Скользкая рыбья голова вывернулась из его руки, щука упала на мокрый песок и, подпрыгивая, скатилась в воду. Но спастись ей не удалось. Петр сделал рывок, как вратарь, берущий трудный мяч, пробитый в нижний угол ворот, звучно шлепнулся в воду и придавил рыбу туловищем. Все расхохотались, когда он поднялся, с головы до ног покрытый мокрым илом, но торжествующий, крепко ухватив под жабры беспокойную рыбу. Правая его рука была в крови: когда он пытался ухватить щуку за голову, острые зубы пропороли кожу ладони в нескольких местах.
— Боевое крещение,— сказал Алексей Петрович,— теперь, значит, заправский рыбак.
Разохотившийся Петр собирался продолжать рыбную ловлю, но Егор Иванович остановил его:
— Совсем не надо. На уху всем хватит, а больше зачем?.. День жаркий. Пропадет рыба.
Все согласились с ним. Уложили в лодку невод, рыбу и поплыли к общему табору.
Теперь бразды правления полностью перешли в руки Василия Васильевича. Надо сказать, он хорошо к нему подготовился. Загодя им скомплектованная поварская бригада без промедления приступила к работе.
Наверное, и часу не прошло, как на берегу протоки запылали три огромных костра. Над огнем зависли чугунные котлы. В котлах варилась уха, настоящая рыбацкая, тройная.
Петру объяснили, что это такое. Сперва в котел кладут самую мелкую рыбу — ершей, мелких окуньков, красноперок. Дают хорошо прокипеть, потом рыбешку вычерпывают большими шумовками на длинных ручках и выбрасывают. Закладывают вторую порцию мелочи, опять проваривают и опять выбрасывают. И уже в этот наваристый густой бульон опускают порезанную на куски крупную рыбу — щук, сигов, налимов.
Рыбацкая уха всем пришлась по вкусу. Василий Васильевич, сам разливавший уху из одного котла, с удовольствием приметил, что многие приходят за второй порцией.
— Кушайте на здоровье! — говорил ухочерпий, следя, чтобы в каждую миску обязательно угодил кусок мерной рыбы.
— Сами-то вы покушайте,— отвечали Василию Васильевичу сердобольные женщины,— а то нам вычерпаете все, самим не останется...
— Себя не обидим,— отшучивался Василий Васильевич.
Спутницам Петра уха также понравилась. Особенно Ка-теринушке, которая неожиданно для себя обрела здесь, на острове, верного и галантного рыцаря.
Рыцарем этим был франтоватый молодой поляк Иероним Вакшляк, с недавнего времени работавший в химической лаборатории. Он познакомился с прелестной вдовушкой на одном из концертов ансамбля. Встреча на острове для обоих была неожиданной и тем более приятной.
Катеринушка шепнула Але, и та пригласила молодого человека разделить их компанию и трапезу. И когда Петр принес в палатку кастрюлю, полную дымящейся ухи, разливать ее пришлось не в три, а в четыре миски.
Участие Иеронима Вакшляка в их трапезе обрадовало Петра. Все-таки одному мужчине находиться среди двух женщин, особенно женщин интересных, обаятельных, остроумных и, как следствие, знающих себе цену, несколько утомительно. Вакшляк оказался здесь как нельзя более кстати: он весел, жизнерадостен и находчив.
На комбинате он появился несколько месяцев назад. Недели за две до того, как Петра назначили директором, Вакшляк пришел к нему в цеховую конторку с запиской Хомяч-кова: «Сообщите, можете ли использовать подателя сего...»
Вакшляк рассказал, что до осени «проклятого» тридцать девятого года он жил в Польше и работал доверенным («По-вашему, коммерческим директором»,— объяснил он Петру) на крупном кожевенно-обувном предприятии. После начала второй мировой войны оказался в Западной Белоруссии, а после того как в нее вступили советские войска, очутился на Крайнем Севере. По образованию он химик, поэтому его определили в химическую лабораторию большого рудника. По состоянию здоровья (тут он скромно улыбнулся) ему разрешили переехать в столицу республики. Узнав, что в городе имеется кожевенное предприятие, пришел наниматься.
— На ловца и зверь бежит,— сказал Петр и пояснил Вак-шляку, что при цехе оборудуется химическая лаборатория.— Будете ее заведующим и пока единственным лаборантом. Согласны?
— За этим пришел,— ответил Вакшляк.
После того как с ухой было покончено, Вакшляк вызвался сходить за чаем. Петр, сказал было, что это обязанность хозяина, но молодой поляк решительно отверг его притязания и заявил, что идти должен именно он «как младший в чине». Взял у Али чайник и очень быстро вернулся с кипятком.
