.. совершенно непредвиденное.
Решаясь на свой активно противоправный поступок, Петр вовсе не закрывал глаза на возможность строгого наказания. Он.имел в виду административное наказание: выговор, может быть, даже снятие с работы. О наказании уголовном он как-то всерьез не задумывался. Очень сильна была вера в то, что разбираться будут по существу.
Наказание пришло с другой стороны и совсем в другой форме. Притом выявилось, что его неотвратимость заложена в самом поступке и спастись от этого наказания или хотя бы уклониться от него не только сам Петр не мог, но, как выяснилось вскоре, и никто другой не избавил бы его.
Какое же неотвратимое наказание постигло Петра за добрый его поступок? Тут Петр Николаевич выбросил несколько написанных мною страничек и значительно короче и толковее изложил суть дела:
«Строительство нового клуба обошлось в триста тысяч. Кожкомбинату их посулили, но не дали. И все расходы по строительству пришлось оплачивать из оборотных средств.
А что такое оооротные средства?.. Каждому предприятию государство выделяет определенную сумму оборотных средств. Они хранятся в местном отделении Госбанка на текущем счете предприятия. С текущего счета берутся деньги на оплату сырья, материалов, электроэнергии, на выдачу заработной платы и так далее. В свою очередь деньги, вырученные при продаже изготовленной заводом продукции, поступают в Госбанк и зачисляются на текущий счет предприятия. То есть деньги эти все время в движении, вобороте, отсюда и термин «оборотные средства».
Сколько именно этих оборотных средств следует выделить предприятию, определяется при утверждении промышленно-финансового плана. Надо заметить, что лишних денег у государства нет и лимит оборотных средств устанавливается предельно жесткий: ровно столько, сколько действительно необходимо предприятию при условии нормальной, то есть хорошей, работы, и ни копейки больше...
Нетрудно сообразить, что должно случиться, если из оборота выхватить изрядную сумму, скажем, триста тысяч, и потратить их на посторонние цели, скажем, на строительство клуба. Оставшихся денег не хватит, чтобы своевременно выдавать зарплату, оплачивать счета поставщиков на сырье и материалы. Задержка заработной платы неминуемо скажется на трудовой дисциплине и производительности труда; неаккуратному плательщику поставщики станут отгружать материалы в последнюю очередь...» То есть, попросту говоря, деньги на клуб взяли из заводского кармана. А он не бездонный, и триста тысяч для него не безделица. Денег в заводском кармане стало меньше на триста тысяч, и для завода наступило лихое время.
Колесо закрутилось, только не в ту сторону. День ото дня дела шли все хуже и хуже. Наконец дошло до того, что впервые за много лет кожкомбинат начал срывать выполнение месячных планов. И так же как раньше Петра где надо и не надо расхваливали и ставили в пример, теперь на каждом шагу коллектив кожкомбината и особенно его директора поносили последними словами. И было за что: с каждым месяцем финансовое положение предприятия ухудшалось. Пользуясь термином XIX века, скажем так: завод становился банкротом. Петр и все его помощники, весь технический персонал кожкомбината бились как рыба об лед. Проявляли чудеса технической смекалки и хозяйственной изворотливости. Но это только затягивало агонию: выбраться из прорыва своими силами было невозможно.
Петр не уподобился страусу, прячущему голову в песок. Нет, он усердно обивал пороги всех руководящих инстанций, доказывая неопровержимыми документами очевидную истину, что у кожкомбината недостает оборотных средств. С ним охотно соглашались, потому что не согласиться было нельзя. А дальше начинался такой разговор:
— Да, действительно недостает. Но вам же были выделены оборотные средства в необходимых размерах...
— Но теперь-то их нет!
— Где же они?
— Триста тысяч ушло на клуб.
— А позвольте, кто же разрешил вам строить за счет оборотных средств?
— Никто не разрешал.
— Кого же вы вините?..
Винить Петру было некого, кроме самого себя, и он отправлялся в следующую, более высокую инстанцию. Но и там" разговор шел по той же несгибаемой схеме: «Вам были выделены средства в необходимых размерах... Где же они теперь?..» «Кто разрешил?..» и «Кого же вы вините?..» Это уже непременный финал: «Кого же вы вините?..»
А один высокоруководящий товарищ произнес в сердцах, когда отчаявшийся Петр очень уж долго от него не отставал:
— Благодарите бога, что под суд не угодили! И тут Петр не выдержал, лязгнул зубами:
— Да уж лучше бы угодил!..
