Наркоматы и центральные ведомства возвратились в столицу.
В последних числах декабря Иван Григорьевич Никаноров (так звали нового наркома, который сменил Протвина, ушедшего на фронт) подписал Петру командировочное удостоверение. Перед директором комбината были поставлены две главные задачи. Первая — добиваться, чтобы все выделенные комбинату фонды были реализованы и отгружены с таким расчетом, чтобы успели прибыть в Иркутск до начала навигации на Ангаре и Лене. Вторая — выяснить предельно точно, сколько чего и когда будет отгружено в действительности.
— Первая задача,— сказал нарком, инструктируя Петра перед отъездом,— очень важная, но, к сожалению, выполнение ее от вас зависит только частично, в самой небольшой степени, хотя надо приложить все старания и усилия, весь ум и всю хитрость, сколько имеется. Зато вторая задача целиком зависит от вас. Мы должны точно знать, что будем иметь оттуда, чтобы знать, что надо отыскать здесь.
Коренные жители Приленского края знакомились с современными видами транспорта в обратной последовательности. Прежде всего они увидели самолет, затем автомобиль, а о железной дороге только слыхали, а если кто и видел, то лишь в кино.
Но добираться до Москвы надо было не самолетом (авиация не стала еще повседневной реальностью, а оставалась, так сказать, экзотикой) и не автомобилем (очень уж далеко), а только железнодорожным транспортом. А до железной дороги добирались: летом — пароходом по Лене и Ангаре, зимой — по Амуро-Якутской магистрали — АЯМу. Летом же пространства от Приленска до великой Транссибирской магистрали протяженностью в полторы тысячи километров совершенно непроходимы: дикая первозданная тайга, горы, в распадках меж ними болота, сотни, если не тысячи рек, речек и ручьев. Только зимой, когда все сковано метровыми льдами, прокладывается по руслам рек и речек тракт-зимник. Путь сложный и трудный, с многочисленными перевалами через
отроги горных хребтов, вспарывающих вековечную тайгу.
Протяженность АЯМа от Приленска до железнодорожной станции Большой Невер — тысяча шестьсот километров. Опытные шоферы на надежных машинах преодолевают это расстояние за трое суток. Самые отчаянные удальцы — за двое с половиной.
Петр вознамерился было форсировать АЯМ на заводской полуторке. Но снабженец Василий Васильевич и Анатолий Кузьмич решительно воспротивились: машина слабосильная, к тому же старенькая, да и шофер комбинатовский не годится, в таких серьезных поездках не бывал. Петр попытался настоять на своем. Машина на ходу, работает безотказно. Почему же он не сможет доехать до Большого Невера?
— Да если на то пошло,— сказал ему Василий Васильевич,— чем на такой машине да с таким шофером, лучше пешком — будет безопаснее.
Петр отмахнулся было. Тогда снабженец произнес строго:
— Вы человек приезжий, потому и не знаете, что АЯМ весь костями усыпан.
— Так уж и костями?..
Но Анатолий Кузьмич подтвердил, что на заводской полуторке нельзя в такой рейс.
— Время не терпит! — настаивал Петр.
И тогда Василий Васильевич заверил, что транспорт отыщет скорый и надежный.
И действительно, отыскал. Геологотрест отправлял в Москву какие-то («Шибко секретные»,— сказал Василий Васильевич) образцы руд какого-то вновь открытого месторождения. Вез их самолично главный инженер геологического треста.
— Значит, едем вдвоем?
— Еще двое грузчиков,— уточнил Василий Васильевич.— Они там, в Большом Невере, груз получают...
Петр тут же созвонился с геологотрестом и поехал знакомиться с будущим своим попутчиком — Иваном Кирилловичем.
Иван Кириллович, представительный мужчина лет тридцати пяти, с веселым открытым лицом, которое вовсе не старила аккуратно подстриженная русая бородка, не то в шутку, не то взаправду удивился «юношеству» Петра.
— Сказали, директор комбината, думаю — фигура солидная... И вдруг является мальчик резвый!..
— Да вы и сами-то не в летах.
— Во-первых, я не директор, а всего лишь главный ин-
женер; во-вторых, я уже четвертый десяток добираю, а вы небось только-только второй закруглили.
— Ошибаетесь, уже четвертый десяток распечатал.
— Кой же вам годик?
— Тридцать первый доходит.
— Хорошо сохранились!
На этом фехтование репликами прекратилось, и дальше пошел уже деловой разговор. Иван Кириллович много лет работал на Крайнем Севере («Как окончил Иркутский горный институт, так сразу сюда»), и его советы были Петру не просто полезны, а необходимы.