Аля заварила чай, достала чашки, сахар и печенье. И все четверо довольно продолжительное время благодушествовали, попивая душистый чаек.
Катеринушка встрепенулась первая. Взяла аккордеон на изготовку и сказала Але:
— Пошли!
— Далеко ли, ясновельможные пани? — поинтересовался Иероним Вакшляк.
— Отрабатывать ночлег и пропитание,— объяснила ему Катеринушка.
— Бардзо добже,— одобрил Иероним, но заметил:— Почему не вечером, не ночью, когда легче поется?
— Комары. Ко-ма-ры!.. Остаться еще на одну ночь... Ни за какие блага!
— Воля ваша,— смиренно согласился Иероним и поднялся с места, собираясь следовать за дамами.
— А вы останьтесь,— удержала его Катеринушка.— Посидите тут, пока идет организационный период. Когда услышите согласное пение, можете прийти. Впрочем, и тогда не ходите. Исполнив долг, завещанный от бога, мы сами к вам придем.
Иероним Вакшляк был занимательным собеседником. Петр знал это. Ему приходилось не раз беседовать с молодым поляком. Тому было что порассказать. По делам своей фирмы он часто бывал за границей: в Германии, Франции, Англии. Петру, за границей никогда не бывавшему, слушать его было очень интересно.
И сегодня Иероним Вакшляк рассказал Петру весьма примечательную историю.
Почему-то заговорили о войне. И кто-то из них заметил, что войны всегда начинаются летом.
— Правда, эта война, нынешняя, в которой сгорела Польша,— сказал Вакшляк,— началась осенью. Но все еще весной знали, что она начнется.
— Как это все знали? — возразил Петр.
— Ну все, кому нужно было знать,— поправился Вакшляк.— Вот, послушайте...
И рассказал следующее.
Весной тридцать девятого года хозяин фирмы послал его, Вакшляка, в Лондон к одному крупному кожевенному заводчику, с которым их фирма имела дела и до этого.
На сей раз Вакшляк поехал с очень выгодным для обеих сторон предложением. Суть его основывалась на сугубо точных экономических предпосылках. В Польше были очень высокие пошлины на ввоз кожи и обуви, и это, естественно, затрудняло английскому заводчику сбыт своих изделий в Польше. Зато пошлины на ввоз кожевенного сырья были в Польше очень низкие, в несколько раз ниже, чем в Англии.
Вакшляк должен был склонить англичанина к тому, чтобы тот вложил значительную сумму в расширение польского предприятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
— Боевое крещение,— сказал Алексей Петрович,— теперь, значит, заправский рыбак.
Разохотившийся Петр собирался продолжать рыбную ловлю, но Егор Иванович остановил его:
— Совсем не надо. На уху всем хватит, а больше зачем?.. День жаркий. Пропадет рыба.
Все согласились с ним. Уложили в лодку невод, рыбу и поплыли к общему табору.
Теперь бразды правления полностью перешли в руки Василия Васильевича. Надо сказать, он хорошо к нему подготовился. Загодя им скомплектованная поварская бригада без промедления приступила к работе.
Наверное, и часу не прошло, как на берегу протоки запылали три огромных костра. Над огнем зависли чугунные котлы. В котлах варилась уха, настоящая рыбацкая, тройная.
Петру объяснили, что это такое. Сперва в котел кладут самую мелкую рыбу — ершей, мелких окуньков, красноперок. Дают хорошо прокипеть, потом рыбешку вычерпывают большими шумовками на длинных ручках и выбрасывают. Закладывают вторую порцию мелочи, опять проваривают и опять выбрасывают. И уже в этот наваристый густой бульон опускают порезанную на куски крупную рыбу — щук, сигов, налимов.
Рыбацкая уха всем пришлась по вкусу. Василий Васильевич, сам разливавший уху из одного котла, с удовольствием приметил, что многие приходят за второй порцией.
— Кушайте на здоровье! — говорил ухочерпий, следя, чтобы в каждую миску обязательно угодил кусок мерной рыбы.
— Сами-то вы покушайте,— отвечали Василию Васильевичу сердобольные женщины,— а то нам вычерпаете все, самим не останется...
— Себя не обидим,— отшучивался Василий Васильевич.
Спутницам Петра уха также понравилась. Особенно Ка-теринушке, которая неожиданно для себя обрела здесь, на острове, верного и галантного рыцаря.
