — сказал он, демонстрируя зачем-то травнику узкие, в застарелых ожогах ладони. — Вообще-то, меня звать Ганс, но это имя мне не нравится. Я тебя раньше не видел.
— Меня зовут Жуга. Я здесь недавно.
— Ого! Имечко что надо. Не слыхал. Чем промышляешь?
— Так… По травам.
— А, по травам, ну. Ага. Надолго в городе?
— Как повезет.
— А где живешь?
— У Синей Сойки.
— Где, где? — рассмеялся тот. — Ты, брат, заливай, да знай меру. Там же ни одного целого дома не осталось.
— А у Рудольфа.
Бликса вмиг посерьезнел, и даже, кажется, немного протрезвел.
— А что, — осторожно спросил он, — старый Руди уже… того, башмаки в угол? Ты, значит, вроде как наследник?
Жуга пожал плечами. Кружка его почти опустела.
— Почему же — жив он… Просто я там живу. Ну, как бы на постое.
— Врешь!
— Чтоб мне лопнуть.
Парень присвистнул. Поскреб в затылке.
— Ну, тогда ты этого… того… поосторожней! — пробормотал он, и вдруг засуетился. — Черт, совсем забыл! Мне ж надо…
Он нырнул под стол, вытащил тяжелый, глухо звякнувший мешок, порылся в нем и лихо припечатал на столешницу монетку.
— Ну, мне пора, — он встал. — Бывай, рыжий. Понадоблюсь, спроси меня у Вальтера, он скажет.
Жуга кивнул, проводил его взглядом и залпом допил свое пиво. Задумался.
Что-то было не так во всей этой истории с Рудольфом.
Парнишка, собиравший со столов пустую посуду, подошел к Жуге и попытался взять монетку, что оставил Бликса.
Монета не двинулась с места.
— Колдовство! — мальчишка сплюнул и перекрестился.
— Дурак, — невозмутимо сказал Жуга, поддевая монетку ножом. — Столы протирать надо!
Парнишка тупо похлопал глазами, сгреб менку под фартук в карман и повернулся к травнику.
— Это ты, который за соломой?
— Я, — Жуга кивнул.
— Пошли.
К ночи стало холодать и Телли не рискнул как в прошлый раз заснуть внизу, прекрасно понимая, что как только догорит камин, спать станет невозможно. Вдобавок, Жуга под вечер приволок огромную охапку свежей соломы, застелил ее сверху рогожей и теперь устраивал себе ночлег в комнате наверху. Недолго думая, Телли направился туда же.
— Тебе чего? — Жуга, уже накрывшийся кожухом, поднял голову. Рыжие волосы топорщились всклокоченной метелкой.
— Да это… Холодно внизу, — Телли картинно поежился. — И жестко.
— Хитрый, — усмехнулся травник. — Как спать, так сразу, а вот солому поискать…
Он выдержал паузу и молча оглядел мальчишку. Телли потупился. Щуплый, маленький, босой, в разодранной рубашке, он и впрямь был одет не по-осеннему. Еще одна забота, так-перетак…
— Ну ладно. Лезь.
Обрадованный, Телли перелез через Жугу и заворочался, шурша соломой.
— А я вот одеяло принес… Ой-ей, колется!
— Терпи, завтра мешок раздобуду. Яд и пламя, да не ворочайся ты так — еще рухнет что-нибудь с полки! — Жуга вздохнул. — Придется завтра разобрать весь этот хлам… Эй, — он вскинулся, — а змей твой спать до нас не приползет?
— Нет, — соврал Телли.
Рику было все равно, где спать, лишь бы было потеплей. Как и любая ящерица, он остывал к утру так, что поначалу даже двигался с трудом. Тил не сомневался, что дракон притащится наверх, едва лишь догорят последние дрова, но травнику об этом сказать не решился — а ну, как прогонит?
Некоторое время оба лежали без сна, согреваясь. Жуга, хоть сам и отругал мальчишку, тоже беспокойно ворочался с боку на бок, хмыкал задумчиво, с хрустом потирая ладонью небритые щеки.
— Стены, — бормотал он, — черепица… Ножки от стола.
— Чего? — вскинулся Телли.
— Ничего, — рассеяно ответил тот. — Ты хорошо Рудольфа знаешь?
— Нет конечно.
— Вот и я не знаю, — травник сел, поскреб исколотую соломой спину. В окошко лился лунный свет. Лохматый профиль травника на фоне окна казался залитым чернилами. — Тревожно что-то мне. Дом опять же этот…
— А чего? Дом как дом.
— Ну, да, как же… Если он в залог пошел — и то за тысячу талеров! Представляешь, сколько он в начале стоил, новый? Стена в четыре кирпича, чердачные балки из лиственницы. Черепица эта… в два пальца толщиной. Тьфу, черт, я уже и сам говорю как Рудольф… А чучела эти, а мебель? Ни единой трещинки до сей поры. Вся гладкая, как зеркало. И ножки… эти… круглые.
— Их на станке точат, на токарном.
