.. Потом ликующий, полный молодецкой удали, из сердца рвущийся всплеск радости: «По синему морю байдаки пид витром гуляют...» И вот эта нежная, наполненная благоуханием умиротворенной природы мелодия, которую так проникновенно и легко ведет певучий голос Али... Теперь (тогда ему казалось — навсегда) эта прозрачная мелодия неотделима от ее образа.
Петр еще не успел прийти в себя, когда его довольно энергично вернули из мира грез в лоно реальной действительности:
— Приготовься! Следующий номер твой.
Он исполнял в этот вечер две вещи: широко тогда известную «Каховку» и песенку Паганеля «Жил отважный капитан». Вещи для исполнения выигрышные, потому и подобрала их ему Елена Борисовна. Но, по-видимому, преждевременно: и лирическая «Каховка», и шуточная, с доброй лукавинкой, песенка Паганеля требовали мастерства, которого у Петра никак еще не могло быть. У него был всего-навсего сильный и довольно приятный голос, и он, как умел, старался его показать.
На его счастье, в зрительном зале было много людей неискушенных. Пел он громко и звучно, и ему старательно хлопали. И не сразу он понял, чего стоят, по настоящему счету, эти добрые рукоплескания.
И еще с одним номером выступил он в этот вечер. Номер вполне серьезный, но готовился по-смешному. Народная песня на слова Кольцова «Соловьем залетным юность пролетела», положенная кем-то на три голоса, обычно исполняется мужским трио: первый тенор, второй тенор, бас.
Бас в ансамбле появился, и очень даже приличный: представительный дядечка средних лет, с круглым добродушным лицом, обрамленным курчавой бородкой. Пришел однажды к началу репетиции, сел в сторонке, терпеливо прослушал до конца. Потом подошел к Елене Борисовне, поклонился и произнес густым, чуть сипловатым басом:
— Записался бы к вам в хор. Если не погнушаетесь...
— Почему же гнушаться? — удивилась Елена Борисовна.
— Из бывших церковнослужителей я,— признался дядечка.
— Да хоть бы из нынешних,— засмеялась Елена Борисовна. Она уже оценила его голос.
Так что партию баса было кому спеть: голос сильный, с хорошими низами. Партию второго тенора Елена Борисовна поручила Петру: положилась на его достаточно широкий диапазон. А вот первого тенора под стать им в ансамбле не было. Перепробовали всех по очереди — не слышно первого голоса. А он ведет мелодию, второй и третий голоса его сопровождают, аккомпанируют ему. Тогда Елену Борисовну-осенило. Она поставила не одного, а трех первых теноров и добилась необходимого соответствия. Так впятером и пели. И объявляли уже не «трио», а «в исполнении мужского ансамбля».
С концерта Петр, как это вошло у него в привычку в последнее время, шел вместе с Еленой Борисовной и Алей. Надо было навестить Юленьку, которая сегодня его не видела. Именно по этой причине (так он сам полагал) он и оказывался после каждой репетиции неизменным провожатым. Елена Борисовна и Аля жили примерно на половине пути от клуба кожевников до тепличного хозяйства.
Капитолина Сергеевна вернулась только через два месяца. Вернулась одна, Даша осталась в Краснодаре. Врачи не советовали ей после продолжительной болезни ехать на Север.
— На какой Север? — не понял Петр.
— Так они называют нашу местность,— пояснила Капитолина Сергеевна.
Чувствовалось, что и сама Капитолина Сергеевна возвращалась в Прикамск без особой охоты. Жизнь в Краснодаре ей очень поглянулась.
— Дешево все против нашего,— рассказывала она Петру.— Про фрукты, про зелень всякую я и не говорю. Это все как даром. На рынке всего полно. А цены-то!.. Сперва глазам, ушам своим не поверила. Сколько у нас за курицу отдашь, там за эти деньги гуся купишь. Выйдешь на мясной ряд, глаза разбегаются: тут тебе говядина и телятина, свинина и баранина, выбирай — не хочу!.. Совсем привольная против нашей жизнь.
Возразить на это было нечего. После некоторого неловкого молчания Петр спросил:
— Даша не сказала, когда приедет? Капитолина Сергеевна пожала плечами:
— А что она может сказать?.. Неизвестно, что врачи скажут. Конечно, неудобно ей столько времени у Нефедовых проживать. Им, правда, квартиру хорошую дали, три комнаты большущие, одна, поди, больше всей нашей квартиры, в старом господском доме. Ну а все-таки столько времени чужой человек...
Капитолина Сергеевна, кажется, хотела еще что-то добавить по этому поводу, но остановилась на полуслове и заговорила о другом:
— Сам-то Борис Степаныч сказал мне, если бы Петр Николаич сразу со мной приехал, и ему бы такую же дали. А Даше все только обещают. Это понятно, квартиру по должности дают...