Он подробно растолковал, как собраться в дорогу:
— Одеться тепло, но не тесно. Чтобы нигде не давило. У меня раз на глазах человек замерзал. А были на нем поверх шерстяной фуфайки стеганка ватная и еще полушубок овчинный. Я велел ему стеганку сбросить, и он сразу отогрелся. Вот так-то. То же самое с обувью. Лучше всего, если добудете оленьи камусы: тепло, легко и ноге приятно. Если нет — валенки, только размера на два больше. Поверх шерстяного носка суконные портянки. И опять чтобы не туго.
Еще спросил Иван Кириллович, есть ли оружие. Узнал, что есть, и сказал:
— Это хорошо... V меня тоже есть.
Выехали на другой день, рано утром. Усаживаясь в кузов машины, Петр не мог не подумать: «Да, это, как говорится, другой коленкор!..»
Новенькая трехтонка, обутая в неношеную резину, задние колеса, кроме того, перевиты цепями; поверх бортов полукружья из сортового железа, на них натянут брезент — и уже не бортовая машина, а крытый фургон. Внутри хоть и не тепло, но все же уютно. На стене кабины крохотная, но горящая лампочка, по бортам скамьи, на полу толстый слой сухой соломы.
В фургоне трое: Иван Кириллович и двое грузчиков.
— А вы почему здесь? — удивился Петр.
— На крыше холоднее.
— А в кабине?
— В кабине шоферы.
— Сколько же их?
— Двое. В такой рейс одному нельзя.
И тут только Петр понял, сколь наивным, а проще сказать, глупым было его намерение отправиться в Большой Невер на заводской полуторке.
— Оделись, вижу, тепло,— похвалил Иван Кириллович.— Это хорошо.
— Кажется, даже чересчур тепло,— ответил Петр.
— Чересчур не бывает,— заметил один из грузчиков.— АЯМ шубу любит.
Петр намеревался вместо зимнего пальто надеть в дорогу овчинный полушубок. Аля пыталась устыдить его: «Как будешь выглядеть в Москве!» Спор разрешил Василий Васильевич. Уже поздно вечером он принес великолепную волчью доху, которая и должна была заменить пальто на все время путешествия. Против волчьей дохи возражений у Али не нашлось.
А поверх дохи — это уже только на рейс до Большого Невера — Василий Васильевич заставил Петра, преодолев его отчаянное сопротивление, надеть еще и постовой овчинный тулуп. Обувка тоже была надежная: валенки с запасом в два размера и на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
В последних числах декабря Иван Григорьевич Никаноров (так звали нового наркома, который сменил Протвина, ушедшего на фронт) подписал Петру командировочное удостоверение. Перед директором комбината были поставлены две главные задачи. Первая — добиваться, чтобы все выделенные комбинату фонды были реализованы и отгружены с таким расчетом, чтобы успели прибыть в Иркутск до начала навигации на Ангаре и Лене. Вторая — выяснить предельно точно, сколько чего и когда будет отгружено в действительности.
— Первая задача,— сказал нарком, инструктируя Петра перед отъездом,— очень важная, но, к сожалению, выполнение ее от вас зависит только частично, в самой небольшой степени, хотя надо приложить все старания и усилия, весь ум и всю хитрость, сколько имеется. Зато вторая задача целиком зависит от вас. Мы должны точно знать, что будем иметь оттуда, чтобы знать, что надо отыскать здесь.
Коренные жители Приленского края знакомились с современными видами транспорта в обратной последовательности. Прежде всего они увидели самолет, затем автомобиль, а о железной дороге только слыхали, а если кто и видел, то лишь в кино.
Но добираться до Москвы надо было не самолетом (авиация не стала еще повседневной реальностью, а оставалась, так сказать, экзотикой) и не автомобилем (очень уж далеко), а только железнодорожным транспортом. А до железной дороги добирались: летом — пароходом по Лене и Ангаре, зимой — по Амуро-Якутской магистрали — АЯМу. Летом же пространства от Приленска до великой Транссибирской магистрали протяженностью в полторы тысячи километров совершенно непроходимы: дикая первозданная тайга, горы, в распадках меж ними болота, сотни, если не тысячи рек, речек и ручьев. Только зимой, когда все сковано метровыми льдами, прокладывается по руслам рек и речек тракт-зимник. Путь сложный и трудный, с многочисленными перевалами через
отроги горных хребтов, вспарывающих вековечную тайгу.
Протяженность АЯМа от Приленска до железнодорожной станции Большой Невер — тысяча шестьсот километров. Опытные шоферы на надежных машинах преодолевают это расстояние за трое суток. Самые отчаянные удальцы — за двое с половиной.
