.. отвел глаза. И тогда только Петр заметил, что кроме Инчутина и пожилой женщины, писавшей протокол, никто из присутствующих не решается взглянуть на него.
— Других предложений нет?..— с нажимом на последнем слове спросил секретарь горкома.
Петр уже утвердился в мысли, что дела его плохи, но тут размеренный, в значительной степени предопределенный, сугубо деловой ход заседания круто преобразился. Словно шквал налетел. Взорвался высокий грузный человек с длинными буденновскими усами на широкоскулом рябоватом лице, сидевший во главе длинного стола для заседаний. Это был председатель городского Совета, участник гражданской войны, бывший командир партизанского отряда, громивший некогда белые банды Пепеляева.
— Что значит нет?! — рявкнул он и громыхнул кулаком по столу.— Кого собрались судить? — И тяжелым взглядом уставился на министра финансов и прокурора, сидевших рядышком по другую сторону стола, как раз напротив него.— Нарушение государственной дисциплины!.. Напустили туману! Навели тень на ясный день!..
— Выбирайте слова, товарищ Ахметов,— негромко, но строго произнес министр финансов.
— А мы все уши развесили,— продолжал старый партизан, пропуская мимо замечание министра.— Ах, такой-сякой! Триста тысяч у казны украл! Государственную дисциплину нарушил! Да он, если хотите знать, самый дисциплинированный из всех, сколько нас тут сидит...
— Это уж ты через край хватил, Сабир Ахметович,— заметил сидевший с ним рядом второй секретарь горкома.
— Не через край, а в самую меру,— отмахнулся от него Ахметов.— Сколько решений по кожкомбинатовскому клубу вынесено?.. Два раза, не один, а два раза в постановление городской партконференции специальный пункт записывали!.. Мы тут все, члены бюро, члены горкома, обязаны выполнять постановление партконференции?.. Обязаны или нет?!.. Молчите?.. Нечего сказать!.. Потому что все мы, и я в том числе, палец о палец не ударили, а он,— Ахметов ткнул в сторону Пет-
ра толстым кривым пальцем,— взял да построил. Ясно?! Мы что, не знали, что он клуб строит? Велик ли город, пивной ларек на перекрестке поставишь, на другой день весь город знает. А тут клуб строится полгода, и никто ничего не слыхал, и никто ничего не знает!.. Товарищ прокурор, ты же сам в этом клубе две недели назад лекцию читал о социалистической законности. Что же тогда промолчал о нарушении закона?.. Позор! — Старый партизан обвел всех взглядом и закончил: — Предлагаю вопрос с повестки дня снять. А министру и прокурору посоветовать копать поглубже, а не за то хвататься, что сверху лежит.
Петр слушал эту спасительную речь, затаив дыхание. И не только потому, что она отводила нависшую над ним кару. Такая речь была ему сейчас очень необходима, возвращала веру в людей, в справедливость...
Он понимал, что не всем понравились слова старого партизана, но вместе с тем хорошо заметил, какое сильное впечатление на всех они произвели.
Секретарь горкома минуту, другую ждал, но все молчали, уступая ему завершающее и решающее слово.
— В твоей горячей речи, Сабир Ахметович, есть резон,— негромко, как бы размышляя про себя, произнес Инчутин.— Суть дела ты уловил правильно. Только вот закончил не совсем удачно. Неправильно закончил. Как это снять вопрос?.. Нам представили документ, понимаешь, документ, содержащий серьезные обоснованные обвинения в адрес нашего коммуниста. И тем для нас огорчительнее, что не рядового коммуниста, а руководителя, директора завода, члена городского комитета партии. И мы, бюро городского комитета, обязаны определить, есть вина или нет ее. Если есть, определить меру вины и, следовательно, меру ответственности. Снять вопрос, уходить в кусты не имеем права. И как бы ни хотелось нам полностью оправдать директора кожкомбината... скажу вам, товарищи, по секрету, мне и самому очень хочется... но все-таки вина на нем есть...
Прокурор торжествующе усмехнулся и исподлобья метнул колючий взгляд на председателя городского Совета.
—...Но, когда будем определять меру вины и меру ответственности члена городского комитета, директора кожкомбината, обязательно должны принять во внимание то, о чем здесь говорил Сабир Ахметович...
— Сабир Ахметович пытался доказать, что вины нет,— вставил министр финансов.
—...Обязательно должны принять во внимание то, о чем здесь правильно говорил Сабир Ахметович,— повторил секретарь горкома.
