Почти педантичная любовь к точности была одним из достоинств (или одной из слабостей?) Василия Егоровича Инчутина. Об этом знали и, когда имели дело с ним, хорошо помнили. Василий Егорович, как принято говорить, пользовался авторитетом. Следует добавить — заслуженно. Нелегкое дело быть секретарем горкома в городе, являющемся столицей республики. В столице и Верховный Совет, и Совет народных комиссаров, и комиссариаты, и прочие высокие учреждения, которые положено иметь столице. Словом, в городе куда как много лиц, кои по рангу не ниже, а выше секретаря горкома. И в то же время все эти высокопоставленные лица — члены партии, состоят на учете в городской партийной организации и как коммунисты хоть и не подведомственны, но все же подотчетны городскому 'комитету.
Хорошо еще, в то время существовал обычай (иначе, пожалуй, не назовешь, так как уставом не оговорено), согласно которому первый секретарь областного комитета партии являлся одновременно и первым секретарем горкома.
И Василий Егорович Инчутин при необходимости умело использовал это обстоятельство. Если по любому достаточно серьезному поводу возникало разногласие между городским комитетом и какой-либо высокой республиканской инстанцией, Василий Егорович, исчерпав все доводы, под конец скромно добавлял:
— Я понимаю, мое мнение для вас недостаточно веско. Я ведь всего только второй секретарь горкома...
После этого, как правило, даже самые ретивые оппоненты находили доводы второго секретаря горкома вполне убедительными.
Беседа началась несколько необычно. Петр первый раз был приглашен к секретарю горкома, до этого дня никогда с ним не встречался, но слышал, что Инчутина побаиваются, что он бывает крут, особенно если заметит, что с ним неискренны, хуже того, пытаются ловчить.
Петр никакой вины за собой не чувствовал, ловчить не было нужды, поэтому пришел он, как говорится, с открытой душой и готов был на каждый вопрос секретаря горкома ответить предельно откровенно. Но такого первого вопроса не ждал.
— Ну как, прижился у нас или еще нет? — спросил Инчутин, пытливо всматриваясь в Петра, и тут же добавил:— Только, прошу, отвечай честно... Ну, что молчишь?..
Петру уже приходилось слышать, что обращение на «ты» было обычным у Инчутина. В данном же случае оно оправдывалось и тем, что по возрасту он вполне годился Петру в отцы.
— Думаю...— сказал Петр.— Хочу ответить честно.
— Это хорошо, что не привык словами бросаться,— одобрил Инчутин.— Облегчу тебе ответ: разобью вопрос по пунктам. Как тебя встретили?
— Хорошо.
— Работой доволен?
— Доволен. Хотя многое надо изменить, потому что пока дело идет не так, как следовало бы.
— Понятно. Но об этом еще поговорим. А сейчас по первому вопросу. Как с жильем?
— Одна комната, она же и кухня. На троих тесновато... Но обижаться не могу. Все так живут, не лучше.
— Это ты верно заметил: многие живут так, пока... А как насчет пропитания? Хозяйка не обижается?
— Совсем наоборот...
И Петр, несколько стесняясь, рассказал, как волочил из самого Ленинграда перину, начиненную продуктами, и каково было изумление всего семейства, когда выяснилось, что в При-ленске все это есть, а мясо, масло и молоко на рынке дешевле магазинных.
— А ты, оказывается, мужик хозяйственный,— улыбнулся Инчутин.
— Теща заставила,— попытался оправдаться Петр.
— И теща молодец,— сказал Инчутин.— По всему видно, ехали на работу, а не на гастроли. Это приятно слышать. Но вот прошло полгода. Какое у тебя теперь настроение?.. Появись возможность завтра уехать? Не сбежать, а по-хорошему, законно, так сказать, уехать?..
— Наверно, остался бы...— ответил Петр после некоторого размышления.— Неудобно перед людьми. Обещал, что многое изменим... Стыдно было бы не сдержать слова.
По-видимому, Инчутин поверил в искренность его слов.
— Не скрою, ты меня порадовал,— сказал он Петру и посмотрел на него как-то по-особенному тепло, вроде как отец на оправдавшего надежды сына.— И тем, что словом своим дорожишь, и тем особенно, что дело свое близко к сердцу берешь... Так вот давай и мы с тобой перейдем ближе к делу. Как и что изменить в твоем цехе и на всем комбинате, решать теперь прежде всего тебе самому. И исполнять тоже.
Сказано было ясно, но Петр не понял. Пришлось Инчути-ну пояснить:
— Рекомендуем тебя директором комбината.
— Как же так?..— растерялся Петр.— А Хомячков?..
— Оставляем в твоем распоряжении. Используй, как найдешь возможным.
Петр был непритворно озадачен. Собственно, удивительного в этом ничего не было. Ему это производство известно лучше, нежели кому другому из работающих на комбинате, чего же странного, если ему и поручают руководство. Трудовая книжка у него хорошая, так что удивляться особо нечему... Но он просто не думал об этом, и для него это неожиданность. К тому же как еще сложатся отношения с наркоматом. Судя по всему, назначить его директором — не нарком придумал.
— Могу не справиться,— сказал наконец Петр.
— Почему? Дела не знаешь?
— В цехе мне все ясно,— ответил Петр Инчутину,— но быть директором предприятия — это совсем другое. Я человек новый, в городе никого не знаю. Я даже не знаю, какого обо мне мнения мой прямой начальник.
— Протеина имеешь в виду?
— Да, его...
— Какое может быть мнение у наркома о директоре? — как бы спросил Инчутин и тут же ответил сам:— Мнение у него одно. Если предприятие план выполняет, мнение у наркома о директоре хорошее, если не выполняет — плохое. Но ему-то выгодно, чтобы мнение было хорошее. Не так ли? Он-то ведь тоже за план в ответе. Согласен?
— Согласен.
— Кстати,— словно бы вспомнил Инчутин,— ты ведь был у него. Помог он тебе?
— Очень даже помог. С его помощью мы оборудовали химическую лабораторию.
— Ну вот видишь. А ты говоришь: «Не знаю, какого он обо мне мнения». О ком плохого мнения, тому не помогают. Будем считать этот вопрос решенным. Теперь о том, что ты человек новый. Это обстоятельство немаловажное. Хозяйственники друг другу помогают. Без этого трудно работать, особенно у нас, далеко от Большой земли. Как именно помогают, ты уже имел случай сам убедиться...
— Протвин помог,— заметил Петр.
— Он и дальше будет тебе помогать. И мы поможем, я в частности. Будет надобность, не стесняйся. А кроме того, директор кожкомбината и сам человек в городе не последний... Это ты тоже не упускай из виду...
Петр вслушивался в каждое неторопливо произнесенное слово, испытывая глубокую благодарность к этому человеку, искренне озабоченному тем, чтобы помочь ему, Петру, осилить выпавшую на его долю ношу. Этот спокойный, неспешный и в то же время предельно доверительный разговор надолго остался в памяти, Петра, можно сказать, он запал ему в душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108