Телли пошарил за бутылками, вытащил берестяной коробок, где Жуга обычно держал деньги, помедлил и высыпал их на стол.
Восемь серебренников и три медяшки.
Мало.
Он вздохнул и принялся за стряпню.
Первым, как ни странно, пробудился Бликса, и не только пробудился, но и сам спустился к завтраку. Как и предрекал Жуга, раны и ожоги на лудильщике заживали быстро. Тем не менее Телли настоял на том, чтобы сменить повязки, прежде чем тот сядет за стол. Затем проснулся и Рудольф, посмотрел на мальчишку, на рассыпанные по столу монеты, покачал головой и принялся раскуривать свою трубку.
— Ну, что ж, друзья мои, — сказал он, когда с завтраком было покончено, — пора решать, как дальше быть. На эти деньги долго мы не проживем, а если дела пойдут так же плохо, то на зубах у нас не будет ничего, кроме церковного звона. У меня есть кое-какие сбережения, но и их надолго не хватит. Троих теперь мы не потянем. Бликса, слышь, ты как насчет того, чтобы домой пойти?
Бликса в сомнении потер небритый подбородок.
— Пойти-то, конечно, можно, — сказал он неуверенно, — но может, лучше я пока у вас останусь? Как-никак, я в долгу перед вами. Так что, ежели струмент какой найдется, я бы и поработать не прочь, а заработок — вам.
— У Людвига твои паялки лежат, он их прибрал, я спрашивал, — рассеянно ответил Тил, перебирая деньги на столе. — Можешь забрать, если хочешь. — Он поднял взгляд. — Рудольф, а может, не так все плохо?
— А что ты предлагаешь?
— Ну… продадим что-нибудь.
— Что, например?
— Ну… — Тил почему-то покосился на свои башмаки, купленные для него по случаю травником, и поспешил сменить тему: — Потом, я ведь кое-что помню, чему Жуга учил, а больные все же деньги платят… Зиму как-нибудь протянем, а там, быть может, и Жуга объявится.
Наверху послышался топот и писк. Скрипнула дверь. Все невольно вскинулись и посмотрели на Рика, который вперевалочку спускался по лестнице.
— Этот еще… зелень ходячая… — старик поморщился и откинулся на спинку кресла. — Сомневаюсь я насчет Жуги. После всего, что ты рассказал, вряд ли он вообще вернется. Более того, думаю, что и твои аптечные дела теперь пойдут все хуже и хуже.
— С чего ты взял?
Тот пожал плечами:
— Предчувствие.
Рудольф как в воду глядел — не прошло и дня, как неприятности посыпались на них как из мешка. Из семерых больных лишь двое взяли предложенные Телли снадобья. Четверо решили подождать, покуда не вернется Жуга, а один и вовсе отказался говорить о своих болячках, когда узнал, что травника нет дома. Тил пробежался по аптекам и по докторам в надежде получить заказ на травы и настойки, как бывало раньше, но заказов набралось всего ничего и мальчишка приуныл уже всерьез.
А ближе к вечеру, как будто всего этого было мало, в дом старьевщика ввалились четверо алебардистов из городской стражи с капитаном Альтенбахом во главе. Они подождали, пока этот самый Альтенбах разворачивал пергаментный свиток и объявлял, что ему приказано «арестовать и препроводить под стражу местного фармация по имени Жуга, который смутьян и безобразник третьего дня в корчме под Красным Петухом подлую драку учинил, четверых человек при свидетелях насмерть мечом порешивши», а после, грохоча сапогами, сопя и ругаясь, перевернули в доме все вверх дном и ушли, напоследок огрев дракона древком алебарды по спине и засветив мальчишке кулаком под глаз.
Спустя еще часок заявился посланник из канцелярии бургомистра, ткнул Рудольфу под нос свиток с красно-золотой печатью и обявил, что поскольку Жуга с прозваньем Лис исчез из города и пребывает в розыске, патент и разрешенье, выданные на его имя, отныне следует считать недействительными, и любая деятельность Телли по сбыту и изготовлению лекарств подлежит пресечению.
Потом явился посланник от гильдии ростовщиков с намереньем напомнить о заложенном Рудольфом доме, который откупил себе Жуга, который в свою очередь исчез теперь неизвестно куда, не выплатив проценты по закладу и не уладив перед тем еще какие-то формальности, и Телли начал сатанеть.
— Да что они там, с ума все посходили?! — кричал он, в бессильной ярости бросаясь на Рудольфа. — Что же это творится?
Но настоящие неприятности, как выяснилось вскоре, еще только начинались.
Весть о случившейся вчера в корчме резне распространялась со скоростью пожара, обрастая по пути все новыми и новыми подробностями, и к вечеру о ней уже знал весь город. Едва стемнело, к улице Синей Сойки двинулась большущая толпа, вооруженная лопатами, факелами и дрекольем, и распаленная пивом и злобой.
— Думаю, вам лучше уйти, — сказал Рудольф, выглянув в окошко и теперь запирая дверь.
— А ты? — опешил Бликса.