— Да? Ну все равно — дорогая работа. Откуда у него такие деньги? И почему он дело свое прикрыл? Кого ни спрошу, все шугаются, как будто он и вправду сумасшедший… Яд и пламя! — травник подскочил на месте, как ужаленный и вытаращился в темноту: — Рик? Ты, что ли?!
Дракошкины глаза умильно щурились, сверкая в лунном свете вертикальной прорезью зрачка. Не дожидаясь приглашения, Рик двинулся вперед, нахально втиснулся меж Телли и Жугой, улегся поудобнее, зевнул и вскоре задремал.
— О, господи… — только и смог пробормотать Жуга. Убрал от лица перепончатое драконово крыло, — только этого мне не хватало! Это ты оставил дверь открытой?
Телли лежал, боясь пошевелиться. Наконец услышал, как травник зашуршал соломой, поворачиваясь к дракону спиной, и облегченно вздохнул — гнать его пока не собирались.
— Ладно, — проворчал Жуга. — Давай спать, а то завтра вставать рано.
— На хрена рано-то?
— Травы собирать пойдем, — был ответ.
На следующий день Жуга, как и обещал, растолкал Телли ни свет ни заря и оба отправились за город. Рика заперли в доме, чтоб не увязался следом. Путь был неблизкий — сначала до ближайших ворот, что находились в западной башне — Башне Трех Ключей, а затем — далеко на юг, вверх по течению реки.
— Вообще, если по всем правилам травы собирать, то надо заходить так далеко, чтоб не слыхать было петушиного крика, — рассуждал по дороге Жуга. — Но на деле-то все проще: чем дальше от города, тем лучше.
— Это чтобы люди не мешали?
— Травы там чище, — ответил Жуга, останавливаясь на широком, густо поросшим кустарником лугу. Огляделся. — Так, начнем, пожалуй. Вот эти стебли видишь? Запоминай — это волкобой-недоспелка. Собирают его в конце августа, когда он цветет.
— Мы его звали — овечье рунишко, — кивнул Телли.
Брови травника удивленно полезли вверх.
— Ого, — сказал он, — а ты, оказывается, кой-чего знаешь. Верно, так его тоже зовут. Только если я тебе все названья каждой травки буду говорить, у тебя башка с непривычки треснет.
— А для чего она?
— Башка?!
— Да это… трава, волкобой этот.
— Вообще, его добавляют в кой-какие отвары для густоты и чтобы дольше сохранялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
— Ты чем так Вальтера насмешил?
— Не знаю, — травник пожал плечами. — А что?
— Впервые в жизни слышу, как он смеется. Выпьем, рыжий.
Выпили. Парень со стуком поставил на стол опустевшую кружку и вытер усы.
— Я Бликса. Лудильщик, — сказал он, демонстрируя зачем-то травнику узкие, в застарелых ожогах ладони. — Вообще-то, меня звать Ганс, но это имя мне не нравится. Я тебя раньше не видел.
— Меня зовут Жуга. Я здесь недавно.
— Ого! Имечко что надо. Не слыхал. Чем промышляешь?
— Так… По травам.
— А, по травам, ну. Ага. Надолго в городе?
— Как повезет.
— А где живешь?
— У Синей Сойки.
— Где, где? — рассмеялся тот. — Ты, брат, заливай, да знай меру. Там же ни одного целого дома не осталось.
— А у Рудольфа.
Бликса вмиг посерьезнел, и даже, кажется, немного протрезвел.
— А что, — осторожно спросил он, — старый Руди уже… того, башмаки в угол? Ты, значит, вроде как наследник?
Жуга пожал плечами. Кружка его почти опустела.
— Почему же — жив он… Просто я там живу. Ну, как бы на постое.
— Врешь!
— Чтоб мне лопнуть.
Парень присвистнул. Поскреб в затылке.
— Ну, тогда ты этого… того… поосторожней! — пробормотал он, и вдруг засуетился. — Черт, совсем забыл! Мне ж надо…
Он нырнул под стол, вытащил тяжелый, глухо звякнувший мешок, порылся в нем и лихо припечатал на столешницу монетку.
— Ну, мне пора, — он встал. — Бывай, рыжий. Понадоблюсь, спроси меня у Вальтера, он скажет.
Жуга кивнул, проводил его взглядом и залпом допил свое пиво. Задумался.
Что-то было не так во всей этой истории с Рудольфом.
Парнишка, собиравший со столов пустую посуду, подошел к Жуге и попытался взять монетку, что оставил Бликса.
Монета не двинулась с места.
— Колдовство! — мальчишка сплюнул и перекрестился.
— Дурак, — невозмутимо сказал Жуга, поддевая монетку ножом. — Столы протирать надо!
Парнишка тупо похлопал глазами, сгреб менку под фартук в карман и повернулся к травнику.
— Это ты, который за соломой?
— Я, — Жуга кивнул.
— Пошли.
К ночи стало холодать и Телли не рискнул как в прошлый раз заснуть внизу, прекрасно понимая, что как только догорит камин, спать станет невозможно. Вдобавок, Жуга под вечер приволок огромную охапку свежей соломы, застелил ее сверху рогожей и теперь устраивал себе ночлег в комнате наверху. Недолго думая, Телли направился туда же.