Теперь уже не остерегались смотреть на Петра и смотрели сочувственно, с пониманием. А заметно повеселевший управляющий строительным трестом даже доверительно подмигивал Петру, что, по-видимому, должно было означать: не робей, все идет по нормальной схеме...
—...Факт безлимитного строительства налицо,— продолжал секретарь горкома,— следовательно, и вина директора налицо, и никуда от этого не уйдешь. Но...— он выдержал паузу,— для нас важен не только сам поступок, далеко не безразличны и мотивы поступка. И вот с соображением всего этого получается: вина есть, но мера ее не так уж велика. По вине и ответ за вину. Предлагаю на возбуждение уголовного дела санкции горкома не давать, ограничиться мерами партийного взыскания.
— Правильно! — закричал управляющий стройтрестом. Его благообразное, покрытое бисерными капельками лицо светилось радостью, словно Петра представили к ордену.
— Какие будут предложения? — спросил Инчутин.
— Выговор с занесением,— поспешно сказал заведующий промышленным отделом.
Петр понял: опытный горкомовец торопился перехватить инициативу, пока кто-то другой не внес более крутое предложение.
— Выговор...— насупясь, повторил Сабир Ахметович.— Другого зерна нет в твоей торбе!..
— Самый раз, самый раз! — весело поддержал управляющий стройтрестом.
— Взыскания у него есть? — спросил секретарь горкома, поворачиваясь к заведующему промышленным отделом, хотя знал, конечно, что у члена горкома не может быть взысканий.
— Нет.
— Зачем же тогда на всю катушку сразу...— возразил секретарь горкома.— По-видимому, вполне достаточно будет: строго указать.
Так и решили. Когда вышли из кабинета в приемную, первым к Петру протиснулся сияющий, как майский день, управляющий строй-трестом. Он был искренне рад.
— Поздравляю! — сказал он, тряся руку Петра.— Только все-таки,— шепнул он на ухо,— лучше, если бы выговор влепили. Сечешь?
- Секу,— ответил Петр, вполне разделяя его осмотрительность.
К счастью, совместные их опасения оказались напрасными, на том дело и осталось. А ровно через год, выдержав точно уставной срок, взыскание с Петра сняли...
И все-таки народная мудрость не была опровергнута: хороший поступок не остался безнаказанным. Наказание последовало строгое, можно сказать, безжалостное и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Других предложений нет?..— с нажимом на последнем слове спросил секретарь горкома.
Петр уже утвердился в мысли, что дела его плохи, но тут размеренный, в значительной степени предопределенный, сугубо деловой ход заседания круто преобразился. Словно шквал налетел. Взорвался высокий грузный человек с длинными буденновскими усами на широкоскулом рябоватом лице, сидевший во главе длинного стола для заседаний. Это был председатель городского Совета, участник гражданской войны, бывший командир партизанского отряда, громивший некогда белые банды Пепеляева.
— Что значит нет?! — рявкнул он и громыхнул кулаком по столу.— Кого собрались судить? — И тяжелым взглядом уставился на министра финансов и прокурора, сидевших рядышком по другую сторону стола, как раз напротив него.— Нарушение государственной дисциплины!.. Напустили туману! Навели тень на ясный день!..
— Выбирайте слова, товарищ Ахметов,— негромко, но строго произнес министр финансов.
— А мы все уши развесили,— продолжал старый партизан, пропуская мимо замечание министра.— Ах, такой-сякой! Триста тысяч у казны украл! Государственную дисциплину нарушил! Да он, если хотите знать, самый дисциплинированный из всех, сколько нас тут сидит...
— Это уж ты через край хватил, Сабир Ахметович,— заметил сидевший с ним рядом второй секретарь горкома.
— Не через край, а в самую меру,— отмахнулся от него Ахметов.— Сколько решений по кожкомбинатовскому клубу вынесено?.. Два раза, не один, а два раза в постановление городской партконференции специальный пункт записывали!.. Мы тут все, члены бюро, члены горкома, обязаны выполнять постановление партконференции?.. Обязаны или нет?!.. Молчите?.. Нечего сказать!.. Потому что все мы, и я в том числе, палец о палец не ударили, а он,— Ахметов ткнул в сторону Пет-
ра толстым кривым пальцем,— взял да построил. Ясно?! Мы что, не знали, что он клуб строит? Велик ли город, пивной ларек на перекрестке поставишь, на другой день весь город знает. А тут клуб строится полгода, и никто ничего не слыхал, и никто ничего не знает!.. Товарищ прокурор, ты же сам в этом клубе две недели назад лекцию читал о социалистической законности. Что же тогда промолчал о нарушении закона?.. Позор! — Старый партизан обвел всех взглядом и закончил: — Предлагаю вопрос с повестки дня снять. А министру и прокурору посоветовать копать поглубже, а не за то хвататься, что сверху лежит.