— Вряд ли они пришли за мной.
— Ты думаешь, они будут разбираться?
— Чего спорите? — угрюмо вмешался Телли. — Все равно уже поздно.
Рудольф не ответил.
Старый тополь уже давно не был преградой — и сами обитатели Рудольфова особняка, и разные бродяги уже растащили на дрова все ветки и макушку. Толпа запрудила улицу, по крыше дома загремели камни.
— Эй, душегубцы! А ну выходите, лекаришки поганые!
— Отпирай, Рудольф!
— Где энтот, Лис который? Пушшай выйдет!
— А не то дом сожгем!
— Верно! Петуха им пустить. За «Петуха»!
— Эта… красного!
Подобранная кем-то прогнившая балка тараном ударила в ставни, оконное стекло со звоном лопнуло. Кто-то влез на крышу, кровлю разобрать побоялся, но от злобы помочился в трубу. Угли в камине противно зашипели, комнату наполнила вонь. Шутку на улице встретили хохотом и улюлюканьем и с новой силой набросились на дверь.
Рудольф встал:
— Я выйду.
— С ума сошел! — вскочил Телли.
— Должен же им кто-то сказать, что Жуги здесь нет! Пусти.
Решительным движеньем отстранив мальчишку, старьевщик снял засов и распахнул дверь. Толпа невольно притихла, только пламя факелов, потрескивая, трепетало на ветру. Взгляд Рудольфа медленно скользил по серым, в сумерках почти неразличимым лицам горожан.
— Чего пришли? — сказал он наконец. — Это мой дом. Вы все меня знаете. Я вам зла не делал.
Толпа зашевелилась.
— Где этот… рыжий?
— Да, иде он?
Рудольф нахмурился.
— Его здесь нет. Стражники сегодня уже обыскивали дом.
«Врешь, тута он!», — загомонили люди. — «Негде больше…», «Выйдет пусть только… сами разберемся…».
Кто-то бросил камень. Еще. Рудольф шатнулся, ухватился за косяк и медленно осел на ступеньки крыльца. Едва соображая, что делает, Телли выскочил и едва успел подхватить старика. Закусил губу и обернулся к толпе.
— Вы что ж творите, гады?!
И в этот момент наружу высунулся Рик.
Толпа охнула разом и сдала назад. Взревела:
— Вон он!
— Вона!
— Бесовское отродье! Бей его!
— Бей! Бей!
Кто-то спешно проталкивался назад, другой наоборот лез вперед, толпа сливалась в серое бесформенное месиво — свет факелов в глазах, оскаленные зубы, палки, камни, кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Восемь серебренников и три медяшки.
Мало.
Он вздохнул и принялся за стряпню.
Первым, как ни странно, пробудился Бликса, и не только пробудился, но и сам спустился к завтраку. Как и предрекал Жуга, раны и ожоги на лудильщике заживали быстро. Тем не менее Телли настоял на том, чтобы сменить повязки, прежде чем тот сядет за стол. Затем проснулся и Рудольф, посмотрел на мальчишку, на рассыпанные по столу монеты, покачал головой и принялся раскуривать свою трубку.
— Ну, что ж, друзья мои, — сказал он, когда с завтраком было покончено, — пора решать, как дальше быть. На эти деньги долго мы не проживем, а если дела пойдут так же плохо, то на зубах у нас не будет ничего, кроме церковного звона. У меня есть кое-какие сбережения, но и их надолго не хватит. Троих теперь мы не потянем. Бликса, слышь, ты как насчет того, чтобы домой пойти?
Бликса в сомнении потер небритый подбородок.
— Пойти-то, конечно, можно, — сказал он неуверенно, — но может, лучше я пока у вас останусь? Как-никак, я в долгу перед вами. Так что, ежели струмент какой найдется, я бы и поработать не прочь, а заработок — вам.
— У Людвига твои паялки лежат, он их прибрал, я спрашивал, — рассеянно ответил Тил, перебирая деньги на столе. — Можешь забрать, если хочешь. — Он поднял взгляд. — Рудольф, а может, не так все плохо?
— А что ты предлагаешь?
— Ну… продадим что-нибудь.
— Что, например?
— Ну… — Тил почему-то покосился на свои башмаки, купленные для него по случаю травником, и поспешил сменить тему: — Потом, я ведь кое-что помню, чему Жуга учил, а больные все же деньги платят… Зиму как-нибудь протянем, а там, быть может, и Жуга объявится.
Наверху послышался топот и писк. Скрипнула дверь. Все невольно вскинулись и посмотрели на Рика, который вперевалочку спускался по лестнице.
— Этот еще… зелень ходячая… — старик поморщился и откинулся на спинку кресла. — Сомневаюсь я насчет Жуги. После всего, что ты рассказал, вряд ли он вообще вернется. Более того, думаю, что и твои аптечные дела теперь пойдут все хуже и хуже.
— С чего ты взял?
Тот пожал плечами:
— Предчувствие.