— Тебе чего? — Жуга, уже накрывшийся кожухом, поднял голову. Рыжие волосы топорщились всклокоченной метелкой.
— Да это… Холодно внизу, — Телли картинно поежился. — И жестко.
— Хитрый, — усмехнулся травник. — Как спать, так сразу, а вот солому поискать…
Он выдержал паузу и молча оглядел мальчишку. Телли потупился. Щуплый, маленький, босой, в разодранной рубашке, он и впрямь был одет не по-осеннему. Еще одна забота, так-перетак…
— Ну ладно. Лезь.
Обрадованный, Телли перелез через Жугу и заворочался, шурша соломой.
— А я вот одеяло принес… Ой-ей, колется!
— Терпи, завтра мешок раздобуду. Яд и пламя, да не ворочайся ты так — еще рухнет что-нибудь с полки! — Жуга вздохнул. — Придется завтра разобрать весь этот хлам… Эй, — он вскинулся, — а змей твой спать до нас не приползет?
— Нет, — соврал Телли.
Рику было все равно, где спать, лишь бы было потеплей. Как и любая ящерица, он остывал к утру так, что поначалу даже двигался с трудом. Тил не сомневался, что дракон притащится наверх, едва лишь догорят последние дрова, но травнику об этом сказать не решился — а ну, как прогонит?
Некоторое время оба лежали без сна, согреваясь. Жуга, хоть сам и отругал мальчишку, тоже беспокойно ворочался с боку на бок, хмыкал задумчиво, с хрустом потирая ладонью небритые щеки.
— Стены, — бормотал он, — черепица… Ножки от стола.
— Чего? — вскинулся Телли.
— Ничего, — рассеяно ответил тот. — Ты хорошо Рудольфа знаешь?
— Нет конечно.
— Вот и я не знаю, — травник сел, поскреб исколотую соломой спину. В окошко лился лунный свет. Лохматый профиль травника на фоне окна казался залитым чернилами. — Тревожно что-то мне. Дом опять же этот…
— А чего? Дом как дом.
— Ну, да, как же… Если он в залог пошел — и то за тысячу талеров! Представляешь, сколько он в начале стоил, новый? Стена в четыре кирпича, чердачные балки из лиственницы. Черепица эта… в два пальца толщиной. Тьфу, черт, я уже и сам говорю как Рудольф… А чучела эти, а мебель? Ни единой трещинки до сей поры. Вся гладкая, как зеркало. И ножки… эти… круглые.
— Их на станке точат, на токарном.
— Да? Ну все равно — дорогая работа. Откуда у него такие деньги? И почему он дело свое прикрыл? Кого ни спрошу, все шугаются, как будто он и вправду сумасшедший… Яд и пламя! — травник подскочил на месте, как ужаленный и вытаращился в темноту: — Рик? Ты, что ли?!
Дракошкины глаза умильно щурились, сверкая в лунном свете вертикальной прорезью зрачка. Не дожидаясь приглашения, Рик двинулся вперед, нахально втиснулся меж Телли и Жугой, улегся поудобнее, зевнул и вскоре задремал.
— О, господи… — только и смог пробормотать Жуга. Убрал от лица перепончатое драконово крыло, — только этого мне не хватало! Это ты оставил дверь открытой?
Телли лежал, боясь пошевелиться. Наконец услышал, как травник зашуршал соломой, поворачиваясь к дракону спиной, и облегченно вздохнул — гнать его пока не собирались.
— Ладно, — проворчал Жуга. — Давай спать, а то завтра вставать рано.
— На хрена рано-то?
— Травы собирать пойдем, — был ответ.
На следующий день Жуга, как и обещал, растолкал Телли ни свет ни заря и оба отправились за город. Рика заперли в доме, чтоб не увязался следом. Путь был неблизкий — сначала до ближайших ворот, что находились в западной башне — Башне Трех Ключей, а затем — далеко на юг, вверх по течению реки.
— Вообще, если по всем правилам травы собирать, то надо заходить так далеко, чтоб не слыхать было петушиного крика, — рассуждал по дороге Жуга. — Но на деле-то все проще: чем дальше от города, тем лучше.
— Это чтобы люди не мешали?
— Травы там чище, — ответил Жуга, останавливаясь на широком, густо поросшим кустарником лугу. Огляделся. — Так, начнем, пожалуй. Вот эти стебли видишь? Запоминай — это волкобой-недоспелка. Собирают его в конце августа, когда он цветет.
— Мы его звали — овечье рунишко, — кивнул Телли.
Брови травника удивленно полезли вверх.
— Ого, — сказал он, — а ты, оказывается, кой-чего знаешь. Верно, так его тоже зовут. Только если я тебе все названья каждой травки буду говорить, у тебя башка с непривычки треснет.
— А для чего она?
— Башка?!
— Да это… трава, волкобой этот.
— Вообще, его добавляют в кой-какие отвары для густоты и чтобы дольше сохранялись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171