Петр слушал эту спасительную речь, затаив дыхание. И не только потому, что она отводила нависшую над ним кару. Такая речь была ему сейчас очень необходима, возвращала веру в людей, в справедливость...
Он понимал, что не всем понравились слова старого партизана, но вместе с тем хорошо заметил, какое сильное впечатление на всех они произвели.
Секретарь горкома минуту, другую ждал, но все молчали, уступая ему завершающее и решающее слово.
— В твоей горячей речи, Сабир Ахметович, есть резон,— негромко, как бы размышляя про себя, произнес Инчутин.— Суть дела ты уловил правильно. Только вот закончил не совсем удачно. Неправильно закончил. Как это снять вопрос?.. Нам представили документ, понимаешь, документ, содержащий серьезные обоснованные обвинения в адрес нашего коммуниста. И тем для нас огорчительнее, что не рядового коммуниста, а руководителя, директора завода, члена городского комитета партии. И мы, бюро городского комитета, обязаны определить, есть вина или нет ее. Если есть, определить меру вины и, следовательно, меру ответственности. Снять вопрос, уходить в кусты не имеем права. И как бы ни хотелось нам полностью оправдать директора кожкомбината... скажу вам, товарищи, по секрету, мне и самому очень хочется... но все-таки вина на нем есть...
Прокурор торжествующе усмехнулся и исподлобья метнул колючий взгляд на председателя городского Совета.
—...Но, когда будем определять меру вины и меру ответственности члена городского комитета, директора кожкомбината, обязательно должны принять во внимание то, о чем здесь говорил Сабир Ахметович...
— Сабир Ахметович пытался доказать, что вины нет,— вставил министр финансов.
—...Обязательно должны принять во внимание то, о чем здесь правильно говорил Сабир Ахметович,— повторил секретарь горкома.
Теперь уже не остерегались смотреть на Петра и смотрели сочувственно, с пониманием. А заметно повеселевший управляющий строительным трестом даже доверительно подмигивал Петру, что, по-видимому, должно было означать: не робей, все идет по нормальной схеме...
—...Факт безлимитного строительства налицо,— продолжал секретарь горкома,— следовательно, и вина директора налицо, и никуда от этого не уйдешь. Но...— он выдержал паузу,— для нас важен не только сам поступок, далеко не безразличны и мотивы поступка. И вот с соображением всего этого получается: вина есть, но мера ее не так уж велика. По вине и ответ за вину. Предлагаю на возбуждение уголовного дела санкции горкома не давать, ограничиться мерами партийного взыскания.
— Правильно! — закричал управляющий стройтрестом. Его благообразное, покрытое бисерными капельками лицо светилось радостью, словно Петра представили к ордену.
— Какие будут предложения? — спросил Инчутин.
— Выговор с занесением,— поспешно сказал заведующий промышленным отделом.
Петр понял: опытный горкомовец торопился перехватить инициативу, пока кто-то другой не внес более крутое предложение.
— Выговор...— насупясь, повторил Сабир Ахметович.— Другого зерна нет в твоей торбе!..
— Самый раз, самый раз! — весело поддержал управляющий стройтрестом.
— Взыскания у него есть? — спросил секретарь горкома, поворачиваясь к заведующему промышленным отделом, хотя знал, конечно, что у члена горкома не может быть взысканий.
— Нет.
— Зачем же тогда на всю катушку сразу...— возразил секретарь горкома.— По-видимому, вполне достаточно будет: строго указать.
Так и решили. Когда вышли из кабинета в приемную, первым к Петру протиснулся сияющий, как майский день, управляющий строй-трестом. Он был искренне рад.
— Поздравляю! — сказал он, тряся руку Петра.— Только все-таки,— шепнул он на ухо,— лучше, если бы выговор влепили. Сечешь?
- Секу,— ответил Петр, вполне разделяя его осмотрительность.
К счастью, совместные их опасения оказались напрасными, на том дело и осталось. А ровно через год, выдержав точно уставной срок, взыскание с Петра сняли...
И все-таки народная мудрость не была опровергнута: хороший поступок не остался безнаказанным. Наказание последовало строгое, можно сказать, безжалостное и.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108