— Так все-таки обещают?
— Говорит, обещают.
— Выходит, она квартиру ждет?
— Она в надежде, что все мы туда вскорости приедем...
— Я же писал ей, что теперь, когда я на новой работе, принял школу, я уже не могу ехать... Разве она не показывала вам мое письмо?
— Показывала... Она сказала, ему теперь самому выбирать... Пусть выбирает...
— Да поймите вы, Капитолина Сергеевна! — Петр почувствовал, что уже теряет самообладание.— Нет у меня никакой возможности выбирать. Не могу я теперь уезжать!
— Это я понимаю,— послушно подтвердила Капитолина Сергеевна.— Решили не ехать...
С большим трудом удержался Петр от резкого возражения. А Капитолина Сергеевна скорбно опустила голову, пошептала что-то про себя, потом очень тихо произнесла, словно бы самой себе:
— Говорила я ей... А она мне свое... Кто нынче нас слушает... Слушать все разучились...
— Капитолина Сергеевна! — Петр старался говорить как можно тише, мягче, уважительнее.— Напишите вы ей. Объясните, что я действительно поехать не могу. И поэтому... выбирать должна она. Так и напишите.
Коса ли нашла на камень, или у Даши были причины не менее уважительные, нежели у Петра, только она в ответном письме (матери, а не Петру!) сообщила, что в начале следующего месяца получает квартиру, и просила прислать ей теплую одежду.
Капитолина Сергеевна зашила Дашины теплые вещи в мешок из холстины, с немалыми трудами заполнила переводной бланк, а Петр снес посылку на почту и отправил в Краснодар.
Как-то вечером, возвращаясь с репетиции, Елена Борисовна спросила у Петра:
— Ваша жена не поет?
— Нет,— односложно ответил Петр.
— Вы бы как-нибудь пригласили ее в клуб, познакомили нас с ней.
— Она в Краснодаре.
— Надолго уехала?
Петр растерялся, не зная, что сказать, но тут же обозлился на себя и произнес подчеркнуто вежливо:
— Точно затрудняюсь вам ответить.
Елена Борисовна понимающе переглянулась с Алей, и больше вопросов Петру не последовало.
Петр отнюдь не считал себя аполитичным человеком. Да и никто не посчитал бы его таким. Он был активен на собраниях, охотно и инициативно участвовал во всех проводимых мероприятиях — словом, были все основания считать его передовиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
Петр еще не успел прийти в себя, когда его довольно энергично вернули из мира грез в лоно реальной действительности:
— Приготовься! Следующий номер твой.
Он исполнял в этот вечер две вещи: широко тогда известную «Каховку» и песенку Паганеля «Жил отважный капитан». Вещи для исполнения выигрышные, потому и подобрала их ему Елена Борисовна. Но, по-видимому, преждевременно: и лирическая «Каховка», и шуточная, с доброй лукавинкой, песенка Паганеля требовали мастерства, которого у Петра никак еще не могло быть. У него был всего-навсего сильный и довольно приятный голос, и он, как умел, старался его показать.
На его счастье, в зрительном зале было много людей неискушенных. Пел он громко и звучно, и ему старательно хлопали. И не сразу он понял, чего стоят, по настоящему счету, эти добрые рукоплескания.
И еще с одним номером выступил он в этот вечер. Номер вполне серьезный, но готовился по-смешному. Народная песня на слова Кольцова «Соловьем залетным юность пролетела», положенная кем-то на три голоса, обычно исполняется мужским трио: первый тенор, второй тенор, бас.
Бас в ансамбле появился, и очень даже приличный: представительный дядечка средних лет, с круглым добродушным лицом, обрамленным курчавой бородкой. Пришел однажды к началу репетиции, сел в сторонке, терпеливо прослушал до конца. Потом подошел к Елене Борисовне, поклонился и произнес густым, чуть сипловатым басом:
— Записался бы к вам в хор. Если не погнушаетесь...
— Почему же гнушаться? — удивилась Елена Борисовна.
— Из бывших церковнослужителей я,— признался дядечка.
— Да хоть бы из нынешних,— засмеялась Елена Борисовна. Она уже оценила его голос.
Так что партию баса было кому спеть: голос сильный, с хорошими низами. Партию второго тенора Елена Борисовна поручила Петру: положилась на его достаточно широкий диапазон. А вот первого тенора под стать им в ансамбле не было. Перепробовали всех по очереди — не слышно первого голоса. А он ведет мелодию, второй и третий голоса его сопровождают, аккомпанируют ему. Тогда Елену Борисовну-осенило. Она поставила не одного, а трех первых теноров и добилась необходимого соответствия. Так впятером и пели. И объявляли уже не «трио», а «в исполнении мужского ансамбля».