Петр вознамерился было форсировать АЯМ на заводской полуторке. Но снабженец Василий Васильевич и Анатолий Кузьмич решительно воспротивились: машина слабосильная, к тому же старенькая, да и шофер комбинатовский не годится, в таких серьезных поездках не бывал. Петр попытался настоять на своем. Машина на ходу, работает безотказно. Почему же он не сможет доехать до Большого Невера?
— Да если на то пошло,— сказал ему Василий Васильевич,— чем на такой машине да с таким шофером, лучше пешком — будет безопаснее.
Петр отмахнулся было. Тогда снабженец произнес строго:
— Вы человек приезжий, потому и не знаете, что АЯМ весь костями усыпан.
— Так уж и костями?..
Но Анатолий Кузьмич подтвердил, что на заводской полуторке нельзя в такой рейс.
— Время не терпит! — настаивал Петр.
И тогда Василий Васильевич заверил, что транспорт отыщет скорый и надежный.
И действительно, отыскал. Геологотрест отправлял в Москву какие-то («Шибко секретные»,— сказал Василий Васильевич) образцы руд какого-то вновь открытого месторождения. Вез их самолично главный инженер геологического треста.
— Значит, едем вдвоем?
— Еще двое грузчиков,— уточнил Василий Васильевич.— Они там, в Большом Невере, груз получают...
Петр тут же созвонился с геологотрестом и поехал знакомиться с будущим своим попутчиком — Иваном Кирилловичем.
Иван Кириллович, представительный мужчина лет тридцати пяти, с веселым открытым лицом, которое вовсе не старила аккуратно подстриженная русая бородка, не то в шутку, не то взаправду удивился «юношеству» Петра.
— Сказали, директор комбината, думаю — фигура солидная... И вдруг является мальчик резвый!..
— Да вы и сами-то не в летах.
— Во-первых, я не директор, а всего лишь главный ин-
женер; во-вторых, я уже четвертый десяток добираю, а вы небось только-только второй закруглили.
— Ошибаетесь, уже четвертый десяток распечатал.
— Кой же вам годик?
— Тридцать первый доходит.
— Хорошо сохранились!
На этом фехтование репликами прекратилось, и дальше пошел уже деловой разговор. Иван Кириллович много лет работал на Крайнем Севере («Как окончил Иркутский горный институт, так сразу сюда»), и его советы были Петру не просто полезны, а необходимы.
Он подробно растолковал, как собраться в дорогу:
— Одеться тепло, но не тесно. Чтобы нигде не давило. У меня раз на глазах человек замерзал. А были на нем поверх шерстяной фуфайки стеганка ватная и еще полушубок овчинный. Я велел ему стеганку сбросить, и он сразу отогрелся. Вот так-то. То же самое с обувью. Лучше всего, если добудете оленьи камусы: тепло, легко и ноге приятно. Если нет — валенки, только размера на два больше. Поверх шерстяного носка суконные портянки. И опять чтобы не туго.
Еще спросил Иван Кириллович, есть ли оружие. Узнал, что есть, и сказал:
— Это хорошо... V меня тоже есть.
Выехали на другой день, рано утром. Усаживаясь в кузов машины, Петр не мог не подумать: «Да, это, как говорится, другой коленкор!..»
Новенькая трехтонка, обутая в неношеную резину, задние колеса, кроме того, перевиты цепями; поверх бортов полукружья из сортового железа, на них натянут брезент — и уже не бортовая машина, а крытый фургон. Внутри хоть и не тепло, но все же уютно. На стене кабины крохотная, но горящая лампочка, по бортам скамьи, на полу толстый слой сухой соломы.
В фургоне трое: Иван Кириллович и двое грузчиков.
— А вы почему здесь? — удивился Петр.
— На крыше холоднее.
— А в кабине?
— В кабине шоферы.
— Сколько же их?
— Двое. В такой рейс одному нельзя.
И тут только Петр понял, сколь наивным, а проще сказать, глупым было его намерение отправиться в Большой Невер на заводской полуторке.
— Оделись, вижу, тепло,— похвалил Иван Кириллович.— Это хорошо.
— Кажется, даже чересчур тепло,— ответил Петр.
— Чересчур не бывает,— заметил один из грузчиков.— АЯМ шубу любит.
Петр намеревался вместо зимнего пальто надеть в дорогу овчинный полушубок. Аля пыталась устыдить его: «Как будешь выглядеть в Москве!» Спор разрешил Василий Васильевич. Уже поздно вечером он принес великолепную волчью доху, которая и должна была заменить пальто на все время путешествия. Против волчьей дохи возражений у Али не нашлось.
А поверх дохи — это уже только на рейс до Большого Невера — Василий Васильевич заставил Петра, преодолев его отчаянное сопротивление, надеть еще и постовой овчинный тулуп. Обувка тоже была надежная: валенки с запасом в два размера и на них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108