Еще глубже, подобные левиафанам в глубинах океана, сквозь холодную патоку времени проступали очертания еще более древних мегалитов, уложенных на место при помощи магии друидами кельтов, а под ногами, в самой глубине травник ощущал холодное и мертвое дыханье неизмеримо древних катакомб.
Откуда-то отсюда прибыл на большую землю Лонд-охотник, преследовавший Аннабель-Линору с год тому назад. Сейчас, всматриваясь в прошлое, Жуга отказывался верить, что это было всего лишь год назад. Лонд… Травник так и не узнал, как его звали по-настоящему. Теперь Жуга никак не мог отделаться от мысли, что на этих глухих улицах обитают монстры. У Британии была своя тайна, которую люди уже не замечали, потому что привыкли к ней. Хаос поднимался из глубин, крался в темноте и заползал в дома, он был уже там, когда их только начинали строить. Это было странно и страшно — думать так, но травник чувствовал, что в чем-то прав. Он вздрогнул и помотал головой, заставляя себя думать о другом.
— Ты говорил, что написал стихи для Герты, — сказал он Вильяму.
— Стихи? — встрепенулся тот. — А, да. Сонет. А что?
— Прочти, если не трудно.
— Прямо сейчас? — травник кивнул. — Ну, хорошо…
Вильям откашлялся, прочищая горло, и начал читать:
Лик женщины, но строже, совершенней
Природы изваяло мастерство,
По-женски ты красив, но чужд измене,
Царь и царица сердца моего.
Твой нежный взор лишен игры лукавой,
Но золотит сияньем все вокруг.
Он мужествен и властью величавой
Друзей пленяет и разит подруг.
Тебя природа женщиною милой
Задумала, но, страстью пленена,
Она меня с тобою разлучила,
А прочих осчастливила она.
Пусть будет так. Но вот мое условье:
Люби меня, а их дари любовью.
Жуга остановился так внезапно, что Вильям не успел отреагировать и со всего разбега налетел на него, с трудом удержав равновесие. Травник не двигался. Молчал, глядя Вильяму в глаза. Вильям не выдержал и отвел взгляд, но затем вдруг устыдился своего малодушия, выпрямился, расправил плечи и с вызовом посмотрел на него.
— Это ты сам написал? — отрывисто спросил тот.
— Да.
Жуга помедлил, повернулся и зашагал дальше. Он казался каким-то взволнованным, взбудораженным. Все время проводил рукой по волосам.
— Яд и пламя, кто бы мог подумать! — пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки, — чертов рифмоплет, откуда… Вильям, я беру свои слова назад — ты понимаешь много больше, почти все! Но как…
И он вновь умолк, оставив барда в недоумении и растерянности. Спросить же травника напрямую, в чем дело, тот не решился.
Птичий базар остался позади, теперь с обоих сторон тянулись слабо освещенные фонарями кварталы маленьких квартир на Гудмэн-филдс. Улицы здесь были чуть пошире и гораздо чище. Вильям остановился. Остановился и Жуга.
— Блумсбери-сквер вон там, — бард указал рукой. — Куда теперь пойдем?
— А что ты думаешь об этом?
— Я?
— Ты. Где мы можем их найти?
Вильям задумался.
— Они не походили на порядочных людей, — сказал он наконец. — Отребье. Навряд ли их нора на Гудмен-филдс или Сент-Мартин-Лейн — там дешевые мебелирашки. Уайтчепель им тоже не подходит. Скорее всего они где-нибудь в трущобах Клэр-маркет или Сент-Джайлс, а может…
— Думай быстрее.
— Не торопи меня, я же не был здесь почти два года!
— Короче, — сказал травник, — они могут быть в дюжине разных мест. Так?
— Ну, в общем, так, — согласился бард.
— Черт… — травник закусил губу. — Этого я и опасался.
Он быстро огляделся по сторонам. Повернулся к Вильяму.
— Ты прикасался к ней?
— К Гертруде? Н-нет… То есть, погоди-ка… — он зашарил по карманам и что-то протянул травнику. — Вот, она дала мне это.
В руке его была цепочка Герты с медальоном.
Травник со свистом втянул воздух.
— Вильям!..
— Я только сейчас вспомнил! — заоправдывался тот. — Я попросил у нее что-нибудь на память, я думал, что это тоже забрали… Что ты делаешь?
Жуга уже не слушал его, шептал какие-то слова, зачем-то лизнул серебряную каплю медальона, начертил в воздухе какой-то знак, замер и сосредоточился, полузакрыв глаза. Цепочка натянулась, медальон заметно отклонился влево и вперед.
— О боже… — выдохнул Вильям. — Она там? Там, да? Тогда это Сент-Джайлс. Нам надо торопиться. Эта штука… долго она будет так?
Травник поднял взгляд.
— Показывай дорогу.
… Спустя примерно четверть часа, Жуга остановился возле узкого четырехэтажного строения в каком-то переулке, медленно смотал цепочку и сунул медальон в карман.