Потому вырвалось такое, что все чаще приходила в голову мысль: уж лучше бы на том бюро вместо «строго указать» выдали на всю катушку, сняли с работы и дело с концом. Обидно, конечно, но зато не знал бы этой каждодневной мучительной тягомотины... Но эти розовые в крапинку мечты изменить что-либо в беспросветном, безнадежно убогом ходе дел никак не могли, и чем все это закончится, предсказать тоже никто не мог. Одно было совершенно ясно Петру: хорошему концу неоткуда взяться...
Петр пытался как мог поддерживать на плаву свой тонущий корабль, но действовал уже без всякой надежды, только по инерции. И когда дошел до того, что впору рукой махнуть и пустить все на волю божью, кто-то его надоумил:
— Сходите-ка вы в Министерство финансов, к Кузнецову Ивану Кузьмичу.
И, увидев искреннее недоумение Петра, пояснил, что Иван Кузьмич хотя и занимает очень даже скромную должность, но он старейший сотрудник министерства, «еще при царском режиме в казенной палате служил».
На контрдоводы Петра, что по этому делу он был у самого министра финансов и даже у председателя Совета Министров, последовал вопрос:
— Ну и как? Помог вам министр финансов?.. То-то и оно! А Иван Кузьмич поможет. Если захочет...
Петру терять было нечего, и он пошел к Ивану Кузьмичу.
Как и сказано было, должность Иван Кузьмич занимал весьма скромную, но пользовался в министерстве особым уважением. Это Петр сразу заметил, едва произнес его имя. Даже фамилию не стали спрашивать. Тут же повели Петра куда-то в самый конец длинного коридора, где в узкой, как пенал, комнате, между стеллажами, заполненными кипами папок, стоял крохотный столик, за которым и восседал загадочный в своем могуществе Иван Кузьмич — седой старичок, усохший до того, что утратилось сколь-нибудь точное представление об истинном его возрасте. Петр сразу узнал его. Этот самый Иван Кузьмич много лет назад предостерегал Петра, беседуя с ним на палубе ленского парохода. Иван Кузьмич, кажется, тоже признал Петра, но виду не подал.
Петр поклонился, представился и сказал, что пришел за помощью.
— За помощью?..— с благодушно-веселой, нимало не ехидной усмешкой переспросил Иван Кузьмич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Решаясь на свой активно противоправный поступок, Петр вовсе не закрывал глаза на возможность строгого наказания. Он.имел в виду административное наказание: выговор, может быть, даже снятие с работы. О наказании уголовном он как-то всерьез не задумывался. Очень сильна была вера в то, что разбираться будут по существу.
Наказание пришло с другой стороны и совсем в другой форме. Притом выявилось, что его неотвратимость заложена в самом поступке и спастись от этого наказания или хотя бы уклониться от него не только сам Петр не мог, но, как выяснилось вскоре, и никто другой не избавил бы его.
Какое же неотвратимое наказание постигло Петра за добрый его поступок? Тут Петр Николаевич выбросил несколько написанных мною страничек и значительно короче и толковее изложил суть дела:
«Строительство нового клуба обошлось в триста тысяч. Кожкомбинату их посулили, но не дали. И все расходы по строительству пришлось оплачивать из оборотных средств.
А что такое оооротные средства?.. Каждому предприятию государство выделяет определенную сумму оборотных средств. Они хранятся в местном отделении Госбанка на текущем счете предприятия. С текущего счета берутся деньги на оплату сырья, материалов, электроэнергии, на выдачу заработной платы и так далее. В свою очередь деньги, вырученные при продаже изготовленной заводом продукции, поступают в Госбанк и зачисляются на текущий счет предприятия. То есть деньги эти все время в движении, вобороте, отсюда и термин «оборотные средства».
Сколько именно этих оборотных средств следует выделить предприятию, определяется при утверждении промышленно-финансового плана. Надо заметить, что лишних денег у государства нет и лимит оборотных средств устанавливается предельно жесткий: ровно столько, сколько действительно необходимо предприятию при условии нормальной, то есть хорошей, работы, и ни копейки больше...
Нетрудно сообразить, что должно случиться, если из оборота выхватить изрядную сумму, скажем, триста тысяч, и потратить их на посторонние цели, скажем, на строительство клуба. Оставшихся денег не хватит, чтобы своевременно выдавать зарплату, оплачивать счета поставщиков на сырье и материалы. Задержка заработной платы неминуемо скажется на трудовой дисциплине и производительности труда; неаккуратному плательщику поставщики станут отгружать материалы в последнюю очередь...» То есть, попросту говоря, деньги на клуб взяли из заводского кармана. А он не бездонный, и триста тысяч для него не безделица. Денег в заводском кармане стало меньше на триста тысяч, и для завода наступило лихое время.