Рудольф как в воду глядел — не прошло и дня, как неприятности посыпались на них как из мешка. Из семерых больных лишь двое взяли предложенные Телли снадобья. Четверо решили подождать, покуда не вернется Жуга, а один и вовсе отказался говорить о своих болячках, когда узнал, что травника нет дома. Тил пробежался по аптекам и по докторам в надежде получить заказ на травы и настойки, как бывало раньше, но заказов набралось всего ничего и мальчишка приуныл уже всерьез.
А ближе к вечеру, как будто всего этого было мало, в дом старьевщика ввалились четверо алебардистов из городской стражи с капитаном Альтенбахом во главе. Они подождали, пока этот самый Альтенбах разворачивал пергаментный свиток и объявлял, что ему приказано «арестовать и препроводить под стражу местного фармация по имени Жуга, который смутьян и безобразник третьего дня в корчме под Красным Петухом подлую драку учинил, четверых человек при свидетелях насмерть мечом порешивши», а после, грохоча сапогами, сопя и ругаясь, перевернули в доме все вверх дном и ушли, напоследок огрев дракона древком алебарды по спине и засветив мальчишке кулаком под глаз.
Спустя еще часок заявился посланник из канцелярии бургомистра, ткнул Рудольфу под нос свиток с красно-золотой печатью и обявил, что поскольку Жуга с прозваньем Лис исчез из города и пребывает в розыске, патент и разрешенье, выданные на его имя, отныне следует считать недействительными, и любая деятельность Телли по сбыту и изготовлению лекарств подлежит пресечению.
Потом явился посланник от гильдии ростовщиков с намереньем напомнить о заложенном Рудольфом доме, который откупил себе Жуга, который в свою очередь исчез теперь неизвестно куда, не выплатив проценты по закладу и не уладив перед тем еще какие-то формальности, и Телли начал сатанеть.
— Да что они там, с ума все посходили?! — кричал он, в бессильной ярости бросаясь на Рудольфа. — Что же это творится?
Но настоящие неприятности, как выяснилось вскоре, еще только начинались.
Весть о случившейся вчера в корчме резне распространялась со скоростью пожара, обрастая по пути все новыми и новыми подробностями, и к вечеру о ней уже знал весь город. Едва стемнело, к улице Синей Сойки двинулась большущая толпа, вооруженная лопатами, факелами и дрекольем, и распаленная пивом и злобой.
— Думаю, вам лучше уйти, — сказал Рудольф, выглянув в окошко и теперь запирая дверь.
— А ты? — опешил Бликса.
— Вряд ли они пришли за мной.
— Ты думаешь, они будут разбираться?
— Чего спорите? — угрюмо вмешался Телли. — Все равно уже поздно.
Рудольф не ответил.
Старый тополь уже давно не был преградой — и сами обитатели Рудольфова особняка, и разные бродяги уже растащили на дрова все ветки и макушку. Толпа запрудила улицу, по крыше дома загремели камни.
— Эй, душегубцы! А ну выходите, лекаришки поганые!
— Отпирай, Рудольф!
— Где энтот, Лис который? Пушшай выйдет!
— А не то дом сожгем!
— Верно! Петуха им пустить. За «Петуха»!
— Эта… красного!
Подобранная кем-то прогнившая балка тараном ударила в ставни, оконное стекло со звоном лопнуло. Кто-то влез на крышу, кровлю разобрать побоялся, но от злобы помочился в трубу. Угли в камине противно зашипели, комнату наполнила вонь. Шутку на улице встретили хохотом и улюлюканьем и с новой силой набросились на дверь.
Рудольф встал:
— Я выйду.
— С ума сошел! — вскочил Телли.
— Должен же им кто-то сказать, что Жуги здесь нет! Пусти.
Решительным движеньем отстранив мальчишку, старьевщик снял засов и распахнул дверь. Толпа невольно притихла, только пламя факелов, потрескивая, трепетало на ветру. Взгляд Рудольфа медленно скользил по серым, в сумерках почти неразличимым лицам горожан.
— Чего пришли? — сказал он наконец. — Это мой дом. Вы все меня знаете. Я вам зла не делал.
Толпа зашевелилась.
— Где этот… рыжий?
— Да, иде он?
Рудольф нахмурился.
— Его здесь нет. Стражники сегодня уже обыскивали дом.
«Врешь, тута он!», — загомонили люди. — «Негде больше…», «Выйдет пусть только… сами разберемся…».
Кто-то бросил камень. Еще. Рудольф шатнулся, ухватился за косяк и медленно осел на ступеньки крыльца. Едва соображая, что делает, Телли выскочил и едва успел подхватить старика. Закусил губу и обернулся к толпе.
— Вы что ж творите, гады?!
И в этот момент наружу высунулся Рик.
Толпа охнула разом и сдала назад. Взревела:
— Вон он!
— Вона!
— Бесовское отродье! Бей его!
— Бей! Бей!
Кто-то спешно проталкивался назад, другой наоборот лез вперед, толпа сливалась в серое бесформенное месиво — свет факелов в глазах, оскаленные зубы, палки, камни, кулаки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171