— Здесь, — сказал он, отступил на два шага и принялся разглядывать обшарпанный фасад.
Вильям посмотрел наверх. Толкнул дверь. Та была заперта.
— Ты уверен?
— Да. Хорошо, что медальон лежал в тепле, иначе было бы сложнее.
— Стучаться будем?
— Нет. Они нас все равно не пустят. Не отходи так далеко — они тебя увидят в окна.
Травник так внимательно рассматривал стену, как будто хотел пробуравить ее взглядом. Барду сделалось не по себе.
— Что ты хочешь делать? — спросил он. — Опять колдовать?
— Колдовать? — Травник издал короткий смешок. — Вильям, я три дня греб на веслах, потом еще лечил раненых и управлялся с бурей. Как ни гони загнанную лошадь, быстрей она не побежит. Сейчас я могу рассчитывать только на свои руки и ноги… да и то не во всем.
— Я пойду с тобой. Дай мне какой-нибудь нож…
— Не дам, — отрывисто сказал тот, скидывая куртку на руки Вильяму. — Мы и без того по уши в дерьме, чтоб еще давать тебе оружие… Жди здесь, а если кто-нибудь появится, прячься в тень — они наверняка тебя запомнили. Если не вернусь, иди за Яльмаром. Быть может, вы еще успеете.
— Но как ты войдешь?
— Элементарно, Вильям.
Ученое словечко, подхваченное травником у Герты, вылетело само собой, заставив физиономию барда удивленно вытянуться. Жуга перехватил зубами кинжал Ашедука и принялся карабкаться по стене, цепляясь за малейшие неровности и выступы каменной кладки. Вильям напряженно следил за тем, как горец лезет вверх и вскоре понял, что целью его был чердак.
— Черт побери, — с оттенком восхищения пробормотал негромко бард, — карабкается что твой паук… Пожалуй, мне и в самом деле лучше будет подождать здесь.
В считанные минуты Жуга достиг крыши, бесшумно и ловко пробрался через нагромождение колпаков, дымовых труб и вентиляционных шахт, изогнулся и исчез в полукруглом провале слухового окна.
Вильям остался один.
А еще через минуту входная дверь чуть слышно заскрипела и начала открываться.
Чердак под низко нависшей крышей был захламлен донельзя. Темнота здесь была такая, что даже травник с трудом различал очертания сваленных в беспорядке предметов; единственным источником света был полукруг лунного света от окна. Осторожно, стараясь ничего не опрокинуть, Жуга нашарил дверь и так же осторожно ее приоткрыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Откуда-то отсюда прибыл на большую землю Лонд-охотник, преследовавший Аннабель-Линору с год тому назад. Сейчас, всматриваясь в прошлое, Жуга отказывался верить, что это было всего лишь год назад. Лонд… Травник так и не узнал, как его звали по-настоящему. Теперь Жуга никак не мог отделаться от мысли, что на этих глухих улицах обитают монстры. У Британии была своя тайна, которую люди уже не замечали, потому что привыкли к ней. Хаос поднимался из глубин, крался в темноте и заползал в дома, он был уже там, когда их только начинали строить. Это было странно и страшно — думать так, но травник чувствовал, что в чем-то прав. Он вздрогнул и помотал головой, заставляя себя думать о другом.
— Ты говорил, что написал стихи для Герты, — сказал он Вильяму.
— Стихи? — встрепенулся тот. — А, да. Сонет. А что?
— Прочти, если не трудно.
— Прямо сейчас? — травник кивнул. — Ну, хорошо…
Вильям откашлялся, прочищая горло, и начал читать:
Лик женщины, но строже, совершенней
Природы изваяло мастерство,
По-женски ты красив, но чужд измене,
Царь и царица сердца моего.
Твой нежный взор лишен игры лукавой,
Но золотит сияньем все вокруг.
Он мужествен и властью величавой
Друзей пленяет и разит подруг.
Тебя природа женщиною милой
Задумала, но, страстью пленена,
Она меня с тобою разлучила,
А прочих осчастливила она.
Пусть будет так. Но вот мое условье:
Люби меня, а их дари любовью.
Жуга остановился так внезапно, что Вильям не успел отреагировать и со всего разбега налетел на него, с трудом удержав равновесие. Травник не двигался. Молчал, глядя Вильяму в глаза. Вильям не выдержал и отвел взгляд, но затем вдруг устыдился своего малодушия, выпрямился, расправил плечи и с вызовом посмотрел на него.
— Это ты сам написал? — отрывисто спросил тот.
— Да.
Жуга помедлил, повернулся и зашагал дальше. Он казался каким-то взволнованным, взбудораженным. Все время проводил рукой по волосам.
— Яд и пламя, кто бы мог подумать! — пробормотал он, сжимая и разжимая кулаки, — чертов рифмоплет, откуда… Вильям, я беру свои слова назад — ты понимаешь много больше, почти все! Но как…
И он вновь умолк, оставив барда в недоумении и растерянности. Спросить же травника напрямую, в чем дело, тот не решился.