Колесо закрутилось, только не в ту сторону. День ото дня дела шли все хуже и хуже. Наконец дошло до того, что впервые за много лет кожкомбинат начал срывать выполнение месячных планов. И так же как раньше Петра где надо и не надо расхваливали и ставили в пример, теперь на каждом шагу коллектив кожкомбината и особенно его директора поносили последними словами. И было за что: с каждым месяцем финансовое положение предприятия ухудшалось. Пользуясь термином XIX века, скажем так: завод становился банкротом. Петр и все его помощники, весь технический персонал кожкомбината бились как рыба об лед. Проявляли чудеса технической смекалки и хозяйственной изворотливости. Но это только затягивало агонию: выбраться из прорыва своими силами было невозможно.
Петр не уподобился страусу, прячущему голову в песок. Нет, он усердно обивал пороги всех руководящих инстанций, доказывая неопровержимыми документами очевидную истину, что у кожкомбината недостает оборотных средств. С ним охотно соглашались, потому что не согласиться было нельзя. А дальше начинался такой разговор:
— Да, действительно недостает. Но вам же были выделены оборотные средства в необходимых размерах...
— Но теперь-то их нет!
— Где же они?
— Триста тысяч ушло на клуб.
— А позвольте, кто же разрешил вам строить за счет оборотных средств?
— Никто не разрешал.
— Кого же вы вините?..
Винить Петру было некого, кроме самого себя, и он отправлялся в следующую, более высокую инстанцию. Но и там" разговор шел по той же несгибаемой схеме: «Вам были выделены средства в необходимых размерах... Где же они теперь?..» «Кто разрешил?..» и «Кого же вы вините?..» Это уже непременный финал: «Кого же вы вините?..»
А один высокоруководящий товарищ произнес в сердцах, когда отчаявшийся Петр очень уж долго от него не отставал:
— Благодарите бога, что под суд не угодили! И тут Петр не выдержал, лязгнул зубами:
— Да уж лучше бы угодил!..
Потому вырвалось такое, что все чаще приходила в голову мысль: уж лучше бы на том бюро вместо «строго указать» выдали на всю катушку, сняли с работы и дело с концом. Обидно, конечно, но зато не знал бы этой каждодневной мучительной тягомотины... Но эти розовые в крапинку мечты изменить что-либо в беспросветном, безнадежно убогом ходе дел никак не могли, и чем все это закончится, предсказать тоже никто не мог. Одно было совершенно ясно Петру: хорошему концу неоткуда взяться...
Петр пытался как мог поддерживать на плаву свой тонущий корабль, но действовал уже без всякой надежды, только по инерции. И когда дошел до того, что впору рукой махнуть и пустить все на волю божью, кто-то его надоумил:
— Сходите-ка вы в Министерство финансов, к Кузнецову Ивану Кузьмичу.
И, увидев искреннее недоумение Петра, пояснил, что Иван Кузьмич хотя и занимает очень даже скромную должность, но он старейший сотрудник министерства, «еще при царском режиме в казенной палате служил».
На контрдоводы Петра, что по этому делу он был у самого министра финансов и даже у председателя Совета Министров, последовал вопрос:
— Ну и как? Помог вам министр финансов?.. То-то и оно! А Иван Кузьмич поможет. Если захочет...
Петру терять было нечего, и он пошел к Ивану Кузьмичу.
Как и сказано было, должность Иван Кузьмич занимал весьма скромную, но пользовался в министерстве особым уважением. Это Петр сразу заметил, едва произнес его имя. Даже фамилию не стали спрашивать. Тут же повели Петра куда-то в самый конец длинного коридора, где в узкой, как пенал, комнате, между стеллажами, заполненными кипами папок, стоял крохотный столик, за которым и восседал загадочный в своем могуществе Иван Кузьмич — седой старичок, усохший до того, что утратилось сколь-нибудь точное представление об истинном его возрасте. Петр сразу узнал его. Этот самый Иван Кузьмич много лет назад предостерегал Петра, беседуя с ним на палубе ленского парохода. Иван Кузьмич, кажется, тоже признал Петра, но виду не подал.
Петр поклонился, представился и сказал, что пришел за помощью.
— За помощью?..— с благодушно-веселой, нимало не ехидной усмешкой переспросил Иван Кузьмич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108