С концерта Петр, как это вошло у него в привычку в последнее время, шел вместе с Еленой Борисовной и Алей. Надо было навестить Юленьку, которая сегодня его не видела. Именно по этой причине (так он сам полагал) он и оказывался после каждой репетиции неизменным провожатым. Елена Борисовна и Аля жили примерно на половине пути от клуба кожевников до тепличного хозяйства.
Капитолина Сергеевна вернулась только через два месяца. Вернулась одна, Даша осталась в Краснодаре. Врачи не советовали ей после продолжительной болезни ехать на Север.
— На какой Север? — не понял Петр.
— Так они называют нашу местность,— пояснила Капитолина Сергеевна.
Чувствовалось, что и сама Капитолина Сергеевна возвращалась в Прикамск без особой охоты. Жизнь в Краснодаре ей очень поглянулась.
— Дешево все против нашего,— рассказывала она Петру.— Про фрукты, про зелень всякую я и не говорю. Это все как даром. На рынке всего полно. А цены-то!.. Сперва глазам, ушам своим не поверила. Сколько у нас за курицу отдашь, там за эти деньги гуся купишь. Выйдешь на мясной ряд, глаза разбегаются: тут тебе говядина и телятина, свинина и баранина, выбирай — не хочу!.. Совсем привольная против нашей жизнь.
Возразить на это было нечего. После некоторого неловкого молчания Петр спросил:
— Даша не сказала, когда приедет? Капитолина Сергеевна пожала плечами:
— А что она может сказать?.. Неизвестно, что врачи скажут. Конечно, неудобно ей столько времени у Нефедовых проживать. Им, правда, квартиру хорошую дали, три комнаты большущие, одна, поди, больше всей нашей квартиры, в старом господском доме. Ну а все-таки столько времени чужой человек...
Капитолина Сергеевна, кажется, хотела еще что-то добавить по этому поводу, но остановилась на полуслове и заговорила о другом:
— Сам-то Борис Степаныч сказал мне, если бы Петр Николаич сразу со мной приехал, и ему бы такую же дали. А Даше все только обещают. Это понятно, квартиру по должности дают...
— Так все-таки обещают?
— Говорит, обещают.
— Выходит, она квартиру ждет?
— Она в надежде, что все мы туда вскорости приедем...
— Я же писал ей, что теперь, когда я на новой работе, принял школу, я уже не могу ехать... Разве она не показывала вам мое письмо?
— Показывала... Она сказала, ему теперь самому выбирать... Пусть выбирает...
— Да поймите вы, Капитолина Сергеевна! — Петр почувствовал, что уже теряет самообладание.— Нет у меня никакой возможности выбирать. Не могу я теперь уезжать!
— Это я понимаю,— послушно подтвердила Капитолина Сергеевна.— Решили не ехать...
С большим трудом удержался Петр от резкого возражения. А Капитолина Сергеевна скорбно опустила голову, пошептала что-то про себя, потом очень тихо произнесла, словно бы самой себе:
— Говорила я ей... А она мне свое... Кто нынче нас слушает... Слушать все разучились...
— Капитолина Сергеевна! — Петр старался говорить как можно тише, мягче, уважительнее.— Напишите вы ей. Объясните, что я действительно поехать не могу. И поэтому... выбирать должна она. Так и напишите.
Коса ли нашла на камень, или у Даши были причины не менее уважительные, нежели у Петра, только она в ответном письме (матери, а не Петру!) сообщила, что в начале следующего месяца получает квартиру, и просила прислать ей теплую одежду.
Капитолина Сергеевна зашила Дашины теплые вещи в мешок из холстины, с немалыми трудами заполнила переводной бланк, а Петр снес посылку на почту и отправил в Краснодар.
Как-то вечером, возвращаясь с репетиции, Елена Борисовна спросила у Петра:
— Ваша жена не поет?
— Нет,— односложно ответил Петр.
— Вы бы как-нибудь пригласили ее в клуб, познакомили нас с ней.
— Она в Краснодаре.
— Надолго уехала?
Петр растерялся, не зная, что сказать, но тут же обозлился на себя и произнес подчеркнуто вежливо:
— Точно затрудняюсь вам ответить.
Елена Борисовна понимающе переглянулась с Алей, и больше вопросов Петру не последовало.
Петр отнюдь не считал себя аполитичным человеком. Да и никто не посчитал бы его таким. Он был активен на собраниях, охотно и инициативно участвовал во всех проводимых мероприятиях — словом, были все основания считать его передовиком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108