Птичий базар остался позади, теперь с обоих сторон тянулись слабо освещенные фонарями кварталы маленьких квартир на Гудмэн-филдс. Улицы здесь были чуть пошире и гораздо чище. Вильям остановился. Остановился и Жуга.
— Блумсбери-сквер вон там, — бард указал рукой. — Куда теперь пойдем?
— А что ты думаешь об этом?
— Я?
— Ты. Где мы можем их найти?
Вильям задумался.
— Они не походили на порядочных людей, — сказал он наконец. — Отребье. Навряд ли их нора на Гудмен-филдс или Сент-Мартин-Лейн — там дешевые мебелирашки. Уайтчепель им тоже не подходит. Скорее всего они где-нибудь в трущобах Клэр-маркет или Сент-Джайлс, а может…
— Думай быстрее.
— Не торопи меня, я же не был здесь почти два года!
— Короче, — сказал травник, — они могут быть в дюжине разных мест. Так?
— Ну, в общем, так, — согласился бард.
— Черт… — травник закусил губу. — Этого я и опасался.
Он быстро огляделся по сторонам. Повернулся к Вильяму.
— Ты прикасался к ней?
— К Гертруде? Н-нет… То есть, погоди-ка… — он зашарил по карманам и что-то протянул травнику. — Вот, она дала мне это.
В руке его была цепочка Герты с медальоном.
Травник со свистом втянул воздух.
— Вильям!..
— Я только сейчас вспомнил! — заоправдывался тот. — Я попросил у нее что-нибудь на память, я думал, что это тоже забрали… Что ты делаешь?
Жуга уже не слушал его, шептал какие-то слова, зачем-то лизнул серебряную каплю медальона, начертил в воздухе какой-то знак, замер и сосредоточился, полузакрыв глаза. Цепочка натянулась, медальон заметно отклонился влево и вперед.
— О боже… — выдохнул Вильям. — Она там? Там, да? Тогда это Сент-Джайлс. Нам надо торопиться. Эта штука… долго она будет так?
Травник поднял взгляд.
— Показывай дорогу.
… Спустя примерно четверть часа, Жуга остановился возле узкого четырехэтажного строения в каком-то переулке, медленно смотал цепочку и сунул медальон в карман.
— Здесь, — сказал он, отступил на два шага и принялся разглядывать обшарпанный фасад.
Вильям посмотрел наверх. Толкнул дверь. Та была заперта.
— Ты уверен?
— Да. Хорошо, что медальон лежал в тепле, иначе было бы сложнее.
— Стучаться будем?
— Нет. Они нас все равно не пустят. Не отходи так далеко — они тебя увидят в окна.
Травник так внимательно рассматривал стену, как будто хотел пробуравить ее взглядом. Барду сделалось не по себе.
— Что ты хочешь делать? — спросил он. — Опять колдовать?
— Колдовать? — Травник издал короткий смешок. — Вильям, я три дня греб на веслах, потом еще лечил раненых и управлялся с бурей. Как ни гони загнанную лошадь, быстрей она не побежит. Сейчас я могу рассчитывать только на свои руки и ноги… да и то не во всем.
— Я пойду с тобой. Дай мне какой-нибудь нож…
— Не дам, — отрывисто сказал тот, скидывая куртку на руки Вильяму. — Мы и без того по уши в дерьме, чтоб еще давать тебе оружие… Жди здесь, а если кто-нибудь появится, прячься в тень — они наверняка тебя запомнили. Если не вернусь, иди за Яльмаром. Быть может, вы еще успеете.
— Но как ты войдешь?
— Элементарно, Вильям.
Ученое словечко, подхваченное травником у Герты, вылетело само собой, заставив физиономию барда удивленно вытянуться. Жуга перехватил зубами кинжал Ашедука и принялся карабкаться по стене, цепляясь за малейшие неровности и выступы каменной кладки. Вильям напряженно следил за тем, как горец лезет вверх и вскоре понял, что целью его был чердак.
— Черт побери, — с оттенком восхищения пробормотал негромко бард, — карабкается что твой паук… Пожалуй, мне и в самом деле лучше будет подождать здесь.
В считанные минуты Жуга достиг крыши, бесшумно и ловко пробрался через нагромождение колпаков, дымовых труб и вентиляционных шахт, изогнулся и исчез в полукруглом провале слухового окна.
Вильям остался один.
А еще через минуту входная дверь чуть слышно заскрипела и начала открываться.
Чердак под низко нависшей крышей был захламлен донельзя. Темнота здесь была такая, что даже травник с трудом различал очертания сваленных в беспорядке предметов; единственным источником света был полукруг лунного света от окна. Осторожно, стараясь ничего не опрокинуть, Жуга нашарил дверь и так же осторожно ее приоткрыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171