Нехорошо было в доме. Это он сразу заметил, как только вошел, хотя Аля встретила его с непритворной радостью. Мать Алина, Глафира Федотовна, тоже была приветлива, но глаза у нее покраснели и опухли. А Елена Борисовна отнеслась к нему с той ледяной вежливостью, которая обозначала у нее крайнюю степень неудовольствия.
Она первая и задала жесткий вопрос:
— Не слишком ли далеко увозите вы Алю именно теперь, когда она может вернуться в родной город?
Елена Борисовна напоминала Петру, что Аля и ее мать после многократных обращений во все инстанции, включая Прокуратуру СССР и Президиум Верховного Совета, получили наконец ответ, что обвинение во враждебной государству деятельности за недоказанностью снято с их родственницы, тем самым административная высылка их из города Ленинграда отменяется и они могут туда вернуться, когда им будет угодно.
Петр растерялся и не сумел сразу ответить Елене Борисовне. Ответила за него Аля:
— Я не вещь, чтобы меня увозить. Я сама или поеду, или не поеду.
— Значит, все-таки или? — с нажимом на последнее слово спросила Елена Борисовна.
— В данном случае просто поеду. Без всякого или,— ответила ей Аля.
Петр не знал, да и не скоро узнал о тех поистине драматических сценах, которые разыгрывались здесь в течение последних суток.
Елена Борисовна искренно не понимала Алю. Ну, полюбила, ну, вышла замуж (опрометчиво, конечно, но что теперь об этом говорить!), но зачем же безропотно идти на поводу?.. Появилась возможность вернуться в Ленинград, так и нужно приложить все усилия, чтобы быстрее эту возможность реали-
зовать. Не обязательно жене тянуться за мужем, может же и муж последовать за женой, тем более что следовать не куда-нибудь, а в город Ленинград!..
Все это выглядело резонно и вроде бы абсолютно бескорыстно. Хотя была тут некоторая тонкость. Перед тем как возвращаться в Ленинград, нужно было добиться, чтобы вернули жилплощадь, которая, конечно, давно занята и за два года конечно же прочно обжита. Словом, не так-то просто и, главное, не так-то быстро можно решить этот вопрос. Уйдет немало времени. А за эти месяцы или годы вполне может измениться положение самой Елены Борисовны. Она тоже пишет во все концы, и тоже есть уже проблески надежды. Надежды могут осуществиться, и тогда можно ехать вместе. А это для Елены Борисовны очень удобно. Без Глафиры Федотовны она как без рук...
Елена Борисовна даже шепнула Алиной маме:
— А не разумнее будет вам не торопиться?.. Когда устроятся, получат квартиру, тогда и поехать. В вашем возрасте мотаться по разным баракам... Да и климат не тот: как-никак в зиму едете...
Но это говорилось уже после того, как ясно стало, что Аля едет. А до того все усилия Елена Борисовна направила на то, чтобы разубедить Алю в ее сразу принятом решении ехать с Петром, куда бы того ни послали.
— Дело, конечно, ваше,— говорила Елена Борисовна Але,— но этого я не понимаю. Зачем вам, скажите на милость, отправляться на край света в какой-то захолустный, богом и людьми забытый Приленск, когда вы можете вернуться в Ленинград?
— Он тоже мог ехать в Москву, однако же не захотел меня оставить. Вот и я не оставлю его,— твердо сказала Аля.
— Это же разные вещи! — усмехнулась Елена Борисовна.
— Вот этого я не нахожу,— возразила ей Аля. Помолчав, добавила: — Если и разные, то только в его пользу.
А он, Петр, действительно мог уехать в Москву... Всего несколько месяцев тому назад.
Вот как это было. Известный не только в нашей стране, но и далеко за ее пределами, первоклассный музыкальный ансамбль — Государственный русский хор под управлением профессора Свешникова — отправился на гастроли в Японию. В программе поездки предусмотрено было, что хор будет останавливаться в попутных городах и не только давать концерты, но и проводить смотры художественной самодеятельности.
Сделал хор остановку и в Прикамске. И, как уж у хора было заведено, первый день — концерт, второй день — смотр местных хоровых коллективов. Несколько номеров на этом смотре показал и хоровой ансамбль клуба кожевников. В двух из них солировал Петр.
После просмотра Петра пригласили в боковую ложу, где сидели руководители хора, и там ему было сделано очень заманчивое предложение. Его пригласили в знаменитый хор солистом.
Петра бросило в жар и в холод. По-видимому, это отразилось на его лице.
— Это не означает, что уже завтра мы выпустим вас на сцену,— успокоили его.— Будете учиться, а через год станете у нас солистом. Мы вернемся из поездки через месяц. К этому сроку вы должны быть в Москве.
Вот так перед ним засияла Москва. А он отказался. Об этом и напомнила Аля Елене Борисовне.
Очень огорчились и мать и отец.
— Опять остаемся одни,— вздохнула мать.— Вчера Юленьку забрали...
— Как забрали? — всполошился Петр.
— Приходила Даша и забрала.
— Почему же вы без меня...— начал было Петр и осекся.
— Как же, сынок, не отдать?..— возразила мать спокойно и грустно.— За своим ребенком пришла.
— Могла бы подождать до моего приезда.
— Говорила я ей. А.она сказала: «Не о чем мне с ним разговоры вести».
Петр прекрасно понимал, что петушится напрасно, но уже не мог остановиться:
— И все равно надо было подождать до меня... Отец прекратил ненужный спор:
— Ты неправ. И не надо попусту бросать слова. Она мать, и ребенок больше нужен ей, чем тебе.
И Аля и Петр наивно думали, что едут в Ленинград отдохнуть перед дальней дорогой. Первые дни и были сплошным, хотя порой и утомительным отдыхом.
Аля любила свой родной город и хорошо его знала. И задалась несбыточной целью: показать Петру все, что достойно быть показанным. И за какую-нибудь неделю сумела показать
многое: и Эрмитаж, и Русский музей, и петергофские фонтаны в их тогда еще первозданной красе, и многое другое. Вечерами, когда музеи и выставки закрывались, то бродили по городу, добираясь до Стрелки Васильевского острова, то, перейдя Литейный мост, прогуливались мимо «Стерегущего», то... да мало ли в этом изумительном городе дивных мест, отмеченных печатью своего времени!..
Но такая роскошная жизнь продолжалась всего-навсего одну лишь неделю. А дальше бразды правления твердо взяла в руки Глафира Федотовна.
— Погуляли, и хватит,— сказала она.— Пора за работу.
— Мамочка! — взмолилась Аля.— Работы для нас там много-много припасено. Здесь мы отдыхать настроились.
Глафира Федотовна только рукой махнула.
— Дети, как есть дети!.. Вы куда ехать-то собрались?
— Далеко, мамочка, далеко...
— На самый Крайний Север,— уточнил Петр.
— То-то и оно, что на Крайний,— усмехнулась Глафира Федотовна. Потом сказала дочери уже совершенно серьезно: — Ты не забыла, наверно, как перебивались первые месяцы в Прикамске?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108