Рыцарем этим был франтоватый молодой поляк Иероним Вакшляк, с недавнего времени работавший в химической лаборатории. Он познакомился с прелестной вдовушкой на одном из концертов ансамбля. Встреча на острове для обоих была неожиданной и тем более приятной.
Катеринушка шепнула Але, и та пригласила молодого человека разделить их компанию и трапезу. И когда Петр принес в палатку кастрюлю, полную дымящейся ухи, разливать ее пришлось не в три, а в четыре миски.
Участие Иеронима Вакшляка в их трапезе обрадовало Петра. Все-таки одному мужчине находиться среди двух женщин, особенно женщин интересных, обаятельных, остроумных и, как следствие, знающих себе цену, несколько утомительно. Вакшляк оказался здесь как нельзя более кстати: он весел, жизнерадостен и находчив.
На комбинате он появился несколько месяцев назад. Недели за две до того, как Петра назначили директором, Вакшляк пришел к нему в цеховую конторку с запиской Хомяч-кова: «Сообщите, можете ли использовать подателя сего...»
Вакшляк рассказал, что до осени «проклятого» тридцать девятого года он жил в Польше и работал доверенным («По-вашему, коммерческим директором»,— объяснил он Петру) на крупном кожевенно-обувном предприятии. После начала второй мировой войны оказался в Западной Белоруссии, а после того как в нее вступили советские войска, очутился на Крайнем Севере. По образованию он химик, поэтому его определили в химическую лабораторию большого рудника. По состоянию здоровья (тут он скромно улыбнулся) ему разрешили переехать в столицу республики. Узнав, что в городе имеется кожевенное предприятие, пришел наниматься.
— На ловца и зверь бежит,— сказал Петр и пояснил Вак-шляку, что при цехе оборудуется химическая лаборатория.— Будете ее заведующим и пока единственным лаборантом. Согласны?
— За этим пришел,— ответил Вакшляк.
После того как с ухой было покончено, Вакшляк вызвался сходить за чаем. Петр, сказал было, что это обязанность хозяина, но молодой поляк решительно отверг его притязания и заявил, что идти должен именно он «как младший в чине». Взял у Али чайник и очень быстро вернулся с кипятком.
Аля заварила чай, достала чашки, сахар и печенье. И все четверо довольно продолжительное время благодушествовали, попивая душистый чаек.
Катеринушка встрепенулась первая. Взяла аккордеон на изготовку и сказала Але:
— Пошли!
— Далеко ли, ясновельможные пани? — поинтересовался Иероним Вакшляк.
— Отрабатывать ночлег и пропитание,— объяснила ему Катеринушка.
— Бардзо добже,— одобрил Иероним, но заметил:— Почему не вечером, не ночью, когда легче поется?
— Комары. Ко-ма-ры!.. Остаться еще на одну ночь... Ни за какие блага!
— Воля ваша,— смиренно согласился Иероним и поднялся с места, собираясь следовать за дамами.
— А вы останьтесь,— удержала его Катеринушка.— Посидите тут, пока идет организационный период. Когда услышите согласное пение, можете прийти. Впрочем, и тогда не ходите. Исполнив долг, завещанный от бога, мы сами к вам придем.
Иероним Вакшляк был занимательным собеседником. Петр знал это. Ему приходилось не раз беседовать с молодым поляком. Тому было что порассказать. По делам своей фирмы он часто бывал за границей: в Германии, Франции, Англии. Петру, за границей никогда не бывавшему, слушать его было очень интересно.
И сегодня Иероним Вакшляк рассказал Петру весьма примечательную историю.
Почему-то заговорили о войне. И кто-то из них заметил, что войны всегда начинаются летом.
— Правда, эта война, нынешняя, в которой сгорела Польша,— сказал Вакшляк,— началась осенью. Но все еще весной знали, что она начнется.
— Как это все знали? — возразил Петр.
— Ну все, кому нужно было знать,— поправился Вакшляк.— Вот, послушайте...
И рассказал следующее.
Весной тридцать девятого года хозяин фирмы послал его, Вакшляка, в Лондон к одному крупному кожевенному заводчику, с которым их фирма имела дела и до этого.
На сей раз Вакшляк поехал с очень выгодным для обеих сторон предложением. Суть его основывалась на сугубо точных экономических предпосылках. В Польше были очень высокие пошлины на ввоз кожи и обуви, и это, естественно, затрудняло английскому заводчику сбыт своих изделий в Польше. Зато пошлины на ввоз кожевенного сырья были в Польше очень низкие, в несколько раз ниже, чем в Англии.
Вакшляк должен был склонить англичанина к тому, чтобы тот вложил значительную сумму в расширение польского предприятия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108